— Ну ладно. — Джонни долго не отрывался от ведра. — А знаешь, Бетти, не будь у тебя ноги кривые, ты была бы совсем ничего.
— Это у кого ноги кривые?
— Ну и еще лицо. Если бы не эти два недостатка, ты бы…
Он не закончил фразу. Бетти бросилась вперед и ударила Джонни в живот. Вода окатила его с ног до головы; впрочем, кое-что перепало и Бетти. Началась свалка, продолжавшаяся пока Джонни не завернул Бетти руку за спину.
— Скажи «дяденька, прости, пожалуйста».
— Ну, Джонни, я тебе еще покажу! Дяденька, прости!
— Прости, пожалуйста.
— Дяденька, прости, пожалуйста, я больше не буду. Отпусти меня.
— А никто тебя и не держит.
Джонни встал. Бетти перекатилась на бок, села, посмотрела на него и рассмеялась.
Оба они были грязные, перецарапанные, кое-где уже выступали синяки, но это не мешало им отлично себя чувствовать. Ламмокс наблюдал за схваткой с явным интересом, но без малейшей тревоги; Джонни и Бетти не могли по-взаправдашнему друг на друга сердиться.
— Джонни совсем промок, — прокомментировал происшедшее Ламмокс.
— Это точно, Ламми. Но одной воды из ведра не могло хватить на такое. Тут что-то еще. — Бетти осмотрела Джонни с головы до ног. — Жаль, не захватила с собой прищепки, а то повесила бы тебя на елку сушиться. За уши.
— Ничего, высохнем за пять минут, смотри, как тепло.
— Я-то не промокла, на мне летный комбинезон. А вот ты похож на мокрую курицу.
— Ну и пусть. — Он лег на землю, подобрал сосновую иголку и сунул ее в рот. — Мне здесь нравится, Молоток. Прямо не хочется и на шахту идти.
— А знаешь что, вот разберемся со всей этой ерундой, и если у нас останется время до начала занятий, вернемся сюда и поживем несколько дней. Ламмокса возьмем. Ты хочешь, Ламми?
— Конечно, — согласился Ламмокс. — Повеселимся. Будем ловить всяких там. Камни кидать.
— И чтобы весь город чесал про нас свои языки? — Джонни осуждающе посмотрел на Бетти. — Нет уж, спасибо.
— Вы только посмотрите, какие мы хорошие и порядочные. Сей-час-то мы здесь или где?
— Сейчас — это чрезвычайные обстоятельства.
— Репутацию свою, значит, бережешь!
— Кто-то ведь должен думать о таких вещах. Мама говорит, когда девочки перестают об этом беспокоиться, мальчикам самое время начать. Она говорит, что раньше все было совсем иначе.
— Конечно, было и опять будет. Это все по кругу крутится. — На лице Бетти появилась задумчивость. — Джонни, ты слишком много слушаешь свою мать.
— Наверное, да, — согласился он.
— Ты бы лучше бросил эту привычку. А то ни одна девушка не рискнет за тебя выйти.
— Это я так страхуюсь, — ухмыльнулся он.
Бегги покраснела и опустила глаза.
— Я не про себя говорю, мне-то ты и даром не нужен. Я с тобой няньчусь просто для тренировки.
Джонни решил бросить опасную тему.
— А правда, — сказал он, — если привыкнешь к чему-нибудь, очень трудно себя изменить. Вот у меня есть тетя — тетя Тесси, ты же ведь с ней знакома, — которая верит в астрологию.
— Не может быть!
— А вот и может. И разве она выглядит сумасшедшей? А она сумасшедшая, и с ней очень трудно общаться, ведь она начинает говорить про свою астрологию, а мама заставляет быть с ней вежливым. Если бы я мог просто сказать: тетя, у вас не все дома. Так нет! Мне приходится выслушивать весь этот бред и делать вид, что она — вполне здравомыслящий взрослый человек, отвечающий за себя. А ведь она и считать-то умеет только до десяти, а если дальше, то только на счетах.
— На счетах?
— Ну, штука такая вроде логарифмической линейки, только с шариками. А на логарифмической линейке она не смогла бы считать ни за любовь, ни за деньги. Так вот, ей просто нравится быть свихнутой, а я должен ей потакать.
— А ты не потакай, — неожиданно сказала Бетти. — Что бы там твоя мать ни говорила.
— Молоток, ты на меня вредно влияешь.
— Прости, Джонни, — с преувеличенной скромностью ответила Бетти. И добавила: — А я рассказывала тебе когда-нибудь, почему я ушла от своих родителей?
— Нет. Это твое дело.
— Конечно, мое. Но я, пожалуй, тебе расскажу, чтобы ты лучше меня понимал. Наклонись сюда. — Она ухватила его за ухо и начала шептать.
Джон Томас слушал, и лицо его постепенно менялось от изумления.
— Не может быть!
— Факт. Они даже не пытались спорить, так что мне поэтому и рассказывать никому не пришлось. Это-то и было причиной.
— Не понимаю, как ты могла такое терпеть.
— А я и не терпела. Я пошла в суд и развелась с ними, а потом взяла себе профессионального опекуна, у которого нет никаких диких идей. Но ты пойми, Джонни, я не затем сейчас здесь перед тобой наизнанку выворачиваюсь, чтобы у тебя варежка раскрылась. Наследственность — это еще не все. Я — это я. Я — личность. Ты — это не твои родители, не твоя мать, не твой отец. Просто ты малость поздновато начал соображать. — Она выпрямилась. — Вот и будь ты, Непрошибаемый, самим собой, и если хочешь уродовать свою жизнь — уродуй, ради Бога, но имей смелость делать это по своему собственному разумению, а не по чьей-то подсказке или примеру.
— Знаешь, Молоток, почему-то, когда ты говоришь такие вещи, они вполне разумно звучат.
— А я только разумные вещи и говорю. Как у тебя с провиантом? Есть хочется.
— Ты совсем, как Ламмокс. Мешок со жратвой вон там.
— Обед? — заинтересованно спросил Ламмокс, услыхав свое имя.
— Ну… Бетти, я не хочу, чтобы он ломал деревья, во всяком случае днем. Сколько им потребуется времени, чтобы меня выследить?
— Место тут, правда, много, но думаю, не больше трех дней.
— Ладно, я отложу еды дней на пять. Кто знает, как оно выйдет. — Джонни отобрал с десяток банок и отдал их Ламмоксу, не открывая; тому даже нравилось, что они становятся вдруг горячими, когда раскусишь. Он успел покончить с завтраком прежде, чем Бетти и Джонни взялись за свой.
После еды Джонни захотелось продолжить беседу.
— Бетти, так ты действительно думаешь, что… — он вдруг замолк и прислушался. — Ты что-нибудь слышишь?
Бетти прислушалась и кивнула.
— Какая скорость?
— Не больше двухсот.
Он кивнул.
— Значит, осматривают местность. Ламмокс! Пальцем не шевели!
— Не буду, Джонни. А почему нельзя шевелить пальцем?
— Делай, как велено.
— Не заводись ты так, — посоветовала Бетти. — Возможно, они просто разбивают местность на квадраты, чтобы потом осматривать их по очереди. И вполне возможно, что из-за деревьев они не смогут нащупать нас ни глазами, ни по приборам. — Однако она и сама выглядела обеспокоенно. — Все-таки жаль, что Ламми еще не в шахте. Если у кого-нибудь из них хватит ума осмотреть шоссе ночью, когда мы будем на нем, тут-то нам всем и крышка.
Но Джон Томас ее не слушал; весь устремившись вперед, он приложил к ушам сложенные рупором ладони.
— Тсс! — прошептал он. — Бетти, они возвращаются.
— Не психуй. Возможно, это просто еще одна линия сетки.
Однако еще не договорив, она поняла, что ошибается.
Рев двигателя стал сильнее, теперь он звучал прямо над их головами, превратившись в низкое гудение. Они запрокинули головы, но машина была высоко; к тому же деревья скрывали небо.
Неожиданно все вокруг осветила вспышка, столь яркая, что после нее даже яркий солнечный свет показался полумраком.
— Что это? — спросила в ужасе Бетти.
— Фотографировали со сверхвспышкой. Проверяют то, что рассмотрели в тот раз приборами.
Гудение опять превратилось в вой, потом снова сделалось тихим; последовала еще одна слепящая вспышка.
— Вот у них и стереоснимок, — рассудительно объяснил Джонни. — Раньше у них были только подозрения, теперь они нас и вправду увидят.
— Джонни, надо срочно убрать Ламмокса!
— Куда? Вывести на дорогу, и пусть они занимаются прицельным бомбометанием? Нет уж, у нас одна надежда, что они примут его за большой булыжник. Хорошо, что я велел ему не двигаться. И нам лучше не шевелиться, может, они еще улетят.
Но и эта последняя надежда быстро улетучилась. К первой машине, судя по звукам, одна за другой присоединились еще четыре.
— Эта зависла на юге от нас, — считал их Джонни. — Третья на севере. Теперь они делают заслон с запада. Ну вот, мы и в коробке, Молоток.
Бетти повернула к нему смертельно бледное лицо.
— Что же делать, Джонни?
— Что? Да ниче… нет, слушай, Бетти. Возьми свою леталку и беги вниз, к ручью. Пройди вдоль ручья подальше и лети себе восвояси. Только держись ближе к земле, пока не выйдешь из-под ихнего зонтика. Они не будут гоняться за тобой, ты им не нужна.
— А что ты будешь делать?
— Я? Останусь здесь.
— Тогда и я останусь.
— Чесала бы ты отсюда, Молоток, — нетерпеливо сказал Джонни. — Только под ногами путаешься.
— А ты сам-то что можешь сделать? У тебя даже нет ружья.
— Зато есть вот это, — мрачно ответил Джон Томас, потрогав висящий на поясе охотничий нож. — А Ламмокс может швырять камни.
Бетти изумленно уставилась на него, а затем дико расхохоталась.
— Чего? Он говорит — камни! Ну, Джонни, ты даешь.
— Голыми руками они нас не возьмут. Будь добра, мотай отсюда поскорее, и без тебя забот хватает.
— Нет!
— Слушай, Молоток, мне некогда с тобой спорить. Дуй со всех ног, и чтобы я тебя здесь больше не видел. А я останусь с Ламмок-сом, это мое право. Он же мой.
Из глаз Бетти брызнули слезы.
— Зато ты — мой, олух ты непрошибаемый.
Джимми хотел что-то ответить, но не смог. Его щеки начали подергиваться, он с трудом сдерживал слезы. Было похоже, что даже Ламмокс, и тот чувствует себя неловко.
— В чем дело, Джонни? — пропищал он.
— А? — сдавленным голосом переспросил Джонни. — Ничего. — Он поднял руку и ободряюще похлопал своего друга. — Все в порядке, старик. Джонни с тобой. Все в порядке.
— Хорошо, Джонни.
— Да, — еле слышным голосом согласилась Бетти, — Все в порядке, Ламми.
— А это будет быстро, ведь правда, Джонни? — тихо сказала она Джону Томасу — Мы ведь даже не почувствуем?