— Здесь нельзя размахивать шарфом, приятель, если хочешь этим заниматься, иди вон туда. — И он указывает пальцем на наши старые места на трибуне «Уитфилд».
— Я просто хотел создать правильную атмосферу. Точняк, правильную атмосферу, — говорю я парню. — Ведь здесь никто даже не поет «„Хартс“, славные „Хартс“» или «Парни из Горджи».
— Хочешь размахивать шарфом — иди вон туда!
Тогда опускаю шарф, оглядываюсь по сторонам, и оказывается, что я здесь практически единственный с шарфом! Малки наклоняется ко мне и говорит:
— Это здесь строжайше запрещено, Джонти. Ты же не на «Уитфилде» сидишь! В представительской ложе другие стандарты поведения. Здесь такое не прокатывает!
— Прости, Малки…
— Это же надо, так меня опозорить перед членами консорциума, — говорит Малки, выглядит он и вправду не слишком счастливым. — Не каждый день люди вроде меня, обычные пацаны из Пеникуика…
— Точняк, Пеникуик, Куик, Куик, Куик…
— А ведь меня даже могли пригласить в консорциум!
— Но ведь никакого консорциума нет, так сказал этот парень.
Я поворачиваюсь к первосортному Дональду, который сидит позади нас.
— Эй, Дональд, эй, дружище, эй, ведь нет никакого…
Малки тянет меня за рукав:
— Джонти! Хватит! Веди себя как следует! Просто невероятно!
Он качает головой.
— Прости, Малки…
Малки ужасно расстроился из-за меня, теперь он выглядит таким обиженным.
— Понимаешь, Джонти, я думал, что если я возьму вас с собой, то смогу вас воспитать. Помогу вам стать лучше. — Он качает головой. — Но я ошибался.
Теперь приходит очередь Хэнка обижаться, и он поворачивается к Малки:
— Ну, если ты так к нам относишься, то лучше мы просто уйдем! Вставай, Джонти!
— Нет, еще пять минут, пожалуйста, Хэнк, пять минут, — начинаю умолять я, усаживая его на место, потому что Темплтон как раз отдал мяч Райану Стивенсону, и потому что здесь все так роскошно, и потому что мне только что мило улыбнулась блондинка в чем-то вроде коричневого мехового пальто, которая сидит перед нами, и еще потому, что, говорят, во время перерыва можно даже получить бесплатный пирог! — Давай останемся до пирога в перерыве, — говорю я Хэнку, который пожимает плечами и садится обратно, и Малки тоже садится, и все так суперклево, потому что мяч делает: вжик! Прямо в сетку! И все мы снова становимся друзьями, обнимаем друг друга, и я говорю этой блондинке: — Райан Стивенсон; точняк, точняк. Это Райан Стивенсон, помнишь, я говорил?
— Говорил, Джонти, говорил! — отвечает Хэнк.
— Джонтс все правильно предсказал! — Малки хлопает меня по спине.
Дональд, парень-адвокат, наклоняется вперед между мной и Малки:
— Малькольм, кажется, твой брат Джонти современный Нострадамус!
Но я держу язык за зубами, потому что на самом деле это был парень с горбатой спиной из деревни, он был немного заторможенным, и соседи травили его, совсем как меня в этом «Пабе без названия», точняк, травили его. А этот шикарный адвокат, он со своим образованием всех видит насквозь, он привык распознавать вину, поэтому я даже не хочу снова вспоминать о «Пабе без названия», ну уж нет, точняк, совсем не хочу. Нет уж.
Поэтому остаток игры я сижу тихо. Вот так-то, точняк. Ага. Ага. Ага.
26. Сердце проблемы
После того как я вернулся с больнички, ночка выдалась так себе: мотало из стороны в сторону, чувствовал я себя настоящим, сука, Зорба[31]. Сердце колотилось как бешеное, и я все думал, что мне, должно быть, попалась какая-то стремная партия первого: то ли ужасная, то ли самая, сука, лучшая. Каких только анализов у меня не взяли: кровь, ссаку, кал, рентген, — собрали, придурки, всё, что можно.
Теперь сижу и трясусь, жду результатов.
На следующий день приезжаю на больничку, а народу там, сука бля, как на стадионе. Сижу, жду, развлекаю себя тем, что зацениваю тёлу из регистратуры. Немолодая уже пташка (ну, если уж по правде, то она, может, и моложе меня, но меня-то, сука, время типа не берет), смотрит такая и слегка мне улыбается. У нее определенно ебливый блеск в глазах, а плотные губки словно произносят: Г-О-Т-О-В-А. Я проверяю, нет ли у нее обручального кольца; впрочем, это ничего не исключает. Полезно собрать немного информации, как в этом, как его, «Место преступления: Саутон-Мейнс» — или даже лучше: «Место проникновения — Саутон-Мейнс»![32]
Я уже собираюсь сделать первый выпад, как из кабинета высовывается голова. Это тот же придурок, что был здесь вчера, когда я едва понимал, где нахожусь; это он отправил меня сдавать все эти анализы. Вообще-то, все, что я помню, так это как парень засунул мне в задницу палец, чтобы проверить предстательную железу, и у меня на глазах выступили слезы — вспомнились «Придурки из Хаззарда»[33]. «А ты всегда такой на первом свидании? — говорю. — А как же музыка и мягкое освещение?»
Чувак не прикололся — скорчил важную мину; вот и сейчас с таким же ебалом.
— Мистер Лоусон? Зайдите, пожалуйста.
По мне, так на работу нужно приходить в хорошем настроении. Но выражение его лица мне сразу не понравилось. Вообще ни разу.
— Пожалуйста, садитесь.
— В чем проблема, доктор? Или лучше сказать: «Кто проблема?» Доктор Кто! Да, давно это было, ага. Пришлось бы отправиться назад во времени! Машина времени? ТАРДИС? Не?
Придурок только качает головой. Не нравится мне это все.
— Мне очень жаль, мистер Лоусон. Должен вам сообщить, что, по предварительным результатам нашего вчерашнего обследования, у вас обнаружена аритмия сердца. Это довольно распространенная вещь.
— Что? О чем вы?
Придурок делает вид, что не слышит. Он протягивает мне рецепт с двумя видами таблеток.
— Поэтому вам необходимо начать принимать эти медикаменты и воздержаться от любой деятельности, которая может вызвать стресс. Никакого алкоголя, а главное — никакой сексуальной активности.
ШТОА-А?
Ушам своим не верю.
— Но… это же глав…
— Я особо подчеркиваю, что половое возбуждение в любой форме может оказаться летальным, — говорит он.
— ЧЕГО? ДА ВЫ, БЛЯДЬ, ШУТИТЕ!
— Боюсь, что нет, мистер Лоусон. В любом случае эти антикоагулянты уменьшат свертывание крови, в результате чего достичь эрекции будет очень трудно. А для полной уверенности второй препарат в рецепте содержит вещество, которое подавляет половое влечение.
— Какого хрена…
— Я знаю, для вас это шок, но у вас очень серьезные проблемы с сердцем. Вам придется немедленно начать принимать эти препараты, а через неделю мы проведем мониторинг, чтобы посмотреть на результат. Я подчеркиваю, что эти препараты жизненно важны, они помогают предотвращать сердечные приступы, однако они не смогут восполнить тот урон, который вы уже нанесли своему сердцу.
— Какой урон?
— У вас был инфаркт, мистер Лоусон. К сожалению, нередко за подобным сердечным приступом следует еще один, более серьезный. — Этот придурок пристально смотрит на меня поверх очков. — И под словом «серьезный» я подразумеваю «летальный». Поэтому немедленно начинайте принимать таблетки; будем надеяться, они сделают свое дело.
ПИЗДА РУЛЮ.
Я хочу что-то ответить, но не могу. Что тут скажешь?
— Мы тем временем проведем более тщательное обследование. Поэтому, если вы возьмете вот этот бланк, — он протягивает мне листок бумаги, — и отправитесь в отделение радиодиагностики в конце коридора, дальше все пойдет своим чередом.
Выхожу из кабинета как во сне, прохожу все эти чертовы обследования, и, кажется, некоторые уже по второму разу.
Затем, полностью вымотанный, возвращаюсь в кэб, сажусь и смотрю на чертовы таблетки в двух разных банках. Не могу поверить, что жизнь может просто взять и вот так измениться, что моя прежняя жизнь закончилась
Звонит телефон. Это Суицидница Сэл. Я выключаю трубку.
27. На Бога уповаем. Часть 2
Гольф. Величайшая личная свобода, доступная человеку, — идти по полю для гольфа с приятелем или партнером по бизнесу. Разумеется, я должен надрать задницу этому придурку Ларсу, а играет он неплохо. Я предложил Терри побыть моим кедди, но он предпочел остаться сидеть с кислой миной в машине, что совсем на него не похоже. Сдается мне, эта сладенькая малышка, мисс Оккупай, крепко держит его за яйца.
Я понимаю, что пора начинать тренироваться перед призовой игрой с этим шведским говнюком, поэтому нанял специалиста, профессионала из местного гольф-клуба. Этот Иэн Ренвик на самом деле пустое место, как-то раз на второй день «Бритиш оупен» он выбился в лидеры, но сдулся и в итоге едва удержался в десятке. И после этого он здесь национальный герой. Черт возьми, как же они любят превозносить посредственность! Нелепые традиции. А главное — они всем довольны. Вот почему мы обязаны им помочь, мы должны заставить их бороться, чтоб они не были всем довольны, потому что только так они чего-то добьются. Мы пришли, чтобы помочь им.
Мы пришли, чтобы помочь, Господи.
Я и этот распустившийся Ренвик — фунтов пятьдесят лишнего веса, рожа красная, весь в поту, — у нас у обоих на три удара больше пара, и мы сражаемся с резким, налетающим с Северного моря ветром. Он превращает гольф в сраную никчемную лотерею. Этот тренер хуев говорит, что у меня слишком напряженная стойка и что на замахе я должен «разводить плечи». Хочется ответить, что он тоже напрягся бы, если б играл по моим ставкам!
Я вздыхаю с облегчением, как только на телефоне раздается звонок, — это ебаный викинг.
— Ларс.
— Рональд… как там с виски? Он у тебя, да?
— Сделка состоялась.
— Ты, разумеется, понимаешь, что я бы хотел увидеть бутылку.
— Какой же ты недоверчивый, черт возьми! Но думаю, на твоем месте я бы вел себя так же. Мой человек, Мортимер, заберет ее и поместит в ячейку в Королевском банке Шотландии.