сраный недоумок? Что ж, я могу
пойти по пизде из-за всей этой
херни с больным сердцем; что
твое сраное сердце или сраный
мозг хоть раз для тебя сделали,
чего, сука, не сделал для тебя я?
Да нихуя! Так что пора бы тебе
уже привести себя, сука, в форму,
никчемный ты говнюк, потому что
я задыхаюсь без киски, и если ты
думаешь, что я здесь только затем,
чтобы выводить из твоего надутого
мочевого пузыря застоявшийся пивас,
то тебе, сука, стоит подумать еще раз,
псих ненормальный, потому что мы так,
блядь, не договаривались! Так что я
тебя предупреждаю, Лоусон, будь, сука,
мужиком, ты сам всегда говорил, что без
ебли не стоит и жить, и тот прежний Джус
Терри Лоусон, а не помешанная на смерти
старая перечница, которой ты стал, просто
сказал бы: «Доктора? Да что эти придурки
вообще понимают?», бросился бы в омут с
головой и расхерачил каждую, сука, киску
от Пилтона до Пентланда, нет, от Северного
полюса до Южного, чтобы быть уверенным,
что его Верный Друг трахается, сука, досыта,
сраный ты никчемный придурок с кудряшками
на голове. Запомни, ты не молодеешь, Лоусон,
и, наверное, в любом случае скоро подохнешь
от этого пиваса и кокса, но это не по моей части,
так что мне похуй. Я только хочу сказать, что у нас
с тобой будут серьезные, сука, неприятности, у нас
двоих, если ты не возьмешься за ум и не начнешь
давать мне мохнаток, которых я, сука, заслуживаю!
И меня не волнует, будет ли это тугая молоденькая
штучка или раскисшее старое корыто, я их, сука, всех
накормлю, главное — выполняй, сука, свои обязанности.
А теперь слушай внимательно, Терри, я скажу тебе одну
очень важную вещь, приятель: не стоит портить отношения
со старыми друзьями. Считай, сука, что тебя предупредили!
35. Шотландские курильщики переходят в наступление
Терри просыпается под тонкими, колючими лучами солнца, весь в поту, его грудь лихорадочно вздымается. Прошлой ночью он рухнул на кровать прямо в трениках и футболке. Всю ночь отопление было включено на полную мощность, и теперь квартира похожа на сауну. Протирая глаза, он обдумывает жуткие странные сны, которые изводили его ночью.
Терри встает, идет в душ, одевается, после чего смотрит вниз на очертания своего торчащего вбок под нейлоновыми спортивками члена, бормочет себе под нос проклятия и решает, что пойдет на работу в джинсах. В спортивках он слишком сексуально привлекателен.
Управлять кэбом трудно. Даже с таблетками сексуальные позывы полностью не утихают. Терри старается не смотреть на идущих мимо женщин. И тем не менее, когда он отрывает глаза от дороги, этот бугор в паху тут как тут.
— Ты, сука, убить меня решил, — произносит Терри, обращаясь к выпуклости.
— Что? — раздается голос с заднего сиденья.
— Не ты, чувак, — говорит Терри, оборачиваясь, чтобы ответить Толстолобому. Погрузившись в свои мысли, он и забыл, что подобрал друга и везет его в суд.
Нервы Толстолобого растерзаны на мелкие кусочки. Терри кажется, что он буквально чувствует, как вибрация передается через обшивку кэба.
— Это меня кто-то пытается убить, вот уж точно! Я же потеряю лицензию, Терри! Это же мой хлеб, черт возьми; и все из-за какого-то сраного крапаля!
— Могло быть и хуже, приятель, — провозглашает Терри, снова бросая взгляд на свой пах.
Похоже, медикаментозные старания доктора наконец-то подействовали. Верный Друг кажется вялым, но это открытие приносит лишь тупой ухающий стук в груди.
— Как? Куда уж хуже?! — верещит Толстолобый.
— По крайней мере, дырка тебе по-прежнему обеспечена, везучий ты засранец, — задумчиво произносит Терри. — Хватит ныть.
Толстолобый с маниакальным упрямством буравит затылок Терри.
— Ты толкаешь первый тоннами, а меня ловят на крапале гашиша! Где, блядь, справедливость?!
Терри решает ничего на это не отвечать. Толстолобый разгневан, а после того, как его лишат прав, вполне может состояться какая-нибудь завершающая беседа в диспетчерской. Терри хочет, чтобы старый друг остался с ним заодно, тогда у Толстолобого не будет повода его сдать. Хуже всего то, что теперь Терри не может встречаться с Большой Лиз. А сливать Большую Лиз нельзя; это значит нарываться на неприятности. Придется объяснить ей, в какую передрягу он попал. Терри паркуется на Хантер-Сквер. Они с Толстолобым выходят и в тишине идут в сторону здания суда. Терри решает остаться на заседание, он занимает место среди слушателей и оказывается среди обычного сборища студентов и тунеядцев, которые стекаются сюда в поисках развлечений.
Судья, мужик за шестьдесят, с раскисшим лицом, устало смотрит на Толстолобого. Для Терри очевидно, что судья относится к этому делу лишь как к очередному эпизоду из «Дня сурка».
— Почему при вас была обнаружена марихуана?
Толстолобый смотрит на судью выпучив глаза:
— Я страдаю от приступов тревоги, ваша честь.
— Вы обращались к врачу?
— Да. Но он только посоветовал мне нюхать поменьше первого.
На местах для слушателей кто-то разражается гоготом. Магистрату не так весело: Толстолобому выписывают штраф на тонну и на год лишают прав.
Терри встречает своего друга на улице, где тот инструктирует своего адвоката. Терри слышит, как адвокат отвечает, что думать об апелляции «совершенно бесполезно». Терри считает, что это благоприятный результат.
— По крайней мере, трахаться тебе никто не запретил, приятель. Вся эта история с больным сердцем заставила меня пересмотреть свои приоритеты, — с грустью признается он.
— Что? Ты прикалываешься? А чем я буду на жизнь зарабатывать?
— В моей жизни был этап, когда я просто не выходил из своей старой детской комнаты в доме у мамки, — задумчиво вспоминает Терри, углубившись в собственную печальную историю. — Впал в депрессию, после того как один мой дружбан откинулся, а пташка, с которой я гулял, меня бросила. Разумеется, ко мне по-прежнему приходила парочка потрепанных тёл, чтобы вместе посмотреть порнушку и посидеть у меня на лице.
— И что? И что с того?
— Ты хотя бы остался свободным человеком, ты все еще можешь кому-нибудь присунуть, — с горечью сокрушается Терри, — не то что я. — Он похлопывает себя по ширинке. — Это лучше, чем ходить с бракованным движком. Чуть только, сука, возбудился — и бах: гудбай, Америка, чао-какао и яйца на мостовой. Иногда я думаю: на кой мне все это, давай, сука, одним махом.
Они садятся в кэб и отправляются в «Такси-клаб» в Паудерхолле. Блейдси, Культяпка Джек и Эрик Степлс, бывший заводила из хибби, который стал христианским сектантом, — все здесь, и, пока они выражают соболезнования Толстолобому, на столе появляется первая партия выпивки.
— По крайней мере, тебе больше не придется подлаживаться под диспетчерскую, — говорит опальному таксисту Эрик.
— Вот ты, Терри, постоянно подлаживаешься под диспетчерскую, — ухмыляется Культяпка Джек, — под диспетчерскую в лице Большой Лиз!
Все смеются, кроме Толстолобого и самого Терри.
— А где же твоя новая подружка, Терри? — спрашивает Джек.
— Которая из них? — хихикает Блейдси. — В перерывах между такси и киносъемками Терри много еще чего успевает на ходу!
Толстолобый впервые за сегодня оживляется: он изучает, как на лицо Терри наползает несвойственная ему тень обреченности, пока Джек рассказывает байку о том, как он пытался помешать двум женщинам сесть в частное такси.
— Частный извоз? Чертовы сексуальные извращенцы. Да я бы ни одной дамочке, из тех, кого я знаю, не позволил залезть в кэб к этим вонючим уголовникам!
Эрик сообщает собравшимся, что встречался с девушкой из своего религиозного кружка. Она придерживается строгих принципов, поэтому вход в ее мохнатку запрещен до тех пор, пока она не увидит обручальное кольцо; правда, анальным сексом она неохотно, но все же занимается. Судя по его виду, Эрик не собирается спешить с предложением.
— Лучше подождать, — подмигивает он, — пока нам не подаст знак самый главный. — И Эрик смотрит в потолок.
Этот разговор уже измучил Терри, внутри у которого все горит и мечется от жалости к самому себе. Он извиняется и уходит, а его друзья обмениваются чередой вопросительных взглядов.
На улице очень холодно. Терри садится в машину и неожиданно его захлестывает чувство неповиновения.
НУ НАХУЙ.
Поэтому он едет из города в Портобелло к Сэл. Она счастлива его видеть и тащит прямо наверх, в спальню, она едва замечает непривычную скованность его движений и рассказывает ему, что мама вышла в «Дженнерс», чтобы выпить свой полуденный кофе, в то же время Сэл уже стаскивает с себя трусы, расстегивает ремень Терри и спускает с него джинсы. Она помогает ему, и член Терри выпрыгивает, как черт из табакерки; даже несмотря на таблетки, он становится твердым, и Сэл тут же берется за дело.
Терри откидывается на кровать и смотрит вверх, на пастельных тонов абажур, который наполняет комнату скучным светом.
Сука, она же меня убьет…
Похуй, все мы умрем…
Ох, пиздец!
И тут Терри понимает, что его сердце начинает колотиться и слышит громогласное:
— ХВАТИТ!
Он так же потрясен этим, как и Сэл. Кажется, что голос раздался откуда угодно, но только не из его груди.
— Что? В чем дело? — Сэл поднимает на него глаза, от ее нижней губы до головки члена тянется ниточка предсемени.
— Ни в чем, — быстро произносит Терри и теперь он отчаянно жаждет продолжения.
Но тут распахивается дверь и мать Сары-Энн, Эвелин, останавливается в проходе, глядя на них. Пару секунд она колеблется, после чего надменно поднимает бровь, разворачивается и уходит, закрыв за собой дверь.
— БЛЯДЬ! — кричит Сара-Энн Ламонт. — Чертова старая пронырливая корова!
Терри решает, что это знак. Эта женщина спасла ему жизнь. Если бы не ее вмешательство, он бы не избежал полноценного сеанса, который прикончил бы его хрупкое сердце. Он вскакивает и начинает в спешке одеваться.