Я подхожу. Ронни весь трясется. На грине остался один только мяч, и это мяч Терри, а до лунки примерно пара метров. Точняк, пара метров. Ронни дрожит и держится руками за клюшку. Датчане стоят с бледными лицами, но они молчат. Терри смотрит мне в глаза.
— Как ты думаешь, что Иэн Блэк сказал Крейгу Томсону после матча?
Я начинаю размышлять. Я знаю, что правильный ответ — «спасибо, что помог нам надрать задницу грязным хибби», но я не могу это произнести, потому что Терри и есть хибби. Это не поможет ему сделать патт. Поэтому я шепчу:
— Все мы братья.
— Спасибо, мой маленький друг, — говорит Терри, и его глаза затуманиваются.
— Терри, какого черта ты там делаешь? — кричит Ронни. — Этот проклятый патт решает весь исход игры! Решает, кому достанется «Боукаллен», черт побери!
— Я что-то волнуюсь, Ронни, — говорит Терри.
— Сделай глубокий вдох, ты справишься!
Терри смотрит на Ронни, потом на Йенса и Ларса, и разражается смехом:
— Волнуюсь, что эти бедняги на себя руки наложат, как только я положу этот мяч в лунку!
А потом он подходит как ни в чем не бывало и совсем не волнуется, а просто делает последний патт… Кажется, что мяч катится слишком быстро; потом он немного идет в горку и замедляется… катится в лунку, но начинается вращаться по краю… а потом…
ПАДАЕТ ВНУТРЬ! ТОЧНЯК, ОН ПАДАЕТ ПРЯМО В ЛУНКУ! ТОЧНЯК, ТАК И ЕСТЬ! АГА АГА АГА АГА АГА! Ронни издает победный рев и хватает меня!
— ДААААА!!!!! Мы сделали это! МЫ ВЫИГРАЛИ ЭТОТ ВИСКИ! — У Ронни глаза лезут на лоб, а Терри подходит к нам такой спокойный, и мы все втроем крепко обнимаемся. — СПАСИБО ТЕБЕ, ГОСПОДИ! — кричит Ронни в небо. — БОГ АМЕРИКАНЕЦ! — кричит он бедным датчанам, которые стоят с ужасно печальными лицами, точняк, с ужасно печальными лицами.
— Может быть, это значит, что он шотландец, Ронни, ведь это Терри сделал патт, — говорю я.
— Может, черт побери, и так, Джонти! Может, и так!
Мы расцепляем объятья, и Ронни говорит Терри:
— Что, черт возьми, творилось у тебя в голове, когда ты делал этот удар?
— Все, о чем я думал, — это пташки, на которых я успел положить глаз с тех пор, как узнал новости про свое сердце, и я просто сконцентрировался на лунке. Я повторял себе только одно: ты, сука, сделаешь это! Здесь ведь все как в порно, там меня тоже всегда ставили на самые трудные сцены вроде того тройного дупеля, потому что я никогда не теряю энтузиазм. Лизетт лежит под Кертисом, который ей уже вставил, а Анальный Бандит Джонно прилаживается к заднице. На пути сплошные тела, да еще и камера — и никакого зазора, чтобы вогнать шишку. И тогда на помощь зовут Джуса Ти. И вот я засаживаю прямо в яблочко, каждый раз, я всегда считал себя кем-то вроде Джорджа Клуни от порно. В гольфе все то же самое: ты идешь к дырке, сметая все на своем пути!
Ронни смеется, и я тоже, и всем нам очень весело.
— Знаешь, Терри, твой драйв всегда, черт возьми, одинаково великолепен. Замах кажется немного неправильным, выглядит так, как будто ты лажаешь, но это безупречное мастерство. Этому нельзя научить. Ты буквально занимаешься с полем любовью: ты засаживаешь, долбишь, ласкаешь и уходишь.
— Ага, ага, ага… — говорю я, но вижу, что Ларсу не весело, они с другом уходят, а в этом время другой парень протягивает Ронни бутылку!
Мы возвращаемся в кэб и пьем шампанское! Я думал, что мы разопьем эту смешную бутылку виски в форме огурца, но Терри говорит: нет, лучше уж шампанское, пусть даже из бумажных стаканчиков!
Шампанское клевое, потому что на вкус оно как хороший лагер, плотный, очень сильно газированный лагер, но только сладкий, прямо как лагер с лимонадом!
Мы с Ронни чокаемся, как будто сейчас Новый год или как тогда, когда «Хартс» выиграли кубок.
— Мы должны поехать ко мне в отель, — говорит он, — и выпить еще чертова шампанского.
— Я только сначала небольшую посылочку закину, это по пути, — говорит Терри, только как-то уж очень торопливо.
— Терри, у нас же все получилось! Расслабься уже наконец, черт тебя побери! — говорит Ронни, поднимая над головой странную бутылку с виски, который кажется такого же цвета, как вино.
Терри все это время смотрит в зеркало заднего вида.
— Мне будет легче, когда я передам эти двадцать грамм первого одному придурку в «Такси-клубе».
— Опять эти идиотские наркотики! Ты таскаешь с собой двадцать граммов кокаина после всего, что с нами было? — кричит Ронни. — Избавь меня от этого, черт возьми! Высади меня возле отеля, сейчас же!
— На то, чтобы доехать до «Такси-клуба» и встретиться с этим парнем, у нас уйдет двадцать минут времени, — отвечает Терри. — Возьми себя в руки, чтоб тебя!
— Но это же сбыт гребаных наркотиков!
Я наблюдаю за ними, а они никак не унимаются, то один, то другой.
— И что? Это тоже, сука, бизнес. Что нужно в бизнесе? Яйца! Где твоя, сука, гордость: хватит пресмыкаться перед придурками-полицейскими! Эти ублюдки тебя повязали. Они глумились над тобой, Ронни. Они называли тебя ссыклом, потому что ты без конца звонил им во время урагана. После этого они поставили на тебе крест. Они наебали тебя, когда якобы пытались найти вторую бутылку виски. — Терри поворачивается назад. — Сейчас эти гады наверняка сидят в каком-нибудь масонском клубе и наполняют им стаканы!
— Ты правда думаешь, что им хватило бы наглости…
— С этими гадами ничего нельзя исключать. Давай, приятель, покажи им!
— Ладно, черт возьми, давай! — Ронни бьет меня кулаком по ляжке. — Вези меня в этот пидорский клуб, в который ты собрался! И нюхнуть давай! Мы ведь надрали эту скандинавскую задницу!
— Вот это другое дело! Джонти, ты видал этого парня? — Терри указывает на Ронни. — Яйца в бизнесе нужны, и у него яйца из стали. Смотри и учись, парнишка, — говорит он, и я чувствую, как Ронни как будто выпрямляет спину, сидя рядом со мной на заднем сиденье. Терри протягивает ему пакет с карточкой и дьявольским порошком.
Я отворачиваюсь в сторону на случай, если они попытаются и меня им накормить. Ага, точняк, отворачиваюсь, потому что из-за него тебе хочется трахать чужих девчонок. Точняк, из-за него. Одной становится недостаточно.
— ЮХУУУ! — кричит Ронни, и, похоже, ему хорошо.
Тогда я спрашиваю его:
— Скажи, а в Нью-Йорке у них там есть «Макдональдс»?
— Конечно есть. «Макдональдс» есть везде. Это американская франшиза!
— Но они не такие хорошие, как в Горджи! Нет, они, наверное, такие же, как эти снобские «Макдональдсы» в центре, раз они в Нью-Йорке! Точняк, так, наверное, и есть. Ага ага ага.
— О чем, черт тебя подери, ты вообще говоришь, Джонти?
— Снобские «Макдональдсы», Ронни, ага, снобские «Макдональдсы», — говорю я, а потом у меня вырывается, — снобский Ронни Макдональдс…
И я начинаю смеяться взахлеб над своей ошибкой, и Терри тоже смеется. Я прикрываю рот рукой и надеюсь только, что Ронни не решит, что я назвал его клоуном, хотя он и выглядит как один из них, только волосы у него лежат наоборот, на макушке все торчит, а по бокам ничего, именно так сказала бы Джинти… но так нельзя говорить, точняк, нельзя…
Но Ронни только смеется и трясет головой:
— Что, черт возьми… ты что, чокнутый?
— Макдональдс… я случайно… Ронни Макдональдс, точняк, точняк… — И мы продолжаем смеяться до упаду, но я все равно говорю им, что не притронусь к дьявольскому порошку, точняк, ни за что.
— Мудрое решение, — говорит Ронни, глядя на Терри и смеясь, — этот проклятый засранец меня доконает. — И они снова начинают смеяться, и я тоже.
Мы едем обратно в Эдик, в «Такси-клуб» в Паудерхолле. Терри обещал меня туда свозить: самое дешевое пиво в городе! Точняк! Хэнк как-то раз сказал мне: «Ты никогда туда не попадешь, если я тебя не впишу». А вот и попаду! Жаль его с нами нет, а то бы я ему показал! Клево-клево!
Мы заходим внутрь, и кажется, что Ронни не в восторге, но Терри оставляет нас двоих с пивом, а сам говорит, что отойдет в нужник, чтобы раскатать дорожку этого ужасного порошка. Ронни смотрит на него и говорит:
— Терри, тебе не кажется, что для человека с больным сердцем, ты нюхаешь слишком много кокаина?
— Да, но мы ведь победили, приятель.
Ронни дает ему пять:
— Мы надрали задницу! — и идет в туалет следом за Терри.
Но вообще-то, я согласен с американцем Ронни, потому что я считаю, что именно этот порошок убил Джинти. Я, конечно, не хочу сказать, что ее мама, жена Мориса, тоже этим занималась, конечно нет, не хочу, потому что я не могу этого знать. И я не думаю, что, когда она была жива, кокаин уже изобрели и он был в Эдинбурге. Я хочу спросить у Ронни, был ли он тогда в Америке, в Нью-Йорке или еще где-нибудь, но мне не нравится, что они с Терри нюхают этот странный порошок, потому что Баркси тоже его нюхает. Он дал его Джинти, и она все еще была бы здесь, а не с трамваями-призраками, если бы он ей его не дал. Дьявольский порошок: точняк, вот как я его называю. Точняк: дьявольский порошок.
Я вижу своего двоюродного брата Малки и машу ему рукой! Я не верю своей удаче! Он расскажет Хэнку, что я был здесь! Он за меня поручится!
— Малки! — кричу я. — Что ты здесь делаешь?
— Джонти! — Он подходит ко мне как раз в тот момент, когда Ронни и Терри возвращаются из туалета. — Я зашел встретиться с другом, Колином Мердоком, который работает таксистом на полставки. — Он понижает голос. — Мы подумываем о том, чтобы открыть местную фирму частного извоза, так что ходим тут по-тихому и смотрим, кто готов запрыгнуть на наш корабль, — говорит Малки, глядя мне через плечо на Ронни, но продолжает: — Ты знаешь, кто это такие?!
— Канеша, это Терри и Ронни. — Я хватаю Терри за руку. — Мой двоюродный брат Малки!
— Все так. — Терри кивает Малки головой. — Я видел тебя на похоронах его матери. — Но Ронни делает вид, что не видит Малки. Может быть, он стесняется, может, в этом все дело.
— А, да, было очень грустно, — говорит Малки.
И тут я чуть не умираю, потому что в дверях появляется целая толпа парней из «Паба без названия». Они оглядываются вокруг так, словно это их бар. Потом Эван Баркси смотрит на меня, я отворачиваюсь, а он подходит прямо к Терри.