Надев свой сложный парик, распахнув на волосатой, увешанной амулетами груди потёртую джинсовую куртку, он зашёл в дешёвенький бар.
Накрапывал мелкий дождь, в свете тусклого жёлтого фонаря поблёскивал мокрый асфальт. Всюду валялись окурки, апельсинные корки, обрывки газет, пустые пивные банки. Покосившаяся неоновая надпись сообщала, что за тёмной, украшенной медными планками дверью помещается «Солдатский бар». Однако неоновые буквы горели не все, и получалось, что бар «…датский». Впрочем, датское пиво там продавалось, так что и в таком виде название себя оправдывало.
Рони толкнул дверь, спустился на несколько ступенек и оказался в полутёмном подвале. Лишь смоляные факелы, горевшие на стенах, освещали лица кроваво-красным, мятущимся отсветом. А лица эти были отвратительными. Небольшой зал был заполнен молодёжью — неопрятными пьяными девицами с длинными нечёсаными волосами, бородачами и усатыми парнями в грязной, мятой одежде, с дешёвыми украшениями на шее. Было много пьяных. Громкая музыка не могла заглушить крики, хриплый смех, то вспыхивавшее, то угасавшее в каком-нибудь углу нестройное пение.
По внешнему виду Рони отлично вписывался в это общество. На него никто не обратил внимания. Он прошёл к стойке, кивнул бармену — толстому мужчине с закрученными, напомаженными усами и попросил пива. Бармен, который, видимо, не первый раз обслуживал этого посетителя, достал с полки за спиной кружку в виде большого стеклянного сапога, накачал в неё пива и подвинул к Рони. Рони незаметно передал ему купюру, явно превышавшую стоимость дешёвого пива.
— Третий столик слева, — шепнул бармен и повернулся к очередному посетителю.
А Рони огляделся, словно ища место, и не спеша направился к третьему столику слева от входа. За ним сидело четверо — двое парней и две молодые женщины. И хотя они были так же неопрятно одеты и так же непричёсанны, как все остальные, но было в них что-то, что отличало их от других, собравшихся в этом подвале.
Во-первых, они не были пьяны, хотя на столе стояло не пиво, а почти пустая бутылка коньяка, во-вторых, было в их взгляде неуловимое выражение превосходства, лёгкого презрения к орущей пьяной толпе, наполнившей зал. Они не кричали, не пели, не смеялись, они спокойно и негромко беседовали. И были явно старше большинства присутствующих.
Когда Рони приблизился к ним и хотел уже присесть на свободный стул, высоченный парень в рогатом шлеме и в меховой жилетке, надетой на голое тело, одним прыжком опередил его. На шее у него, звеня, болталось ожерелье из железных крестов вермахта, на неправдоподобно мускулистых предплечьях красовалась густая татуировка. Он ехидно посмотрел на Рони и показал ему язык.
— Уступи место, Олаф, дай гостю сесть, — негромко сказал один из сидевших за столиком мужчин.
О том, каким авторитетом пользовался говоривший, свидетельствовала поспешность, с какой Олаф вскочил со стула и тотчас подвинул его Рони.
— Привет вам издалека, — сказал Рони, разглядывая сидевших за столом.
— Далёкое может стать близким.
Обменявшись этим нехитрым паролем, они приступили к серьёзному разговору.
— Вот что, — раздражённо заговорил Рони. Пламя факелов причудливо отражалось в его странных белёсых глазах. — Мне надоело кочевать из бара в бар, как эстафетной палочке. Вот уже четвёртое свидание, которое мне назначают. Если мы не договоримся, оно будет последним.
— Договоримся, — усмехнулся Главный. — Эстафета кончилась, вы прибыли на конечный пункт.
— Слава богу, — проворчал Рони.
— Давайте о деле, — снова заговорил Главный, и теперь было отчётливо видно, насколько он старше по возрасту и тех, кто сидел с ним за этим столом, и остальных посетителей бара.
— Давайте, — охотно согласился Рони. — Вот моё предложение: я вас свожу с тремя опытными боевиками, они помогут вам извлечь из тюрьмы вашего главного, этого…
— Не надо имён, — перебила его одна из женщин.
Рони удивлённо посмотрел на неё и продолжал:
— Не надо так не надо. Словом, есть готовый план, есть кое-какие зацепки в тюрьме, есть, повторяю, трое опытных боевиков. Ваше дело помочь людьми, машинами. После того как мы его вытащим, я устрою ему выезд за границу, скажем, в Германию, потом в Швейцарию и дальше, в Южную Америку, в Чили, например. Пусть там отсидится. Все расходы по переброске мы берём на себя…
— Кто «мы»? — спросил Главный.
— Какое это имеет значение, — отмахнулся Рони. — Вы же не дети и понимаете, что я не один. За мной кое-кто стоит. И возможности у нас практически безграничные. Таких «сделок», какую я вам предлагаю, мы совершаем десятки по всему миру. Однако вернёмся к делу, вы ведь этого хотите. Так вот, я выручаю его. Могу предложить, если вам нужно, партию автоматов «ингрэм мариетта». Деньги найдутся?
— Найдутся, — усмехнулся Главный. — А у вас?
— У нас, — самодовольно произнёс Рони, — денег больше, чем у вашего правительства. За нас не беспокойтесь. Могу ещё предложить героин — шесть тысяч за килограмм, гашиш — пятьдесят тысяч. Есть опиум.
Его собеседники оживились. Видимо, это предложение особенно заинтересовало их. Некоторое время оно оживлённо обсуждалось. Наконец Рони, осушивший к тому времени без видимых последствий свой стеклянный сапог, сказал:
— Ладно, договоримся. Теперь скажу, что нужно мне. Всё-таки сделка — акция двухсторонняя. — Он подмигнул.
— Мы слушаем, — сказал Главный.
— Тут у вас есть один следователь, уж больно он въедливый, привязался ко мне и копает, копает…
— Он что, вызывал вас?
— Ещё этого не хватало, — высокомерно фыркнул Рони. — Но есть данные, что копает. И между прочим, всё глубже. Надо его остановить.
— Ясно, — сказал Главный, — кто?
— Фамилия его Камински. Вот адрес, — он протянул бумажку.
— Нам понадобится неделя, — сказал Главный, подумав. — Мы своё дело сделаем. Это будет авансом.
— Хорошо. Что касается моих боевиков, они свяжутся с вами на следующий же день. Здесь. С тем же паролем.
— Хорошо, — коротко согласился Главный. — Ещё выпьете?
Теперь, когда с серьёзными делами было покончено, он решил, видимо, проявить к гостю дружеское внимание. На столе появилась вторая бутылка коньяка, стеклянный сапог был вновь наполнен. Заговорили о постороннем.
— У вас тут весело, — улыбнувшись, заметил Рони.
— Не скучно, — подтвердил Главный. Он всё время говорил один, его спутники молчали. — Мы собираемся здесь частенько и ещё в двух барах.
— Ещё в двух? — заинтересовался Рони.
— Да, неподалёку. Это наш район. Другие в других. Но связь есть.
— Ну а ваши… ваши, — Рони подбирал слова, — оппоненты, что ли, они где?
— У них свои бары, — улыбнулся Главный. — И свои дела, — добавил он, помолчав, — мы в открытые конфликты не вступаем. На данном этапе у нас сходные цели, хотя и разные лозунги. У нас и взгляды на многое разные. Но главное — общие враги.
— Да? — рассеянно спросил Рони. — А именно?
— А именно — нынешнее общество, — сухо ответил Главный, ему не нравилось невнимание Рони, — нынешнее общество.
Рони осушил свой сапог и спросил из вежливости:
— В чём же вы его обвиняете, нынешнее общество?
— В мягкотелости, в беспомощности, в терпимости к красным, к иммигрантам, которые отнимают у нас работу. Вы посмотрите — у нас же полно чёрных, жёлтых, кого хотите. Без сильной руки…
Рони слушал вполуха. Ему надоели эти болтуны, он презирал их. О нет, они были эффектны в деле, но их болтовня, все эти высокопарные рассуждения, многозначительные призывы… Как сторожевые псы: пока кусают — цены им нет, но когда лают, что с них толку? И их «оппоненты» такие же болтуны. Интересно, что бы сказал его надутый собеседник, если б знал, что три дня назад в другом городе, в другом баре, набитом такой же шумной подвыпившей молодёжью, у него состоялась аналогичная беседа — жёлтые, красные, коричневые — целая радуга, а на деле один цвет — чёрный. Впрочем, какое ему дело. И те и другие исправно покупают наркотики, оружие, взрывают, убивают, похищают. Так что не жаль им и деньжат, когда надо, подкинуть, и связать с кем нужно, и помочь вытащить какого-нибудь их главаря из беды, вроде вот этого…
Рони почувствовал, что устал. Он вежливо покивал, сделав вид, что внимательно слушал. Потом встал.
— До свиданья, друзья. Устал до смерти. Пойду спать.
— Счастливо, — пожелал ему Главный, но руки не протянул.
Рони не без труда протолкался сквозь толпу, вышел на улицу и с наслаждением вдохнул свежий сырой воздух. Он прошёл сетью извилистых переулков, дошёл до широкой улицы и, подойдя к стоявшему здесь роскошному чёрному «мерседесу», открыл ключом дверцу и сел за руль.
Через десять минут быстрой езды по пустынным ночным улицам он подкатил к роскошному отелю «Шератон», парадный подъезд которого украшали пять звёздочек. Свой парик Рони снял по дороге.
Он вошёл в громадный холл, портье, давно переставший удивляться необычной одежде богатого постояльца, почтительно склонился перед ним. Рони взял у него ключ и поднялся в свой номер-люкс на пятнадцатом этаже. Долго с наслаждением, громко фыркая, мылся под душем, потом достал из холодильника и залпом выпил стакан холодного молока и залез под одеяло. Уже засыпая, нащупал под подушкой пистолет и, успокоенный, вскоре заснул сном праведника.
Следователь Камински брился, стоя перед зеркалом, и весело насвистывал. Он был в отличном настроении. Вчера он закончил важный раздел своего доклада, посвящённого делу некоего Рони Кратса, иностранного подданного. Собственно, дела ещё никакого не было. Была кое-какая негласная слежка, которую Камински установил за «объектом», получив от своих тайных осведомителей соответствующие сигналы. Таких осведомителей у полиции было множество, но все они делились на две чёткие категории. Одна — это сами работники секретной службы, специально внедрённые в разные подозрительные официальные и подпольные организации, преимущественно левые, в профсоюзы и другие союзы, в различные круги общества, включая и высокопоставленные. Другая категория состояла из платных доносчиков самых разных калибров, начиная от какого-нибудь именитого повесы, политического деятеля, светской дамы и кончая владельцами баров, проститутками, а порой обыкновенными уголовниками.