Но, как вы понимаете, тот, кто мог бы подержать или отвлечь кошку Скрябин, в квартире присутствовал не всегда.
И вот однажды, когда маме нужно было пойти на рынок, а сказать пароль было некому, ей пришлось проявить недюжинный талант, чтобы выбраться из квартиры. Мама и Скрябин чуть-чуть поспорили у двери, повозились и даже подрались. Мама наконец бежала, на ходу надевая туфли, застегиваясь, поправляя волосы и тряся ладонью с глубокой царапиной. Когда она вернулась, дома ее ждала страшная картина. Сначала мама подумала, что у нее, не дай боже, побывали грабители. Причем пьяные. На полу в луже воды лежала разбитая любимая мамина фарфоровая ваза и смятые георгины. Рядом с окном в куче земли валялся горшок с нежной орхидеей, с которой мама задушевно разговаривает, хвалит ее, называет Сеньорита и раз в месяц купает серебряной водой – поливает из ковшика и окунает полностью, за что Сеньорита благодарно цветет и пахнет несколько раз в году. По всей комнате были разбросаны мамины оксфордские учебники английского языка, валялись клочья изодранных, еще не читанных свежих газет, а на столе возлежала Скрябин. Она хамски лежала на боку, била хвостом, и вся ее поза как бы говорила: «Н-н-ну?! Что теперь скажешь?» Она смотрела в упор, прямо в глаза, при этом демонстративно потягивалась и укладывалась пузом вверх, мол, «мавр сделал своей дело. Мавр может уходить».
Конечно, мама на нее всерьез обиделась и перестала с ней разговаривать. Сначала Скряба тоже лежала независимо и делала вид, что подумаешь, а мне и не надо. Затем она стала ходить следом за мамой, которая убирала следы разгрома, заглядывать ей в глаза и требовательно квакать, мол, ну уже скажи что-нибудь. (Скрябин у нас не мяукает, когда она нервничает, она квакает. Вот так: мрква… мрква…) Мама держала фасон – не обращала внимания. Наконец она села в кресло почитать. Скряба мягко запрыгнула и легла рядом, спиной к маме, мол, это и мое место, гражданочка, я вас вообще не трогаю, просто я тут лежу, потому что хочу. Через минуту эта комедиантка растянулась в длину и положила одну лапу на колено маме, вопросительно заглянув ей при этом в лицо. Потом потянулась и положила вторую лапу. Через пять минут она уже лежала у мамы на руках, прижав голову и передние лапки к маминой груди.
– Как ты могла? – мама отложила книгу и начала воспитательную работу. – Что ты за человек? Разбила вазу, разбросала и порвала цветы и газеты, чуть не погубила Сеньориту, вываляла в земле брита-а-анские учебники!
Скрябин зажмурилась и сладостно затарахтела.
– Нет, как тебе нравится! – возмутилась мама, обращаясь ко мне, – она хоть понимает, что я ее ругаю?
– Она все понимает, мама, она понимает гораздо больше, чем мы думаем.
И я встаю, подхожу к холодильнику, читаю свежий пароль выхода из квартиры. «Над всей Испанией безоблачное небо», мама, – как бы между прочим произношу я. Кошка Скрябин дергает ушами, приподнимается, внимательно смотрит на меня, тревожно – на маму, спрыгивает, бежит к холодильнику, внимательно смотрит на лист паролей и становится у входной двери на низкий старт. Мы с мамой испуганно смотрим друг на друга и не сговариваясь орем: «Боже!.. Она научилась читать!..»
Тетя Дины Школьник
Тетя Дины Школьник Мириам Моисеевна, живущая в городе Саратове, – дюймовочка. Сама Дина Школьник – просто эльф, такая маленькая и щуплая. А Мириам Моисеевна – Дине по плечо. Ростом примерно до подоконника. Мириам Моисеевна Школьник, если ее положить в длину, короче даже своего имени. Ну, чтобы представить, какая она на самом деле маленькая, то вот: когда она приходит в банк, например, или на почту, то клерки вылезают из своих окошек и перегибаются через барьер, чтобы посмотреть, кто это там пищит резким и требовательным голосом. И чья это крохотная лапка машет им в окошко бумажками.
Кстати, лифт тоже не чувствует ее веса, и Мириам Моисеевне в ее преклонном возрасте приходится подпрыгивать, чтобы лифт закрылся и поехал. Но и это не всегда срабатывает. Когда тетя Дины Школьник не позавтракает, и чтоб плотно и калорийно, подпрыгивай не подпрыгивай – лифт с места не двигается. Не распознает пассажира. Наверное, думает, что кошка какая-то зашла…
Вот какая она маленькая, наша Мириам Моисеевна.
Тетя Дины Школьник, Мириам Моисеевна, – герой. Маленькая тетя – большой герой. Причем герой она на самом деле. У нее столько медалей и орденов за победу в Отечественной войне, что если их все нацепить ей на пиджачок еще из советского «Детского мира», то тетя Дины Школьник может с такой тяжестью только лежать. Сидеть, стоять, а тем более идти – она не в силах. Маленькая очень. Хрупкая.
Тетя Дины Школьник считает, что этот мэр таки лучше, чем бывший. Хотя у нее во дворе, в Саратове, споры: кто лучше, тот, или этот, или опять тот… А тетя Дины Школьник Мириам Моисеевна говорит, мол, не спорьте со мной, оставьте, оба они – не сахар, но новый – чут-т-точку лучше. А почему? Потому что новый пишет ее имя-отчество-фамилию грамотно, без ошибок. А предыдущий ошибался. Тетя Дины Школьник Мириам Моисеевна получает открытки от мэра города каждое 9 Мая. Открытки с поздравлениями. Причем новый пишет всегда: «Уважаемая Мириам Моисеевна», а потом добрые неформальные душевные слова про здоровье и счастье в личной жизни – каждый год, между прочим, разные. А предыдущий однажды сделал ошибку в имени, написал «Мирьям» – ну вообще, да? – а потом, жадина, экономил на чернилах, писал просто «г-жа Школьник». Г-жа! А? Как? Нет чтобы позвонить в совет ветеранов и спросить: «Слышьте, не подскажете, а как правильно пишется имя этой нашей саратовской десантницы, в частности благодаря которой у нас всех было мирное, благополучное и в меру счастливое детство?» Так он, наверное, и на звонках экономил, тот мэр. Думал: «Ай, подумаешь, напишу уже как есть…» И все одно и то же, мол, крепкого вам здоровья, г-жа Школьник, и так уже второй год.
А соседи хихикают: «Посмотрите на эту г-жу. Одуванчик, а не старушка. Никакой степенности. Вон, чешет в своих сандаликах на кривых ножках. На базар, наверное, ходила. Вон какая счастливая!»
Да, тетя Дины Школьник во время войны была бесстрашной десантницей. Вот какие бывают чудеса! И часто совершала подвиги. Правда, случайные. Ее сбрасывали в группе десантников с самолета, но никто не учитывал ее невесомости, и героическую тетю Дины Школьник сносило ветром от своей группы куда-то в сторону от условленного места встречи. И пока она добиралась до этого самого места, как и всякий десантник, экипированная взрывчаткой и несколькими гранатами, то успевала немного пошуметь, то есть пустить под откос какой-нибудь немецкий эшелон или поджечь что-нибудь стратегически важное для немцев. А потом тихо и незаметно двигалась туда, где группа уже не знала, что и думать. Ох и боялись ее немцы, ох и боялись! Ведь для того, чтобы поймать, ее надо было сначала найти. А как ее найдешь, такую маленькую?.. Героическая она была девушка, Мириам Моисеевна, тетя Дины Школьник. И ведь как жизнью своей рисковала юной удалой! Маленькая, но великая. Богатырь она, крошка Мириам Моисеевна.
Когда Дина выходила замуж, Мириам Моисеевна приехала познакомиться с Диночкиным мужем и немного погостить. Гриша, Диночкин муж, с гордостью притащил к Дине свое бесценное приданое: старинный облупленный кабинетный рояль фирмы «Шредер». Настроенный, действующий. Тетя Дины Школьник Мириам Моисеевна инструмент легонько поколупала под испуганным настороженным взглядом Диночкиного мужа и задумалась. Приданое не понравилось. Она спросила шепотом: «Диночка, что это за семья такая, за кого они нас имеют, у них что, не нашлось мебели поновей?» Вечером с сомнением смотрела и щупала старый рояль.
А в день своего отъезда, когда молодые Диночка и Гриша еще спали, тетя Дины Школьник Мириам Моисеевна сделала им сюрприз. Прежде чем незаметно смыться на вокзал и в поезде сидеть и представлять радость молодоженов, она сначала испекла яблочный штрудель, а потом покрасила Гришин рояль черной краской, которым обычно красят чугунные ворота. Покрасила и уехала…
Гриша потом так плакал, так бился над загубленным инструментом, мечтал догнать поезд и все сказать Мириам Моисеевне… в общем, сказать, что недаром ее, такую маленькую, шкодливую и неуловимую, боялись немцы. «Спасибо вам, – кланялся он испорченному роялю, – Мириам Моисеевна! За доставленную радость, Мириам Моисеевна, старая вы диверсантка! Сюрприз ваш удался!»
Тетя Дины Школьник Мириам Моисеевна из Саратова живет жадно, наслаждается всем: весной, телевизором, прогулкой в супермаркет, хорошей сигареткой. Но есть у нее одна пламенная страсть – торговаться. В Саратове продавцы уже хорошо ее знают. Когда она, такая маленькая, но решительная, подваливает к рынку, продавцы сворачивают торговлю и предупреждают друг друга: «Атас! Десантница пришла. Смывайтесь кто может». Но не все успевают. Мириам Моисеевна, тетя Дины Школьник, приходит как беда – неожиданно. Стоит себе молочница, расслабилась, размечталась, а тут из-под прилавка кто-то царапается. Молочница перегибается – о ужас, стоит уже! На цыпочках! Тетя Дины Школьник Мириам Моисеевна. Водит любопытным носом, лапку тянет, творог пробовать, сдерживает волнение, с показным равнодушием: «И скок-к-ко?» Но внутри у нее, как у боксера или карточного игрока, уже разгорается огонь азарта. И все – молочнице теперь не отбиться. Кипятиться, волноваться, возмущаться… Зачем? Тетя Дины Школьник всегда выигрывает пару десятков рублей, а то и сотен.
Как-то она поехала в Израиль к Дининому брату, еще одному своему племяннику. Дина, хорошо зная свои кадры, позвонила брату и, предупредив о пагубной тетиной страсти, посоветовала, чтоб ее, во-первых, не подпускали к антиквариату, а во-вторых, одну вообще никуда не отпускали. А главное, чтобы денег не давали.
Ага! Счас!
В первое же утро, пока все спали, Мириам Моисеевна вышмыгнула из дому и почесала на рынок за углом. Походила, посмотрела, потрогала – разминалась. Выбрала жертву. А потом вступила в схватку. Вернулась, когда дома, не обнаружив тети, забили тревогу. Вернулась взмыленная, счастливая, торжествующая, с большим пакетом давленых потекших персиков.