– Но стоит ли задерживаться на мне? Может быть, это сделала тетя Люси – какой-нибудь своей булавой. Она размахивает ими достаточно энергично.
– Не говори глупостей. Зачем это ей?
– Бог знает. Если она тебе не подходит, что скажешь о Симмонсе?
– Опять же, зачем?
– И опять, Бог знает. Почему ты хочешь, чтобы решал я? Думай сама!
– Я не вижу особого смысла выдумывать фантастические поводы для мисс Флетчер или Симмонса, когда прямо под носом у меня ты с мотивом, которого не надо изобретать?
– Что ж, если ты делаешь меня фаворитом, я теряю всякий интерес к делу. – В голосе его появилась усталость. – Преступление становится бескрылым и пошлым. О, моя бедная тетя! Тетя Люси, помогите нам решить загадку. По моей теории, это сделали вы.
Вошедшая в гостиную мисс Флетчер приблизилась к ним и проговорила с гневом и возмущением:
– Не знаю, в кого у тебя твой ужасный язык, Невил. Конечно же не в твоего милого папу. Я знаю, что это у тебя по легкомыслию, но все же то, что ты говоришь, – самого скверного тона. И ты даже не надел креповую повязку!
– Да. Если бы я надел ее, наверно, это бы выглядело как падение от трагедии к фарсу, – объяснил он, указывая на ее траурное платье.
– Надо уважать усопших, – сказала она. – О мисс Дру, со стороны вашей сестры было необыкновенно трогательно прислать мне такие очаровательные цветы! – Она стиснула руку Салли и добавила: – Я полагаю, вам это должно быть особенно интересно. Я всегда думаю, что вы очень умная, раз вы пишете книги. К тому же такие сложные. Не то чтобы я их читала, я не очень понимаю детективные романы, но я всегда их выписываю.
– Вы бы не говорили ей комплименты, если бы знали, что у нее на уме, – сказал Невил. – Она старается доказать, что это я убил Эрни.
– О нет, дорогая! – скорбно воскликнула мисс Флетчер. – Невил, конечно, бывает страшно легкомысленным, но такого он сделать не может.
– Просто непостижимо, с чего ты так распускаешь язык! – сказала рассерженная Салли.
– Его бедный папа был очень разговорчивый, – объяснила мисс Флетчер. – Милый Эрни тоже был хороший собеседник. К сожалению, Невил завел скверную привычку бормотать себе под нос, так что очень трудно расслышать, что он говорит. Невил, я только что узнала, что должен быть инквест. Нельзя ли его предотвратить?
– Нельзя. А вы против? – спросил он.
– Но, милый, это же не очень красиво. Ничего подобного у нас в семье никогда не было. Это так вульгарно! Интересно, не мог бы помочь мистер Лоуренс? Пожалуй, я ему позвоню.
– Но, мисс Флетчер… – начала Салли, но тут Невил незаметно наступил ей на ногу.
Мисс Флетчер посоветовала Невилу позаботиться о гостье и удалилась. Невил тихонько сказал:
– Знаешь ли, ты можешь быть опасной. Предоставь-ка мою тетю мне!
– Но зачем ей думать, будто от инквеста можно избавиться? Это не слишком деликатно с твоей стороны…
– Разумеется, неделикатно! Было в высшей степени неделикатно с моей стороны обнаружить сегодня утром, что у меня нет ни чистой сорочки, ни пары носков без дырок; и неделикатно с моей стороны будет изобрести новую заботу, когда тетя свыкнется с этим расследованием. У тебя отвратительная сентиментальная уверенность, что несчастных следует ублажать, баловать и позволять им досыта наслаждаться своим горем. Я нимало не удивлюсь, если окажется, что ты медузящее чудовище самоотречения с тенденцией к самопожертвованию и страстным стремлением взваливать на себя чужие заботы.
– Продолжай! – От возмущения Салли едва выговаривала слова. – Это отвратительнейший бред, но я должна знать, как ты его подтвердишь.
– Ты не должна никого ничем обязывать, – отрезал Невил. – Почти всегда невыносимо. Ужасно портит тебе характер.
– Каким образом?
– Заносишься над другими. Она протерла монокль.
– В том, что ты говоришь, что-то есть, – допустила она. – Не много, так, крупица истины. Прости, что я вмешиваюсь в твои планы утешить мисс Флетчер. Я чуть не вмешалась в разногласия Хелен с Джоном. Тихий внутренний голос посоветовал мне попридержать язык.
– Женский инстинкт! – проговорил растроганный Невил. – Нет, я даже сочувствую твоему чисто рациональному желанию рассеять туман, в котором они бродят, но не следует забывать, что некоторым людям нравится бродить в тумане.
– Хелен это ничуть не нравится, – ответила Салли. – Глядеть на супругов, которые не могут поладить друг с другом, всегда тоска, к тому же Хелен лягается, как образцовая ослица, и все же она моя сестра и ее беды меня отчасти касаются. Они действительно навалились на нее в изрядном количестве. И самое худшее, что я не могу предвидеть, в какую сторону взбрыкнет Джон, когда узнает всю правду.
– Непонятный человек этот Джон, – сказал Невил.
– Именно. Только подумать! Он неожиданно возвращается в Англию в день убийства Эрни и объявляется здесь на следующее утро, полагая, что следы в саду принадлежат Хелен.
– Что ты говоришь! Неужели? Это заставляет предположить, что он что-то знает.
– Да, но что? Хелен уверена, что он не подозревает ее в связи с Эрни. Но когда он вчера ввалился к нам, у меня было такое впечатление, что вплыл айсберг. Он был полон ледяной ярости и явно не испытывал большой любви ни к кому из нас.
– Прости, что перебиваю, но, если он думал, что Хелен замешана в убийстве, это в какой-то мере извиняет его раздражительность. Не хочу выглядеть старомодным, но, когда жена признается, что была в гостях у известного сердцееда, этого достаточно, чтобы испортить настроение почти каждому мужу.
– Я знаю, и, если бы он бушевал, я бы его поняла. Он был убийственно вежлив.
– Очевидно, тут-то Хелен и следовало разыграть кающуюся жену.
– Надеюсь, это она сейчас и делает, но она так расстроена всем случившимся, что, кажется, утратила всякое самообладание. Конечно, если бы Джек сказал: «Любимая, признайся мне», – она, наверно, бы все рассказала, но только он не такой. Они доигралась до того, что стали почти чужими.
Именно это в ту самую минуту думала Хелен. Она только что вошла в библиотеку, где ее муж работал за письменным столом, и, еще не успев закрыть дверь, подумала, что лучше бы ей не входить.
Норт поглядел на нее, и от его взгляда ей не сделалось легче.
– Я тебе нужен, Хелен? – бесстрастно спросил он.
– Я… Нет, ничего срочного. Ты занят? Он отложил перо.
– Если ты хочешь поговорить со мной, то нет.
Этот ответ мог бы ободрить Хелен, вместо этого она ощутила разделяющее их расстояние. Она пересекла комнату и села на стул у окна.
– Мы говорили с тобой – по-настоящему говорили – так давно, что я не помню уже, когда это было, – сказала она, стараясь говорить непринужденным тоном.
– Да. – Лицо его окаменело.
Она поняла, что слова ее были неуместны. Не глядя на. него, она продолжала:
– Мы… мы должны обо всем переговорить, ведь правда? Это же касается нас обоих.
– Разумеется. Что бы ты хотела сказать? Она постаралась собраться с мыслями.
Он сидел молча и неподвижно и глядел на нее. Неожиданно она подняла глаза и отрывисто спросила:
– Почему ты так вернулся? Так неожиданно, не дал знать.
– Думаю, Хелен, тебе известен ответ.
– Мне? Откуда?
– Ты же сама сказала. Ты объяснила мне, что я приехал следить за тобой.
– Это были пустые слова. – Она покраснела. – Я была расстроена.
– То, что ты, дорогая моя Хелен, была расстроена моим приездом, не слишком-то радостная мысль.
– Ах, совсем не то! Смерть Эрни… Этот полицейский с ужасными расспросами!
– Мы бы скорее поладили, если бы ты не лгала мне, – заметил он. – Я знаю тебя достаточно хорошо. Увидев меня, ты ужаснулась.
– Зачем ты это говоришь? – Во взгляде ее была безнадежность. – Так мы только окончательно рассоримся.
– Очень хорошо, – спокойно проговорил он после минутного молчания. – Так о чем ты хотела со мной поговорить? Об убийстве Флетчера?
– Да, – кивнула она.
– Кажется, оно сильно подействовало тебе на нервы.
– А тебе бы не подействовало?
– Это бы зависело от того, – чувствую я горе или страх.
– Горе? О нет! Но я была там в тот вечер. Я не хочу быть втянутой в это дело. Ты должен понимать, в каком я отчаянном положении!
– Не лучше ли рассказать мне, что именно тогда приключилось? – предложил он.
– Да я же рассказала тебе. Я думаю, я убедила суперинтенданта, что не смогу опознать человека, которого я видела, но…
– Погоди, Хелен. Пора нам наконец понять друг друга. На самом деле ты узнала этого человека?
– Нет! – быстро сказала она. – Я не видела его лица.
Но ты догадываешься, кто он, не так ли?
– Если и да, то я не скажу ни живой душе, – глухо проговорила она. – Можешь быть в этом уверен.
– В таком случае, кажется, незачем дальше говорить об этом, – сказал он. – Единственный совет, какой я могу тебе дать на сегодня, это сохранять спокойствие и говорить как можно меньше. – Он взял перо, но, написав строку или две, добавил, не глядя на нее: – Кстати, не могла бы ты мне объяснить, почему в вечер убийства к тебе приходил Невил Флетчер?
От неожиданности она вздрогнула и, запинаясь, спросила:
– Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал?
– Бейкер видел, как он уходил, и сегодня утром сказал мне.
– Ты поощряешь слуг докладывать, кто ко мне ходит?
– Нет, – ответил он невозмутимо.
– Невил приходил сказать мне, что Эрни убит.
– Да ну! – он взглянул на нее. – Зачем?
– Он знал, что я дружила с Эрни. Думаю, он считал, что мне нелишне это знать. Он всегда выкидывает сумасшедшие номера. Невозможно объяснить, что он говорит или делает.
– Что ему известно об этом событии?
– Ничего. Только то, что мы все знаем.
– Тогда почему он решил навестить тебя в полночь и рассказать то, что ты и так бы узнала через несколько часов?
– Он видел мои следы, – сказала она с отчаянием. – Он подумал, что они мои. Он приходил спросить.
– Если Невил пришел к выводу, что это твои следы, значит, ты его посвящаешь в свои тайны куда больше, чем я предполагал. Что происходит между вами?