Ханнасайд не позволил втянуть себя в дискуссию и в холодном молчании подождал, пока Гласс покинет комнату.
– Жаль, вы не захватили сержанта, – сказал Невил. – Вы не умеете подыгрывать Малахии.
– У меня нет желания подыгрывать ему, – ответил Ханнасайд. – Мисс Дру, когда ваша сестра достаточно придет в себя, мне будет нужно кратко поговорить с ней.
– Хорошо, – сказала Салли, закуривая очередную сигарету.
Он взглянул на нее:
– Может быть, вы сходите и узнаете, когда я смогу повидать ее?
– Не оставляй меня, Салли, не оставляй! – взмолился Невил. – Меня надо держать за руку. Подозрение распространяется на меня. О, если бы это сделал Джон!
– Я никуда не ухожу, – ответила Салли. – С одной стороны, я не хочу быть столь бестактной; с другой стороны, дело только начинает принимать интересный оборот. Не обращайте на меня внимания, суперинтендант, продолжайте!
– Я знаю, что сейчас будет, – сказал Невил. – С кем вы были вчера вечером?
– Совершенно верно, мистер Флетчер.
– Но это крайне нескладно: вы не подозреваете, как нескладно! – честно признался Невил. – Я, конечно, понимаю, что вы задаете весьма многозначительный вопрос. Насколько бы все было проще для меня, если бы вы сказали, в чем тайна вчерашнего вечера.
– А зачем? – спросил Ханнасайд. – Все, чего я хочу, это чтобы вы сказали, где вы были вчера вечером. Или вы знаете, почему я это спрашиваю, или не знаете – в последнем случае вам незачем уклоняться от ответа.
– Ваши слова так и заманивают, – сказал Невил. – Прямо вижу, как я забредаю в ловушку. Малахия всегда чудовищно прав! Он много раз предостерегал меня от обмана.
– Должен ли я понимать, что вы прибегали к обману?
– О да! Я лгал тете, – сказал Невил. – Поэтому-то все так нескладно. Вчера вечером я сказал ей, что иду сюда повидать мисс Дру. Не могу не видеть, что это придаст весьма зловещую окраску моему рассказу.
– Но на самом деле вы сюда не приходили?
– Нет, – с тоской ответил Невял.
– Где вы были?
– Лучше ведь рассказать правду, так? – спросил Невил у Салли. – С полицейскими всегда находишься в невыгодном положении: они всегда знают больше, чем говорят. С другой стороны, если я скажу правду сейчас, мне будет ужасно трудно врать впоследствии.
– Мистер Флетчер, подобная игра ума, несомненно, веселит вас, но она нисколько не веселит меня! – сказал Ханнасайд.
– Вы, вероятно, думаете, что у меня извращенное чувство юмора! – сказал Невил. – Это не так, ничего ненормального во мне нет: меня веселят только неприятности других. А сейчас я барахтаюсь в силках.
– Вы до сих пор не ответили на мой вопрос, мистер Флетчер.
– Если б я мог, я б не отвечал на него никогда, – откровенно признался Невил. – Господи, ну почему я не поехал в Оксфорд и не зашел к моему наставнику? Он бы тоже был рад видеть меня. Вы не поверите, но в Оксфорде на меня возлагали большие надежды. Знаете: аспирантура и всякое такое. Считалось, что у меня есть ум.
– Это меня ничуть не удивляет, – сухо сказал Ханнасайд.
– Да, но разве это не доказывает, что классическое образование – вздор? Диплом первой степени – ну, есть он у меня! – что в нем толку? Но давайте покончим с этой зловещей неопределенностью. Вчера вечером я был в Лондоне.
– Интрига! – воскликнула Салли, оживившись. – Он солгал тете и поехал в огромный гадкий город! Выкладывай, Невил! В каком вертепе ты был?[10]
– Если бы! Нигде я не был. Мне был нужен только разумный собеседник.
– Скотина! Ты бы мог найти собеседника здесь!
– Ну нет, дорогая! В самом деле! Это когда под боком Хелен?
– Где вы нашли этого разумного собеседника? – прервал их разговор Ханнасайд.
– Нигде. Я пошел к некоему Филипу Эгню, который живет у Куинс-гейт и занимается восхитительно научной и никчемной деятельностью в Южнокенсинггонском музее. Его не оказалось дома.
– Неужели? Так что вы сделали?
– Я бродил, как тучка, одинок, стараясь вспомнить кого-нибудь, кроме Филипа, кого бы можно было вынести. Никого не вспомнил, поэтому вернулся домой и лег спать.
– Благодарю вас. В котором часу вы ушли из «Грейстоунз»?
– Но я не знаю! После ужина. Надо думать, где-то между половиной девятого и девятью.
– Как вы были одеты?
– Боже, передо мной разверзлась бездна! Вы могли бы узнать это у моей тети или Симмонса, правда? Черный галстук, суперинтендант. И довольно хороший. Даже моей тете понравился.
– На вас было пальто?
– В середине июня? Конечно, нет.
– Шляпа?
– Да.
– Какая?
– Черная фетровая.
– Как, та самая? – воскликнула Салли.
– Это очень хорошая шляпа. И другой у меня нет.
– Простите мое вмешательство, – сказала Салли Ханнасайду, – но если вы пытаетесь – а по-моему, вы пытаетесь – обвинить мистера Флетчера в убийстве его дяди, то не скажете ли, как быть с человеком, который выходил из «Грейстоунз» в 22. 02 и которого видел Малахия?
– У меня есть предположение, – неторопливо проговорил Ханнасайд, – что этот человек мертв.
Невил захлопал глазами:
– Это я… убил его? – волнуясь, спросил он.
– Кто-то убил его. – Ханнасайд пристально смотрел на Невила.
– Кто он был? – спросила Салли.
– Его звали Чарли Карпентер. Он был в «Грейстоунз» в вечер убийства, и был сам убит вчера вечером между 21. 30 и 22. 00.
– Откуда вы знаете, что он был в «Грейстоунз»?
– Обнаружены отпечатки его пальцев, мисс Дру.
– О! Значит, он был известен полиции?
– Класс! – восхитился Невил. – Никогда бы не подумал.
– Да, он был известен полиции, – сказал Ханнасайд. – Но прежде чем полиция успела допросить его, он был убит – точно так же, как был убит Эрнест Флетчер.
– А нельзя сделать вид, что это он убил дядю? – попросил Невил.
– Нельзя, мистер Флетчер.
– Убит, потому что знал слишком много, – сказала Салли. Она поднялась и стала прохаживаться по комнате. – Да, понятно. Значит, не Невил. Орудие убийства найдено?
– Нет, – сказал Ханнасайд. – В обоих случаях убийце удалось скрыть орудие – скажем так – с поразительной изобретательностью.
– О! – Салли бросила на него пренебрежительный взгляд. – И вы думаете, что именно это указывает на мистера Флетчера, так ведь? Суперинтендант, есть разница между изощренным умом и житейской смекалкой. Что касается житейской смекалки, Невила можно смело считать недоумком.
– Очевидно, я должен сказать спасибо, – пробормотал Невил. – Кстати, что было моим орудием убийства? Видите ли, я не имею планов разрушать единственную оставшуюся у вас теорию, но весьма сомневаюсь, что у меня хватило бы выдержки совершить столь отвратительное убийство – не говоря уж о двух.
– Минуточку! – вмешалась Салли. – Показания моей сестры. приобретают теперь первостепенную важность. Пойду-ка и посмотрю, может ли она поговорить с вами, суперинтендант.
– Буду вам чрезвычайно признателен, – сказал Ханнасайд.
– Я это сделаю, но не думаю, что меня встретят с распростертыми объятиями, – сказала Салли, направляясь к двери.
– Скажи ей, жизнь человека под угрозой, – посоветовал Невил, перебрасывая ноги через подоконник и вскакивая в комнату. – Это повлияет на ее чуткую душу.
Салли поднялась в спальню сестры. Она обнаружила, что, придя в чувство, Хелен уютно рыдала на плече мужа, по временам приговаривая:
– Ты этого не делал! Ты этого не делал!
– Нет, милая, конечно, я этого не делал. Если бы ты сразу сказала мне!
Салли помедлила в двери, а потом решительно затворила ее за собой.
– Тонко воспитанная, особа страдает от истерического припадка? – осведомилась она, – Ну-ну, Хелен. Кончай с этим. Ты нужна внизу. – Она зашла в ванную, вынула из аптечки пузырек нюхательной соли, щедро сыпанула ее в стакан с водой и вручила Норту. – Влей это ей в горло, – сказала она.
– Хелен! Выпей-ка! – приказал Норт. Хелен глотнула и поперхнулась.
– Ух, какая гадость! Я в порядке, честное слово! О Джон, скажи, что это правда, что это не во сне. Так в тот жуткий вечер я видела не тебя?
– Конечно, не меня. Так, значит, все время ты думала только об этом?
– Я так боялась! К тому же этот ужасный суперинтендант сказал, что в тот вечер ты не был в своей квартире, и я решила, что я не ошиблась. Я надеялась, ты сбежишь, пока я разговариваю с полицией. Поэтому я и послала Бейкера сказать тебе. Я надеялась, ты поймешь, что это предупреждение.
– И именно поэтому ты сказала суперинтенданту, что убийство совершила ты? – спросил он.
– Конечно. Больше я ничего не могла придумать. Я была слишком несчастна, чтобы думать о себе. Что бы со мной ни случилось, все было не важно.
Он взял ее за обе руки:
– И ты так меня любишь, Хелен?
– Джон, Джон, я всегда любила тебя! Ты думал, я Не любила, а я знаю, я вела себя как скотина, но я никогда не хотела, чтобы между нами была такая страшная бездна!
– Это моя вина. Я не старался тебя понять. Я вел себя так, что, когда у тебя начались неприятности, ты побоялась подойти ко мне. Я не подозревал, что настолько отталкиваю тебя! Да я бы вытащил тебя из любой беды, чего бы это ни стоило!
– Нет-нет-нет, я кругом виновата! О Джон, прости меня!
Салли протерла монокль.
– Не обращайте на меня внимания, – сказала она.
Норт поднял голову:
– Салли, уйди пожайлуста!
– С радостью, но это невозможно. Не думай, что мне доставляет удовольствие смотреть на пару прирожденных идиотов, поливающих друг друга слезами, – с жестокой откровенностью выговорила мисс Дру. – Я пришла по делу. Суперинтендант хочет видеть Хелен. Ты можешь взять себя в руки, сестра?
Не отрывая лица от рук Норта, Хелен вздохнула.
– Мне невыносимо снова видеть суперинтенданта.
– Охотно верю, но вышло так, что ты важный свидетель. Теперь, когда когда ты больше не опасаешься, что Джон – убийца, полиция хочет снова выслушать твои показания. Глотни-ка еще! Скажи мне, Джон, почему ты в такой спешке вернулся из Берлина?