– Теперь это не имеет значения, – сказал он.
Салли поглядела на него с изумлением:
– Звучит мрачно и интригующе! Не получил ли ты анонимное письмо о делишках Хелен?
– Нет. Не анонимное.
Хелен сделала еще несколько глотков.
– Кто? – спросила она, краснея.
– Не важно. И совсем не то, что думает твоя несколько вульгарная сестра. Образно говоря, это был мне хороший подзатыльник. Вот я и вернулся.
– И очень кстати, – сказала Салли. – Ты навел на всех такое уныние, что даже я подумала, что, может, Хелен правильно не рассказывает тебе все.
– Мне было… непросто, – ответил он. – Хелен так нескрываемо перепугалась при моем появлении, она так нескрываемо страшилась, что я узнаю истинный характер ее отношений с Флетчером.
– Это был намек, – сказала Салли, – и ты его не понял. Если бы ты нашел правильный подход, она бы рассказала тебе все от начала до конца.
– Так, – сказал Норт. – Но я не был уверен, что хочу это услышать.
– Страусиная политика? У тебя? Ну, никогда бы не подумала, – сказала Салли.
Хелен приложила его руку к своей щеке.
– И, так обо мне думая, ты… ты хотел взять на себя вину и спасти меня от ареста! О, Джон!
– Прости, Хелен. Мы, кажется, тогда потеряли друг друга.
Салли отобрала у сестры пустой стакан.
– Послушайте, вы не могли бы все это отложить? Тебе необходимо спуститься и рассказать суперинтенданту начистоту, что именно произошло в тот роковой вечер. В настоящее время он как будто собирается забрать за убийство Невила, а мне это не нравится Не знаю, помогут ли ему твои показания, но вдруг помогут. Напудри нос, и пошли!
Хелен устало подошла к туалетному столику.
– Ну, раз это необходимо. Хотя совершенно непонятно, с чего ты о нем заботишься. Я думала, тебе дела нет до Невила.
– Пошлая предвзятость до сих пор никогда не влияла на мои суждения, – несколько невпопад, но с достоинством произнесла мисс Дру. – Более, того, я не ты, я не считаю, что если Джона не посадили за убийство, то пусть посадят кого хотят. Ты готова?
Хелен провела гребнем по волосам, пригладила выбивающиеся пряди, с помощью ручного зеркала осмотрела свой профиль и заявила, что готова.
Ханнасайд ждал их в библиотеке, по-прежнему в обществе Невила. С легкой грустной улыбкой Норт сказал ему:
– Мы должны перед вами извиниться, суперинтендант. Я полагаю, за наше поведение нас можно преследовать по закону.
– Да, вы, как могли, препятствовали правосудию, – сурово сказал Ханнасайд, но глаза его засветились юмором. – А теперь, миссис Норт, пожалуйста, расскажите мне, что произошло, когда вы были в Трейстоунз» 17-го?
– Я же рассказала вам, – сказала она, глядя ему в глаза. – Мой рассказ – чистая правда. Так на самом деле и было.
– Который рассказ? – спросил Невил.
– Рассказ в полицейском участке. Я действительно спряталась за кустом, и я действительно вошла в кабинет и стала искать мои расписки.
– А мужчина, который, как вы видели, вошел в кабинет? Вы уверены, что Флетчер проводил его до 22. 00?
– Да, уверена.
– И прежде чем вы вышли из кабинета, вы слышали, что Флетчер возвращается?
Она кивнула.
– Да, он еще насвистывал. Я слыхала его шаги по гравию. Он шел не спеша, прогуливаясь.
– Ясно. Благодарю вас.
Салли заметила, что он хмурится, и проницательно спросила:
– Вы недовольны показаниями моей сестры, суперинтендант?
– Я бы так не сказал, – ответил он уклончиво.
– Минуточку, – проговорил Невил, который делал какие-то заметки на обороте конверта. – Вы полагаете, что это мог сделать я? 22. 01 – мой дядя жив-здоров; 22. 02 – мужчина уходит по Мейпл-гроуву; 22. 05 – дядя обнаружен убитым. Кто был таинственный второй мужчина? Сделал ли это он? Я – это он? И если да, то зачем? Действия странные и очевидно лишенные смысла. Я буду сопротивляться аресту.
– Никто не говорит об аресте, – заявила Салли. – Против тебя ничего нет. Если ты это сделал, то чем?
Невил указал длинным пальцем на Ханнасайда.
– Ответ в лице суперинтенданта, возлюбленная. Пресс-папье! Тем самым пресс-папье, которое я сам встроил в историю.
Ханнасайд молчал. Салли ответила.
– Да, я это вижу. Но если бы ты убил Эрни, потребовалось бы немало мужества, чтобы подарить полиции орудие убийства.
– Действительно, – согласился он. – Я бы заикался от страха. Кроме того, в этом нет смысла. Чего ради я бы стал это делать?
– А как же чрезмерная самоуверенность убийцы? – сказала Салли. – Это хорошо известная черта преступного сознания, верно, суперинтендант?
– Вы изучали этот предмет, мисс Дру, – уклончиво сказал он.
– Разумеется, изучала. Но на мой взгляд, Невил не страдает такой самоуверенностью. Если угодно, вы можете сказать, что в этом заключена дьявольская хитрость, но и на это есть выражение. Нет причины подозревать пресс-папье больше, чем другие предметы в «Грейстоунз». Зачем бы иначе он выставил его вам на обозрение?
– Извращенное чувство юмора, – пояснил Невил. – Прихотливость ума убийцы. Скоро я сам начну думать, что я виновен. Только подумать, убить человека ради его миллионов! Нет, под этим я не подпишусь: примитивное решение столь изысканной задачи.
– И все же несомненный факт, что к моменту смерти вашего дяди ваше финансовое положение было весьма сомнительно? – спросил Ханнасайд.
Норт, который до сих пор молча стоял за стулом жены, вмешался и обычным своим ровным тоном заметил:
– Этот вопрос, суперинтендант, – вы не должны были задавать мистеру Флетчеру публично.
Невил моргнул:
– Ну не прелесть ли Джон? А я еще думал, он меня недолюбливает!
Ханнасайд откликнулся достаточно резко:
– Совершенно верно, мистер Норт. Но так как в начале этого разговора я прямо сказал, что хочу побеседовать с ним без свидетелей, а он не позволил мисс Дру уйти, вы, вероятно, согласитесь, что чрезмерная деликатность с моей стороны была бы излишней. Тем не менее я и сейчас готов поговорить с мистером Флетчером наедине, если он этого желает.
– Но я не желаю, не желаю! – сказал Невил. – Если я окажусь с вами наедине, я буду дрожать от страха. Кроме того, мисс Дру выступает как мой адвокат. Да я не осмелюсь раскрыть рот, если ее не будет рядом, чтобы корректировать мои безответственные высказывания.
– Тогда, быть может, вы подтвердите, что в момент смерти вашего дяди вы, в том что касается финансов, находились в неловком положении?
– Да нет! – неуверенно ответил Невил. – Ничего неловкого в моем положении не было.
– Неужели! И вы готовы заявить, что у вас еще были средства в банке?
– Не думаю! – сказал Невил. – К концу квартала там ничего не остается.
– А не сильно ли вы превысили кредит в банке?
– Понятия не имею. А что, сильно?
– Вы ведете себя несолидно, мистер Флетчер. Разве 14-то числа вы не получили из банка извещение о размерах вашей задолженности?
– А, значит, я угадал, это было извещение; – сказал Невил. – Обычно их и шлют. Но учтите: не всегда. Однажды банк прислал мне письмо о каких-то моих ценных бумагах, и это привело к осложнениям, потому что на конверте всегда стоит название банка. И когда я его вижу, я всегда бросаю письмо в корзину. А вы что бы сделали на моем месте?
– ВЫ предлагаете мне поверить, что вы не распечатывали письма из банка?
– Ну, для вас будет проще, если вы действительно мне поверите, – с очаровательной улыбкой сказал Невил.
Малость ошеломленный Ханнасайд нашел в себе силы спросить:
– Значит, вы не обращались к вашему дяде с просьбой погасить вашу задолженность?
– Ну, нет!
– Но, вероятно, вы знали, что это было бы бесполезно?
– Это не было бы бесполезно, – возразил Невил.
– Ваш дядя не предупреждал вас, что не несет ответственности за ваши долги?
Невил подумал.
– Не припоминаю. Но я точно помню, что он был чрезвычайно раздосадован моим приключением в Будапеште. Это касалось одной русской женщины, и я не хотел вмешательства Эрни. Но у него была куча худосочных идей о чести фамилии, будто нет позора хуже тюрьмы, и он против моей воли выкупил меня. И он не хотел, чтобы здесь, в Англии, я пошел под суд. Я всегда считал, что объявить себя банкротом значит избавиться от массы неприятностей, но Эрни не разделял моего мнения. Тем не менее я не хочу говорить об усопшем дурно и полагаю, что он не желал мне зла.
– Неоплаченные счета не беспокоят вас, мистер Флетчер?
– О нет! Всегда можно бежать из страны, – ответил Невил со своей обычной, сонной улыбкой.
Ханнасайд испытующе взглянул на него:
– Ясно. Новая точка зрения.
– Да? Понятия не имел, – простодушно ответил Невил.
Хелен, которая все время сидела, в изнеможении откинувшись на спинку стула, неожиданно заговорила:
– Но я не представляю себе, что это может быть Невил. Это совершенно не похоже на него, и вообще, как он мог это сделать за то время?
– Я подглядывал за тобой через перила, милая, – объяснил Невил. – Если вы считаете, что Хелен была в кабинете в 22. 00, а мой дорогой друг Малахия – в 22. 05, то мне крупно везло, не так ли? Что скажете, суперинтендант?
– Я скажу, – ответил Ханнасайд, – что вам следует хорошенько задуматься над своим положением, мистер Флетчер.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
– По-вашему, что он хотел сказать? – спросил Невил, когда провожавший суперинтенданта Ханнасайда Бейкер закрыл за собою дверь.
– Хочет напугать тебя, – кратко ответила Салли.
– Это ему удалось, – сказал Невил. – Я рад, что плотно позавтракал до его прихода, сейчас я бы, конечно, не смог есть.
– Кстати о завтраке… – начал Норт.
– Верх бездушия! – сказал Невил. – Хелен, милая, у тебя такое богатое воображение: ты действительно видела, как Эрни выпроводил незнакомого посетителя?
– Конечно же! Какой смысл было это выдумывать?
– Если уж на то пошло, какой смысл было все время обманывать Джона? – резонерским тоном заметил Невил. – Неразумное безумие – это тавтология, но пусть уж будет – неразумное безумие, присущее женщинам.