Из знакомства с Невилом Флетчером сержант понял, что данное описание не может иметь к нему отношения. Расставшись с мисс Дженкинс, он пошел разыскивать мистера Брауна.
Браун жил в Болеме и в данную минуту мирно спал после ночных трудов. При виде документов сержанта жена Брауна встревожилась не меньше, чем мисс Дженкинс, и сразу же отправилась будить его, так что мистер Браун достаточно скоро сошел вниз, заспанный и угрюмый. Он с острой неприязнью осмотрел сержанта и тут же захотел узнать, почему человеку не дают спокойно поспать. Немало сочувствовавший ему сержант не обратил внимания на этот вопрос и задал ему встречный. На что мистер Браун злобно ответил, что полиция ошибается, будто имеет право будить рабочего человека только для того, чтобы еще раз спрашивать то, на что он уже ответил. Что он уже сказал, от того не откажется.
На заявление констебля Мэзера он вытаращил глаза, зевнул и пожал плечами:
– Ладно, пусть будет по-вашему. Мне все равно.
– Так вы видели или не видели констебля? – спросил сержант.
– Нет, – ответил Браун. – Улица эта заколдованная. Я видел призрак.
– Не советую шутить со мной, дружок! – предостерег его сержант. – Что вы делали в 21. 40?
– Готовил сандвичи. А что еще мог я делать?
– Это вам виднее. Никогда не встречали парня по имени Чарли Карпентер?
Услышав имя, мистер Браун побагровел, как свекла, и предложил сержанту убираться, пока его не выкинули. В ответ на упрек он потребовал, чтобы весь Скотленд-Ярд доказал, что он хоть раз видел Карпентера в глаза или что он за весь вечер хоть на минуту отлучался из своего кофейного киоска.
Больше из него не удалось вытянуть практически ничего. Сержант вскоре ушел. Теперь он направился в Марли. В полицейском участке, обнаружив, что Гласс ожидает его распоряжений, он раздраженно заявил ему, что он зря околачивается без дела и вообще похож на кошмарное привидение.
– Кто разглашает клевету, тот глуп, – сурово возразил Гласс. – Я пребывал в готовности исполнить то, что прикажут поставленные надо мной. В чем я ошибся?
– Да замолчите же! – приказал взбешенный сержант. – Вы ни в чем не ошиблись.
– Благодарю вас. Я вижу, ваш дух встревожен и обеспокоен. Вы не приблизились к разрешению этого дела?
– Я не приблизился. Это каша какая-то, – сказал сержант. – После ленча я постараюсь кое-что выяснить насчет мистера Невила Флетчера. Он наш последний кандидат на главную роль. Не скажу, что было легко, когда нашим фаворитом был Норт, но только когда он вышел из игры, стало куда трудней. Стоит вспомнить, как он и его глупая жена делали из нас идиотов, и я почти жажду, чтоб его заграбастали за убийство.
– Они лгали, и истинно то, что лживые уста – мерзость перед Господом, но сказано также, что любовь покрывает все.
– Что это на вас такое нашло? – изумился сержант. – Вам надо быть поосторожнее: еще несколько шагов в эту сторону, и вы начнете превращаться в человека.
– Я сам глубоко опечален и исполнен горя. Но если вы собираетесь заниматься этим коварным молодым человеком Невилом Флетчером, вы попусту погубите время. Он насмешник, ему дела нет ни до людей, ни до мирских благ. Почему бы он стал убивать человека?
– В ваших словах много верного, – согласился сержант. – Но все равно в его последнем рассказе следует разобраться. Идите и поужинайте: в «Грейстоунз» я обойдусь без вас.
Через час он появился перед черным ходом «Грейстоунз» и, наговорив комплиментов полноватой миссис Симмонс, пригласившей его войти – прошу вас, – удалился с ее не, слишком обрадованным мужем в буфетную.
– Скажите мне вот что, – потребовал он, – сколько шляп у молодого Невила?
– Я вас не понимаю, – безучастно сказал Симмонс.
Сержант повторил вопрос.
– К величайшему моему сожалению, сержант, у мистера Невила всего одна шляпа.
– Значит, так? И, судя по вашему лицу, не слишком хорошая?
– Она более поношенная, чем подобало бы носить джентльмену, – ответил Симмонс и торопливо прибавил: – Ибо человек смотрит на лицо, а Господь смотрит на сердце.
– Ну-ну! – угрожающе произнес сержант. – Это дело вы бросьте! Я достаточно слышу подобных речей от вашего приятеля Гласса. Не будем уклоняться от шляп. Вероятно, у вашего покойного хозяина их было немало?
– Мистер Флетчер всегда очень хорошо одевался.
– Что стало с его шляпами? Их упаковали, раздали или что?
– Нет, – Симмонс был удивлен. – Они в гардеробной.
– Заперты?
– Разумеется, нет. В этом доме, сержант, нет необходимости запирать что-либо.
– Ладно, – сказал сержант. – Пожалуйста, проводите меня в бильярдную.
Несколько озадаченный дворецкий не возражал и выпустил сержанта из буфетной в коридор.
На письменном столе у окна бильярдной стояли кожаная промокательница, массивная стеклянная чернильница и бронзовое пресс-папье с обнаженной женской фигуркой. Сержант, уже видевший это пресс-папье, тем не менее поднял его и принялся рассматривать с куда большим интересом, чем впервые, когда его подложил Невил Флетчер.
Дворецкий откашлялся:
– Мистер Невил имеет склонность к шуткам, сержант.
– Так вы тоже слышали об этой шутке?
– Да, сержант. Весьма неосмотрительно со стороны мистера Невила. Боюсь, что он легкомысленный джентльмен.
Сержант, ворча, попытался засунуть пресс-папье в карман. Выполнению этой не слишком простой задачи помешал негромкий, невнятный голос из окна:
– Знаете, ли, не стоит с этим играть. Теперь на нем будут отпечатки только ваших пальцев, а это может вам выйти боком.
Сержант вздрогнул и, оглянувшись, увидел, что на подоконнике сидит Невил Флетчер и смотрит на него с улыбкой, которую он переносил с таким трудом.
– О, – сказал сержант, – так это вы, сэр?
Невил перелез через низкий подоконник в комнату.
– О, а вам это неприятно? Ищете улики?
– Сержант, сэр, желает знать, заперты ли шляпы хозяина, – деревянным голосом проговорил Симмонс.
– Какими странными вещами интересуются полицейские, – заметил Невил. – А они заперты, Симмонс?
– Нет, сэр, – как я и доложил сержанту.
– Я не очень понимаю почему, но, полагаю, вы набросили на меня удавочку, – сказал Невил. – Вы свободны, Симмонс! Я сам позабочусь о сержанте. Он мне симпатичен.
Сержанту сделалось не по себе. Он добровольно остался один на один со своим преследователем, но на всякий случай все же сказал:
– Не пытайтесь гладить меня по шерстке, сэр.
– Я и не осмелюсь! Малахия сказал мне, что бывает с льстецами. Жаль, вас вчера не было. Я нашел у Исайи такой кусочек – прямо про Малахию.
– Что именно? – любопытство в сержанте взяло верх над остальными чувствами.
– Всепоражающий бич. Суперинтендант должен был бы передать это вам.
Сержант тоже так думал, но вслух сурово сказал, что у суперинтенданта есть дела поважнее.
– Ничего у него нет. Он слишком поглощен моей возможной, но невероятной виной. Да и вы тоже, а мне это неприятно, потому что я считал, что мы с вами практически побратимы. Из-за Малахии. И зачем вам шляпы? – Его сонный взгляд пробежал по лицу сержанта. – Скажите, когда будет горячо. Моя злополучная поездка в Лондон? Черная фетровая. И коллекция Эрни. О, не позаимствовал ли я шляпу Эрни?
Сержант счел за благо ответить откровенностью на откровенность:
– Так вы позаимствовали ее, сэр? Невил радостно хрюкнул и потащил сержанта за руку.
– Идемте же. У полицейских скучная жизнь? Я вас позабавлю.
– Что это значит, сэр? – пытался протестовать сержант, которого Невил железной рукой тащил к двери.
– Установление моей невиновности. Вам, может, это неприятно, но вы не должны этого показывать.
– У вас в голове поселилась нелепая идея, что полиция хочет арестовать невиновного человека, – говорил сержант сурово. А его уже вели наверх по плоским ступенькам, и он запротестовал: – Я не понимаю, что вы затеяли, но вы должны помнить, что я при исполнении служебных обязанностей, сэр.
Невил распахнул дверь в помещение, обставленное тяжелыми шкафами красного дерева.
– Дядина гардеробная. Призрака в ней пока нет, так что не пугайтесь.
– По-моему, то, что вы говорите, – неприлично, – сказал сержант.
– Очень часто и впрямь неприлично, – согласился Невил. Он раскрыл огромный шкаф – на длинной полке аккуратно выстроились шляпы. – Это все дядины шляпы. Вам не кажется, что теоретически частная собственность несправедлива? Какая шляпа была на мне?
– По вашим словам, черная фетровая.
– Не будьте таким реалистом! Реализм – проклятье искусства. Это-то и сбило с толку суперинтенданта. Он сторонник общепринятого, и, на его взгляд, моя шляпа – анахронизм. Еще бы, я должен носить что-то такое-этакое. Модное. На что покупаются дети и существа простодушные и что слишком напоминает коробку от сигарет или какую-нибудь другую пошлость. Так что, сержант, вы думаете, я позаимствовал дядину шляпу?
Сержант с изумлением увидел, как Невил Флетчер приложил к темени цилиндр, который был настолько мал, что через мгновение внутренней борьбы сержанту пришлось сдавленным голосом признаться:
– Нет, сэр, должен сказать, что не думаю. Вы… вы просто не могли бы выйти на улицу в такой шляпе!
– Я тоже так думаю, – сказал Невил. – Я за комедию, но не за фарс. По вашему разочарованию я заключаю, что шляпа снимает с меня подозрение. Надеюсь, впредь меня никогда не будут подозревать в убийстве. Это действует на нервы и довольно безвкусно.
– Я тоже надеюсь, сэр, – ответил сержант. – Но на вашем месте я бы не спешил с выводами.
– А что вам еще остается сказать, – рассудил Невил, возвращая дядину шляпу на полку. – Вы не можете представить себе, кто убийца, если не я.
– Раз уж вы об этом заговорили, то кто убийца? – потребовал ответа сержант.
– Не знаю, и мне все равно, меня это заботит куда меньше, чем вас.
– Мистер Флетчер был вашим дядей, сэр.
– Был. И если бы меня спросили, я бы голосовал против его смерти. Но меня никто не спросил, а на мой взгляд, нет ничего тошнотворней, чем помогать горю слезами. Кроме того, все хорошо в меру. Я пресытился этой тайной на третий день. Интерес – довольно болезненный – возродился, когда я стал главным подозреваемым. Я должен праздновать отсрочку виселицы. Как спросить девушку, не хочет ли она выйти за вас замуж?