– Как что? – слабеющим голосом, но не сдаваясь, переспросил сержант.
– Вы не знаете? Я был уверен, что знаете.
– Вы… вы собираетесь жениться, сэр? – спросил изумленный сержант.
– Да, но не говорите, что я совершаю ошибку, потому что я сам это знаю. Думаю, это погубит всю мою жизнь.
– Чего ради тогда вы это делаете? – резонно заметил сержант.
– Обстоятельства переменились. – Невил сделал неопределенный жест. – Будут гоняться за моими деньгами. Кроме того, я не знаю другого способа избавиться от них.
– Это будет нетрудно, если вы действительно женитесь, – сухо сказал сержант.
– Вы правда так думаете? Тогда я сейчас же пойду делать предложение – пока не передумал. Прощайте!
Сержант закричал ему вслед:
– Послушайте, сэр, не думайте, будто вы свободны от подозрений, ничего такого я не говорил!
Невил помахал ему рукой и скрылся на лестнице. Через десять минут он через садовую дверь входил в гостиную дома Нортов. Хелен за столом писала письмо, сестра ее сидела на полу, выправляя четыре машинописные копии.
– Привет! – сказала она, взглянув на него. – Ты еще на свободе?
– О, я практически обелен! Послушай, ты поедешь со мной в Болгарию?
Салли нашарила монокль, вставила его в глаз и взглянула на Невила. Затем она положила на пол стопку машинописных страниц и равнодушно ответила:
– Да, пожалуй. Когда?
– Как можно скорее. Хелен повернулась на стуле:
– Салли, черт возьми, что ты говоришь? Ты не можешь просто так поехать с Невилом.
– Почему? – поинтересовался Невил.
– Не говори чепуху! Ты прекрасно знаешь, что это будет неприлично.
– Скорее всего, и впрямь неприлично! В этом вся прелесть путешествий по Балканам. Но ведь у нее широкие взгляды!
– Но…
– Проснись, милочка! – посоветовала Салли. – Ты, кажется, до сих пор не поняла, что мне сделали предложение.
– Что? – Хелен вскочила. – Ты хочешь сказать, что это было предложение?
– Терпеть не могу чистых женщин: у них всегда на уме грязь! – сказал Невил.
– Салли, но ты не собираешься выходить за… за такого безнадежного типа, как Невил?
– Собираюсь. Посмотри, в каком богатстве он купается! Надо быть дурой, чтобы от этого отказаться.
– Салли!!!
– Кроме того, он не деспот, чего не скажешь о большинстве мужчин.
– Но ты его не любишь!
– Кто это сказал? – Салли слегка покраснела.
Хелен беспомощно переводила взгляд с Салли на Невила.
– Я знаю одно: по-моему, вы спятили.
– Ну, как хорошо! – сказал Невил. – Я уже начинал чувствовать жуткое замешательство. Если тебе нечего больше сказать, было бы мило, если бы ты оставила нас вдвоем.
Открывая дверь, Хелен заметила:
– Ты мог бы вообще подождать, пока я уйду, а потом уже делать предложение – если это немыслимое приглашение на самом деле предложение.
– Но, по-моему, ты не собиралась уходить, и я, пожалуй бы, закомплексовал и не решился сказать: «Хелен, будь другом, уйди отсюда, потому что я хочу делать предложение Салли».
– Вы оба спятили! – объявила Хелен и вышла.
Салли поднялась.
[ – Невил, ты уверен, что не будешь потом жалеть? – В голосе ее слышалась тревога. Он обнял ее.
– Конечно же нет; а ты?
– Конечно, буду, уверена! – Она неожиданно улыбнулась.
– Это благородно, любовь моя, но ты себя обманываешь. Что до меня, я уверен, что ужасно жалел бы, если бы так не бросился с моста в реку. Кажется, это твой нос. У тебя глаза голубые или серые?
Она поглядела на него с удивлением. Он быстро поцеловал ее; она почувствовала, что он все крепче сжимает ее, и вырвалась из неожиданных объятий, задыхаясь от волнения.
– Шутка, – сказал Невил. – Серые с золотистыми блестками, я всегда знал.
Она положила голову ему на плечо.
– Ох, Невил, я до той минуты не понимала, серьезно ты или шутишь! Послушай, мы отправимся пешком или это будет что-нибудь столь же лишенное удобств?
– Ну нет! Но, конечно, помучиться нам придется, а кроме того, много ночей надо будет провести в крестьянских домах. Ты можешь есть козлятину?
– Да, – сказала Салли. – А на что она похожа?
– Довольно противная. Эта неделя у тебя занятая или ты можешь выкроить время для замужества?
– Надеюсь, что смогу, но нам нужно специальную лицензию – ты же не захочешь церковного оглашения, а на это потребуется время, кроме того, ты не можешь пользоваться деньгами Эрни до утверждения его завещания.
– Не могу? Тогда я возьму в долг!
– Лучше предоставь это мне. – Природная практичность Салли вновь заявила о себе. – А то ты принесешь лицензию на владение собакой или что похуже. Кстати, ты уверен, что тебя не арестуют за эти надоедливые убийства?
– Уверен, потому что шляпа Эрни мне не подходит! – ответил он.
– Надеюсь, это веская причина.
– Даже сержант так считает, – радостно доложил он.
– Сержант действительно так считал, но не говорил об этом вслух, так как не хотел упускать последнего подозреваемого. Спускаясь из гардеробной Эрнеста Флетчера, он встретил мисс Флетчер, которая удивилась, но спокойно приняли объяснение, что он заходил по приглашению Невила. Мысли ее блуждали:
– Милый мальчик! Такой легкомысленный! Но мужчины часто легкомысленны – правда? Я надеюсь, вы не думаете, что он как-то замешан в этой ужасной трагедии, потому что я уверена, что он не способен ни на что действительно дурное. Это всегда понятно, правда ведь?
Сержант издал неопределенный звук.
– Совершенно верно, – сказала мисс Флетчер. – И что такое случилось с Невилом? Ему не следовало бы оставлять вас там одного. Не то чтобы я хотела сказать… а потому что это просто нелепо.
– Видите ли, мадам, – сказал сержант. – Не знаю, должен ли я говорить об этом, но, по-моему, мистер Флетчер пошел делать брачное предложение.
– О, как я счастлива! – Лицо ее просияло. – По-моему, ему необходимо жениться, как по-вашему?
– М-да, я должен сказать, по-моему, кто-то должен содержать его в порядке, – ответил сержант.
– Вы такой разумный, – сказала она. – Но, Боже, как я невнимательна. Не хотите ли чашку чая? Такая пыль на пути от участка до нас!
Он отказался от угощения, постепенно ему удалось отделаться от нее. Он зашагал к участку в чрезвычайно мрачном расположении духа, и ему не стало легче, когда по приходе он обнаружил, что его ожидает констебль Гласс. Сержант прошел в небольшой кабинет и снова стал ломать голову перед разложенными заметками.
Гласс вошел следом за ним, закрыл за собой дверь и некоторое время уныло глядел на него, после чего сказал:
– Не негодуй на злодеев. Они, как трава, скоро будут подкошены и, как зеленеющий злак, увянут.
– Так они и увянут, если я не буду негодовать! – сердито сказал сержант.
– И ты будешь ощупью ходить в полдень, как слепой ощупью ходит впотьмах.
– Замолчите! – взорвался сержант, раздраженный верностью замечания.
– Я исполнен гнева Господня! – холодные голубые глаза Гласса сверкнули. – Я устал сдерживать себя!
– Что-то я пока не заметил, чтобы вы сдерживали себя, дружок. Разглагольствуйте лучше где-нибудь в другом месте. Не то вы выпадете в осадок, а я заделаюсь заправским безбожником.
– Я не уйду. Я спросил свою душу. Есть пути, которые кажутся человеку прямыми, но конец их – путь к смерти!
Сержант перевернул очередную страницу.
– Послушайте, не заводитесь, – сказал он. – Если вы так близко к сердцу будете принимать грех, из вас не выйдет путного полицейского. А если вы собираетесь остаться здесь, Бога ради, сядьте и не глазейте так на меня!
Гласс сел на стул, по-прежнему не сводя глаз с сержанта.
– Что сказал Невил Флетчер? – спросил он.
– Он нес почти такую же околесицу, как и вы.
– Он невиновен.
– Ну, если он не виноват, ему придется доказывать это – вот все, что я могу сказать, – ответил сержант. – Шляпа или не шляпа, в тот вечер, когда прикончили Карпентера, он был в Лондоне, и изо всего варева он – один-единственный, у которого были и мотив, и возможность убить покойного Эрнеста. Вы правы, он не похож на тех, кто убивает направо-налево, но не следует забывать, что он не дурак и очень может быть, что он всех нас дурачит. Я не знаю, прикончил ли он Карпентера, но чем больше я размышляю над уликами, тем больше я убеждаюсь, что он единственный человек, который имел возможность прикончить своего дядю.
– И все же его не арестовали.
– Это так, но я убежден, что, когда суперинтендант обмозгует все дело, его арестуют.
– Суперинтендант – справедливый человек, в меру своего разумения. Где он?
– Не знаю. Полагаю, что скоро будет здесь.
– Здесь больше не будет преследования невиновных. Мою душу терзает буря, но так написано – да! – и огненными буквами! Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека!
– Это мысль, – согласился сержант. – Но что до преследования невиновных…
– Оставьте неразумие и живите! – перебил его Гласс с мрачной, безрадостной улыбкой. – Горе тем, которые мудры в своих глазах! Готовы для кощунствующих суды, и побои на тело глупых!
– Хорошо! – проговорил уязвленный сержант. – Если вы такой умный, может, вы знаете, кто на самом деле убийца?
Пылающие глаза Гласса встретились с глазами сержанта.
– Я один знаю, кто убийца!
От изумления сержант заморгал. Ни он, ни Гласс не слышали, как открылась дверь. Они оба вздрогнули от негромкого голоса Ханнасайда.
– Нет, Гласс. Не вы один, – сказал он.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Сержант, дотоле выслушивавший Гласса с крайней степенью недоверия, взглянул на дверь и вскочил.
– Какого дья… Что это значит, шеф? – вопросил он.
Гласс повернулся и спокойно посмотрел на Ханнасайда.
– Стало быть, истина известна и вам? – спросил он. – Если это так, я удовлетворен, ибо душа моя утомлена жизнью, которую я веду. Я как Иов; дни моя быстрее гонца – бегут, не видят добра.
– Боже, он сумасшедший! – воскликнул сержант.