На следующий день Хейердала и его товарищей, к большой их радости, направили в горный батальон, в программу подготовки которого входили марш-броски по пересеченной местности, и Тур, наконец, смог удовлетворить свою тоску по физическим упражнениям.
Спустя несколько недель майор, командир батальона, пришел на утреннее построение с весьма озабоченным выражением лица. Скомандовали «смирно», и он зачитал приказ, поступивший из Генерального штаба сухопутных войск в Лондоне, которым на рядового Хейердала (личный номер 5268) и его товарищей за отказ прислуживать в офицерской столовой налагалось наказание в виде шестидесяти дней условного ареста с испытательным сроком один год.
Смеющиеся солдаты не могли держать строй. Туру показалось, что и майор едва сдерживает улыбку. Но офицер быстро взял себя в руки и скомандовал «вольно»{366}.
Несмотря на примирительную речь генерала Бейхмана, Генеральный штаб сухопутных войск отнесся к происшествию с группой «Р» весьма серьезно, и приказ был зачитан во всех норвежских воинских частях, дислоцированных в Соединенном Королевстве{367}. Таким образом, ни у кого не должно было остаться никаких сомнений, что солдаты обязаны строго подчиняться дисциплине, какими бессмысленными не казались бы им приказы вышестоящих лиц.
В то же время всем было ясно, что Тур Хейердал и его товарищи одержали победу. Больше никому из них не приказывали прислуживать в офицерской столовой.
В это трудное для себя время Тур постоянно искал поддержки у Лив. Среди товарищей он слыл храбрецом, считалось, что он ничего не боится и может отстаивать интересы солдат на любом уровне, — поэтому его выбрали и старостой группы, и старшим по казарме. Но в глубине души он был одинок — так уж вышло, что за время армейской службы он ни с кем не смог завязать крепкой дружбы. Исключение составил Бьорн Стенерсен, но это было очень давно — еще в «Малой Норвегии».
В то время как другие отправлялись в бар, он шел в горы, пока другие сидели в казарме и курили, он отправлялся на вечернюю прогулку в деревню, чтобы выпить молока. Товарищи, возможно, считали его странным человеком, чрезмерным моралистом, их раздражал педантизм Тура. Но все это мало волновало его, он был убежден, что живет правильно, четко следуя стилю поведения, который был выработан в совместной жизни с Лив. Он не испытывал абсолютно никакого интереса к своим товарищам по оружию и скрашивал свои бессодержательные воинские будни, обращаясь исключительно к своему внутреннему миру. Тур обладал счастливой способностью не унывать в одиночестве. Если же ему не хватало собственной внутренней силы, он обращался за помощью к Лив.
Среди неприятностей, связанных с генеральным штабом и военной прокуратурой, он садился за письменный стол: «Милая, дорогая Лив! Мне так необходимо написать тебе сегодня вечером, Лив. <…> Я часто думаю о тебе, чаще, чем каждый день. Ты лучшая для меня компания. Несколько дней назад исполнилось восемь лет, восемь удивительных лет, с тех пор, как мы сидели в „Театеркафеен“ и мечтали о будущем. Каким бы оно не стало, в любом случае, оно не было пустым… <…> Для меня очень много значит, Лив, что ты у меня есть, даже мысль о тебе помогает мне и поддерживает меня, из-за этого есть смысл идти вперед… <…> Ты знаешь, что у нас случались и депрессия, и различия во взглядах, но все это было проявлением трудностей нашего времени. И ты знаешь, что все хорошее, что было у нас, и наша любовь — чистая правда. Ты это знаешь. И я знаю. Поэтому так хорошо, что ты стоишь у меня за спиной, хорошо думать о тебе, не унывать ради тебя»{368}.
Группу «Р» включили в состав так называемой Норвежской бригады в Шотландии, которую официально сформировали в марте 1941 года. Расквартирована она была в Дамфрисе, там же располагался ее штаб. В основном бригада состояла из добровольцев, использовать ее предполагалось на завершающем этапе войны. В 1944 году в нее входило несколько подразделений, в которых насчитывалось около 2500 военнослужащих. Основу бригады составляли три горных батальона, которые не вылезали из тяжелых учений, — они готовились к боям за освобождение Норвегии. Группу «Р» причислили к подразделению связи. Тур Хейердал в качестве связиста попал служить в один из горных батальонов{369}.
Но пребывание среди горных стрелков, к разочарованию Хейердала, оказалось недолгим. Уже через четыре недели, против собственной воли и наперекор желанию командира батальона, его перевели в основной лагерь в Дамфрис. За месяц службы Тур отличился не только своей физической подготовкой, но и показал себя хорошим стрелком, и командир батальона очень хотел удержать его у себя. Но в просьбе ему отказали, Туру же предстоял новый курс по радиоделу. К его удивлению, главный инспектор службы связи Рольф Палмстрём решил, что группа «Р» армии все-таки нужна. Первого марта радисты из «Малой Норвегии» снова отправились за парту, и опять их разместили в старом замке.
Чтобы подчеркнуть важность нового этапа подготовки, полковник Палмстрём лично открыл курсы. Он вежливо извинился за все неприятности, которые пришлось пережить группе «Р», в том числе и за то, что ее ошибочно в спешке перебросили из Канады. Теперь же «первоначальные планы пересмотрели, и мы, — записал Хейердал, — в первую очередь должны были готовиться к тому, чтобы стать мобильным резервом для ремонта гражданских сетей»{370}.
Тур не знал, что и думать. Он пишет, что не далее, как в канун Рождества «сам министр обороны стоял и расписывал мне, какую важную роль предстоит сыграть нам в освобождении Норвегии, и сказал, что мы пойдем вместе с ним и будем его правой рукой!» А теперь его отправляли в школу, чтобы учиться на своего рода «разъездного электрика?»{371}
В Великобритании Тур только и делал что жаловался на отсутствие занятий по радиоделу. Но оказавшись перед перспективой стать «электриком» — и это после пребывания в горном батальоне! — он не мог отделаться от ощущения, что его низвели в статус гражданского человека, и уже не видел смысла снова садиться за телеграфный ключ. Амбиции быть хорошим учеником куда-то исчезли. Он держался за счет знаний, полученных еще в Канаде, а в остальном пустил учебу на самотек. Теперь он ценил только физическую подготовку. «Этот мой протест, обращенный среди прочих и к министру обороны, привел к тому, что физподготовку нам включили в учебный план»{372}.
Единственным, что поддерживало его интерес к школе, стали, как ни странно, отношения с ее начальником капитаном Бьорном Рёрхольтом. Капитан был на шесть лет моложе Тура, но, несмотря на разницу в возрасте и в положении, между ними возникла дружба.
Учитель. Туру не нравилась служба в Великобритании, пока он не встретил капитана Бьорна Рёрхольта, который, среди прочего, показал ему, что такое лидерство
Тур, который вообще-то давно уже не ожидал ничего хорошего от офицерских кадров, позволил себе восхититься этим парнем. В письме Лив он описал Рёрхольта похожим на задорного мальчишку. По его словам, капитан развивался совершенно не так, как «те другие», кого Тур привык видеть в качестве своих командиров{373}.
Бьорн Рёрхольт быстро сделал военную карьеру. Этому в немалой степени способствовали его заслуги в тылу немцев в Норвегии. В начале 1942 года британский премьер-министр Уинстон Черчилль выступил с меморандумом, в котором подчеркнул, что уничтожение немецкого линкора «Тирпиц» «сейчас стало бы наивысшим достижением морской войны»{374}. «Тирпиц» стоял в Тронхейм-фьорде, замаскированный под остров, и командованию британских ВМС нужен был доброволец, который смог бы отслеживать передвижения судна и передавать сведения по радио. Рёрхольт предложил на эту роль себя, и, признаться, лучшей кандидатуры было не найти — ему исполнилось всего двадцать два года, но он уже успел зарекомендовать себя опытным связистом. С риском для жизни Рёрхольт сумел наладить работу радиостанции. Британцы наградили его орденом «За боевые заслуги» — высшей военной наградой для иностранцев. Позднее, в том же году, его назначили начальником службы подготовки норвежских радистов в Великобритании.
Впрочем, Рёрхольт тоже не был лишен недостатков, и поначалу у Тура сложилось о нем далеко не лестное впечатление. Капитан потребовал от рядовых курсантов, чтобы они выступали в качестве «бэтменов» — говоря попросту, стали денщиками офицеров школы. Это означало, что «мы должны были заправлять кровать своему офицеру, складывать его пижаму, чистить ему каждое утро ботинки, следить за его нижним бельем и формой и будить его по утрам, поднося чашку чая в постель», — рассказывал Тур жене{375}.
Имея условное наказание в виде шестидесятидневного ареста, Тур понимал, что загремит в тюрьму, если снова откажется исполнять офицерский приказ. Но одна только мысль о том, чтобы прислуживать Рёрхольту или другим офицерам, поднося им чашку чая в постель или возиться с их нижним бельем, заставляла его «вскипать». Нет, он никогда не «унизит» себя «настолько, чтобы стать горничной у каких-то жеманных мальчишек в этом безумном мире»{376}.
Вместе с двумя своими товарищами из группы «Р» Тур вызвал капитана Рёрхольта на разговор и сообщил, что они лучше отсидят в камере шестьдесят суток, чем согласятся превратиться в «бэтменов». Рёрхольт настаивать на своем требовании не стал, и жизнь в школе пошла с