Она снова хохотнула, подобрала полы своего мешковатого платья и пошла в избу, оставив троих спутников стоять возле калитки.
Возле самого порога она остановилась.
— Да, вы проходите, не стесняйтесь. А если закончите — то и в дом можно, я, может, приготовлю вам чего–нибудь! Только помойтесь–то, после выгребной ямы, байна–то чай… горячая, да!
Открыв деревянную дверь, Баба Яга зашла в избу, и тут же земля затряслась, изба задрожала и поднялась вверх на высоких тощих куриных ногах.
Старик–волк и женщина–лиса молчали. Мужчина в лошадином халате первым со скрипом открыл калитку и вошёл внутрь, ступив на мягкую зелёную траву. Остальные пошли за ним: старик–волк нарочито уверенно и раздражённо, женщина–лиса аккуратно, всегда готова отступить, ожидающая ловушку.
Старик–волк первым делом подошёл к колодцу с мёртвой водой, достал оттуда полное ведро и аккуратно сунул туда палец. Палец сразу же похолодел и обмяк. Старик хмыкнул и обмакнул палец уже в живую воду, ведро с которой он тоже подготовил заранее — палец сразу же ожил, налился силой.
— Вот оно как, значит… А где выгребная яма?
— За избой, — ответила женщина. — Большая. Глубокая.
— Так значит, придётся туда лезть?
— А что поделаешь, придётся.
Костей в яме было много и трудно было понять, какие из них принадлежали именно человеку: рёбра, таз, большие и малые берцовые, из всех их в конце концов удалось составить скелет, и разложить его на траве. Последним положили череп. Он точно принадлежал человеку, что и подтвердила Баба Яга.
Скелет был собран.
Старик–волк поторопился полить его мёртвой водой, но это не дало никакого эффекта.
— Наверное, это потому что нет тела, — сказал мужчина в лошадином халате.
— И что же делать? — спросила женщина.
Вместо ответа, молча, спокойно и уверенно, старик–волк опустился на корточки и вырвал большой кусок дёрна вместе с травой, а после начал скрести гнилую землю и лепить её поверх кости. Он делал это так, словно уже занимался этим прежде, но, конечно, для него это было впервые.
К нему присоединились остальные. Каждый из них помнил лишь одну вещь о человеке: его лицо, а всё остальное они забыли, поэтому тело его они лепили долго прежде всего из–за того, что не могли согласиться о том, каким же оно должно быть.
Женщина–лиса хотела сделать его тело спокойным телом семьянина, сытым и довольным, но старик–волк настаивал на теле воина, мускулистом и мощном, что же до мужчины в лошадином халате, он говорил, что о ногах забывать нельзя.
Спор продолжался так долго, что, если бы дело было в обычное время, то солнце село за горизонт, а после поднялось раза два, а то и три.
Но, конечно, к компромиссу они пришли.
Старик–волк всё–таки сделал человеку тело воина, но отнюдь не такое, какое хотел. Женщина–лиса добавила в него мягкости, но не так много, как задумывала изначально. А мужчина в лошадиной шкуре вылепил из земли ноги, которые могли бы выдержать любой бег и любой переход, против этого никто не был.
— Как думаешь, похож? — сказал он, поднявшись с земли.
И никто не мог ему ответить. Если не знать, что внутри земляной фигуры расположены кости, то и вовсе нельзя было сказать, что в нём есть что–то человеческое. Слишком схематично. Слишком грубо.
Тем не менее, взяв ведро с мёртвой водой, старик–волк щедро окатил земляную фигуру. Вода вроде как поначалу начала впитываться в серую землю, но после странным образом покрыла её, словно что–то тягучее и липкое. На какое–то мгновение фигура стала не земляной, а водяной, будто лежит выдолбленный изо льда человек и не тает.
Но потом вода схлынула.
А на земле остался лежать труп человека. От старого человека, такого, каким он был раньше, в нём было лишь лицо, тело же у него стало другое: не могучее, но однозначно сильное.
Женщина–лисица упала на колени и поползла к трупу, обняла его, прижалась к груди головой, заплакала и закричала. Мужчина в лошадином халате подошёл к ней и положил руки ей на плечи, но та нервно дёрнулась и он отошёл. Старик пошёл за ведром с живой водой.
— Отойди, — сказал он, вернувшись. — Отойди или я оболью тебя вместе с ним.
— Ты посмотри, какой же он! Какой же он… мёртвый, сыночек мой, сыночек!!
Старик поставил ведро и, взяв женщину за руки, уверенно оттащил от трупа.
— Стой здесь и не мешай.
Он снова поднял ведро и, примерившись, окатил труп живой водой, а после, немного подумав, раскрыл двумя пальцами рот человека, и залил туда остатки.
Они трое, старик, женщина и мужчина, ждали не менее десяти минут, пока, наконец, не услышали, как что–то в тишине поляны изменилось. Это не был звук из избы или из бани, и не был звук откуда–то из леса. Монотонный и скрипящий, он становился более гулким и ритмичным, и лишь когда его не замечать уже было нельзя, все поняли, что это сердце. Сердце человека забилось.
Сам же он закашлялся, открыл глаза и подскочил, сев на земле, потянувшись руками туда, куда Баба Яга в своё время ударила его ножом.
— Ох… Ох! Как же… как же долго я спал!
— Не спал ты, — сказал старик–волк, глядя хмуро исподлобья. — Мёртвый ты был, брат мой.
— Я… я… мёртвый был? Но… я…
Человек неуверенно улыбнулся, ощупал руками своё лицо, потом ощупал себя и потерял сознание.
— Ну вот и отлично. Я с ним сама поговорю…
Прозвучало это так внезапно, что старик–волк невольно огрызнулся:
— Да как ты сме…
Уже вернувшаяся Баба Яга снова выставила открытую ладонь перед стариком–волком.
— Замолчи. Ничего не говорите вы все. Байна давно истоплена уже, так что идите туда и парьтесь, а после выходите, я вас накормлю.
Только сейчас трое заметили, что да, в самом деле, неподалёку от избушки стоит небольшая баня, из трубы которой клубится лёгкий дымок.
Старик–волк посмотрел на баню, потом снова повернул голову к Бабе Яге:
— Я уже понял, что тут всё не так, как кажется. И я вижу, что ты сильна, видать, хотя ходишь в женской одежде, а не в мужской. Но всё равно знай, если ты нас обманываешь, я буду драться с тобой. И если проиграю, то тебе это так легко не дастся.
Баба Яга посмотрела на него и цокнула языком:
— Да поняла уже, поняла. Иди ты… в байну. Сказала же.
Чёрная женщина, недовольно фыркнула, но тоже ушла за стариком. Мужчина в лошадином халате, идя в сторону бани, пожал плечами и сказал:
— Извини, если что.
— Иди–иди.
Баба Яга закряхтела, смотря вслед ушедшим, и, взявшись за поясницу, полезла в избушку. Та легонько затряслась.
В предбаннике уже все было готово: висели полотенца, веники, стояла запаренная особым способом зола… Две плошки с ней взяли мужчина в халате и старик, женщина же, осмотрев предбанник, увидела на небольшом деревянном столике, рядом с лампадкой и скребком, серый брусок мыла, выглядевшего совершенно некрасиво, но пахшего травами.
Старик первый скинул с себя всю одежду, не обращая ни на кого внимания. За ним так поступили и остальные, в само помещение бани вошли вместе, и там старик тоже показал всем пример, активно поддавая пару, хлеща себя веником и растираясь золой.
Когда трое вышли из бани, им показалось даже, что наступил благодатный и спокойный вечер, но, нет, где–то в небе всё так же сияла луна, просто на сей раз лес словно выглядел иначе. Деревья не щерились ветками и трава не колола ноги.
— Как тут… как тут красиво! — сказала женщина.
— Да. Правда. Не так, как в степи, но всё же.
Старик–волк хмыкнул, и быстрым шагом подошёл к человеку, всё так же лежащему на земле. Он был мертвенно бледен, настолько, что казался даже не трупом, а изваянием из дерева или камня, но, нет, старик приложил ухо к его груди и услышал стук сердца.
— Вставай, брат… — он потряс его, попытавшись разбудить. — Вставай…
Скрипнула дверь.
— Да не проснётся он, северянин. Мёртвым быть, а потом назад в тело вернуться, думаешь, просто?
Старик нервно посмотрел на Бабу Ягу, а то продолжала:
— Нехай спит, ничего с ним не станется. Проходи лучше в дом, снедать пора. И вы тоже!
Непонятно было, откуда Баба Яга смогла взять столько еды, но стол у неё буквально ломился. Было разное. А из одного кувшина даже остро пахло алкоголем. Баба Яга налила всем, но старик–волк хмуро отодвинул чашку, женщина просто не обратила внимания, а желтокожий мужчина пригубив, покачал головой и больше не пил.
Все они ели сначала очень осторожно, но потом, когда стало понятно, что еда в порядке, не отравлена, буквально накинулись на еду. Если сначала можно было подумать, что на столе слишком много, то под конец там не осталось ничего. Даже старик–волк ел пусть и медленно, прикрывая рот одной рукой, но делал это жадно. Всё время, что трое ели, Баба Яга сидела напротив них, оперевшись щекой на ладонь, глядя через прищур глаз, не ласковый, конечно, но и не злой.
— Сытые? — спросила она, когда на столе остались только пустые тарелки и чашки. — Молчите? Ну–ну… спрашивайте. Вижу, что говорить хотите.
— Что ты с ним сделала?!
— Не кричи на меня, женщина, — Баба Яга погрозила пальцем, и жест этот выглядел очень серьёзно. — Я уже отвечала на этот вопрос. Я убила вашего друга. А потом я его съела. Зачем? Это дело не твоего ума. Знала я, что вы придёте? Конечно. Хотела ли я вам помешать? Нет, иначе вы бы и вовсе не нашли мой дом, и сгнили бы в лесу.
— Но тогда… тогда зачем? — воскликнул мужчина в лошадином халате, он даже поднялся из–за стола, глядя на Бабу Ягу встревоженно, но после сел назад.
— Не вашего это ума дело. Вы пришли и вы получили то, что хотели. Ты, северянин, — Баба Яга указала пальцем на старика. — Ты нашёл брата, и даже спас его. Более того, теперь ты вполне силён и можешь делать то, что хочешь.
— Йомсборга давно нет. А я слишком стар, — старик сжал кулаки.
— И что? Был бы ты, а дело найдётся. Что до тебя… — теперь Баба Яга указала на чёрную женщину. — Ты можешь спорить с этим, но этот человек — не твой сын. Твой сын совсем в других местах, с ним его жена и его дети, твои внуки. И у них своя жизнь.