Всё вокруг было слишком обыденное.
Слишком–слишком–слишком обыденное.
Человек продрал руку к лицу и протёр глаза, чтобы взглянуть на окно: точно ли оттуда светит фиолетовая луна, точно ли не солнце?
Фиолетовая Луна всё ещё светила.
Человек вздохнул, покачал головой и расслабился, ни о чём не думая. Ему было удивительно всё равно на происходящее с ним. Он понимал, что если бы с ним хотели сделать что–то действительное плохое — скорее всего бы уже сделали, и, наверное, максимум ему грозит быть выгнанным из города.
— …это я вполне могу пережить.
Стоящий рядом с человек старик посмотрел на него, бормочущего вслух, и отвёл взгляд.
Прошло не меньше часа, прежде чем дверь камеры заскрипела, открываясь, и туда вошёл охранник в чёрной форме. Шлема на нём не было, все могли видеть его лицо, покрытое от нервов красными пятнами.
— Ты! — он ткнул пальцем в человека. — На выход!
— Опа–опа, гражданин начальник, а за что его, за что?
— А ну–ка на хер, Синяк!
Человек вышел из камеры и дверь за ним захлопнулась.
— Ничего не проебал? — спросил охранник.
— Да нет… у меня ничего и не было.
— Ладно, давай. Не дури мне тут.
Он провёл человека через большую комнату, в которой, за кучей столов, сидели охранники, разбиравшие бумаги, курившие, пившие что–то из чашек, занимавшиеся какими–то делами. После — по лестнице на второй этаж, и уже там охранник втолкнул человека в одну из дверей, а сам закрыл её. Человек услышал скрип стула, и понял, что охранник никуда не ушёл.
Комната изнутри оказалась маленькая, всего–то и было в ней, что старый, потёртый, кое–где блестящий стол, на столе — много каких–то бумаг и книг, а рядом со столом — шкаф, тоже старый и потёртый.
За столом сидел мужчина, откровенно дородный, даже тучный, тоже с красным лицом, но не от нервов, а от пота. Из–под стола видны были его ноги, в чёрных форменных брюках, но верх он снял, оставшись в рубашке, промокшей от пота.
— Садись… уф… уф…
Мужчина протянул руку к подоконнику, и взял оттуда стакан с водой, сделал глоток, поставил назад. За это время человек уже успел сесть на стол.
— Сержант Виктор Лисов, городская милиция.
— Милиция? — не удержался человек.
— Что?
— Ну… — человек немного замялся, но продолжил. — Я слабо помню, — человек действительно очень слабо помнил такие вещи. — Вроде бы же… полиция… была… нет?
Сержант улыбнулся:
— Была да сплыла. Чужое это всё. Была милиция, и вернули милицию. Полиция–полиция… все эти ПОЛИЦАИ, — он хохотнул. — Это не наше.
Человек осторожно кивнул.
— В общем, ты это, как тут оказался вообще без паспорта, без пропуска, без анализов? Нельзя сюда без этого всего проходить.
— Паспорт? Пропуск? Анализы? Мне никто не говорил…
— Да понял я уже, — сержант затряс подбородками, двинувшись. — Охрана пускает во внешнее кольцо почти всех. Сюда, — он постучал пальцем по столу, — просто так ты уже не попадёшь… Ладно. Раз уж нет у тебя ничего, то… то…
Сержант толкнул ногами в пол, сдвигая стул назад, и, кряхтя, согнулся, открыв ящик стола. Он достал оттуда какой–то бланк, взял лежащую ручку и продолжил:
— Будем тебе временное выдавать. А там анализы сделаешь, и гуляй. Так… давай, имя и фамилию.
Человек молчал.
Сержант тоже, но потом он повторил, уже не так добродушно, как раньше:
— Оглох? Имя и фамилию назови, ну.
Человек открыл рот, но никак не мог придумать, что ему сказать, и снова закрыл его.
Сержант прищурился и сжал ручку немного крепче:
— Имя. Фамилию.
— Я их не помню, — ответил человек. Он немного лукавил. Что–то, связанное с его именем, вертелось у него в голове, скрыто было словно за хлипкой стеночкой, но проломить эту стеночку он пока не хотел, а может даже и не мог. — Я правда не помню. Тут очень, очень сложно всё. Такое творится, знаете… сумасшедшие все эти, которые идут куда–то, я еле до города добрался! Такое со мной было…
— Да ну? — удивительно быстрым для своей комплекции движением сержант достал из поясной кобуры пистолет и наставил его на человека. — Не помнишь? С заражёнными контактировал, значит. Ясно всё с тобой.
Встав со стула, уже не торопясь, он достал ещё и наручники, а затем сковал человеку руки. Тот не сопротивлялся.
Сержант подошёл к двери, открыл её, и сказал:
— Давай, скажи там, что у нас тут один из этих…
Охранник у входа что–то ответил, сержант недовольно повторил:
— Из этих, говорю! Земли нажрался, видимо. Не помнит имени, говорит. Ага.
После этого сержант вернулся назад за свой стол.
— Ты вроде мирный, — сказал он, садясь. — И вообще нормальный такой мужик, ну, — он потряс руками, напряг бицепсы. — Как же тебя угораздило нажраться этой хуйни? Ладно эти сектанты ебанутые из внешнего кольца, но ты–то как?
Человек пожал плечами и ответил:
— Я не ел гнилую землю.
— Врёшь. Точно нормальный, ха! Но землю–то жрал, как же иначе имя–то своё забыл? Ладно…
Сержант откинулся на спинку и утёр лицо платком:
— Господи, какая же ебанутая жара… Солнца нет, — он повернулся и посмотрел в окно. — Светит это говно с неба, вроде и тепла нет, а всё равно жарко…
— Наверное, — ответил человек. — Это же рынок. Он большой такой, шумный. И тут жарко…
Сержант отвёл взгляд от человека, как от сумасшедшего, и снова взял стакан, чтобы попить воды.
Дверь в комнату раскрылась, вошли трое: двое милиционеров в шлемах, с автоматами, и с ними некто третий, тоже весьма полный, в обычной одежде.
— Он, я так понимаю? — спросил третий, кивнув на человека
— Да–да, Герберт, именно.
— Хорошо, забираю. Ты меня понимаешь? Понимаешь? — говорил третий медленно, тщательно проговаривая буквы. — Что я тебе говорю, осознаёшь?
— Да нормальный он! — поморщился сержант. — Вполне адекватный… я только потому понял, что он из этих, что он имя своё говорит, не помнит.
— Нормальный?
Третий прищурился и быстро подошёл к человеку. Ничего не сказав и никого не спросив он взялся за его голову и принялся её ощупывать, осматривать.
— Травмы были?
— Нет.
— Болел чем?
— Нет.
— Да нормальный он!
— Сержант, помолчите… — Герберт встал перед человеком. — Покажи дёсны.
Человек оскалился, третий, мягко придерживая его губы пальцами так, чтобы не касаться слюны, внимательно их осмотрел.
— Вроде есть следы. Но какие–то невнятные. И правда, значит, инфицированный.
— А мне пытался соврать, что не жрал землю!
— Правда?
— Но я её действительно не ел.
Третий покачал головой, яростно поскрёб седоватую бородку. После этого он снял очки и протёр их полой серого пиджака.
— Врёт, значит. Ладно, забираю. Давай, поднимайся, со мной пойдёшь. Не дури, иначе тебя пристрелят.
— Не надо в меня стрелять.
Герберт же так же спокойно и уверенно, как действовал до этого, вышел из комнаты. Человек двинулся вперёд: его ткнули дулом в спину.
На выходе из участка Герберт резко остановился.
— Так. Мне вот этого вот не надо, — сказал он указывая пальцем на автоматы охраны, немного с брезгливостью, как на что–то низкое. — Давайте вы их… не надо на него их наставлять.
— А если кинется?
— Адекватный, вроде.
То, что о нём говорят в третьем лице, немного позабавило человека.
Охранники переглянулись, Герберт смотрел на них достаточно прямо и твёрдо, что чувствовалось даже несмотря на его очки и доброе, широкое лицо.
— Раз вы так говорите…
Они убрали оружие, только после этого все вышли из полицейского участка.
Человек подсознательно ожидал, что в лицо ему сразу ударит раскалённый воздух, а в уши — шум торгующихся людей, но снаружи было достаточно тихо. На рынке как–то обходились без громких обсуждений. Где–то играла музыка, старая, забытая, тарахтели дизельные генераторы, но в остальном…
— …ничего не говорит о том, что тут рынок…
Конечно, эта процессия привлекала внимание, люди смотрели буквально во все глаза, но человек замечал, что делают они это осторожно и далеко не из–за охраны. Герберт, именно он был причиной. Человек пригляделся к нему внимательнее.
В сером пиджачке с тёмно–красной рубашкой под ним, в немного потрёпанных, тоже серых, штанах, Герберт шёл широкой, немного кривой походкой толстого человека, при этом слабо шевеля губами, стреляя глазами вверх, словно бы желая что–то там высмотреть. Он шёл, не обращая внимание ни на кого, но люди, которым случалось оказаться перед ним, уходили в стороны сами, без недовольства и окриков.
Метров через триста, достав из переднего кармана платок, Герберт вытер лоб, а после остановился отдышаться.
— Странно, да? — сказал человек
Герберт внимательно на него посмотрел.
— Ваш сержант…
— Он не мой, — коротко оборвал его Герберт.
— Сержант, — исправился человек, — тоже жаловался на жару. А казалось бы — с чего жара? Ведь луна, и ветерок дует, и всё остальное, но вам жарко.
— А тебе, то есть, не жарко?
— Да вроде бы нет.
— Хм… — Герберт кивнул и снова стрельнул глазами вверх. — Хм…
Он молча двинулся дальше, охранники и человек пошли за ним.
Рынок казался бесконечным, особенно изнутри. Куда ни кинь взгляд — всюду видно лишь необъятное сборище далёких, словно дворцы, многоэтажек, сзади — стена, гигантская с любой точки рынка, а рядом лишь лотки и хибары, словно обречённые на снос.
В этом переплетении ярких цветов и запахов человеку в один момент начало казаться, что он никуда и не двигается, что он и его сопровождающие просто стоят на одном месте. Он даже посмотрел вниз себе под ноги и ожидал увидеть, что они скользят по земле, но нет, вроде бы они несли его куда–то.
Куда?
Внезапно человека дёрнули за руку, заставляя свернуть в сторону, в одну из подворотен. Шумы и запах горячей жареной еды остались сзади, человек оказался в кирпичном проходе, ведущем куда–то во двор. Пахло сыростью.
Герберт прошёл через проход и оказался в небольшом дворике многоэтажного дома, тем не менее, поднимаясь на крыльцо к подъездной двери, он достал из кармана ключ и открыл дверь, запертую на замок.