Окончательно всё изменилось с появлением ребёнка, Сергей никак не мог забыть момента, когда жена наконец вернулась домой и он взял младенца на руки, ощутив лишь одно:
Это — что–то не его.
Это — что–то чужое.
Не в плане крови. Просто. Одна вселенная держала на руках другую и эти вселенные были несовместимы. Сергей придушил бы ребёнка прямо там, но Катя смотрела на него так счастливо, так радостно… К тому же, Сергей научился смотреть на жену, как на женщину, а грудь её стала больше и притягивала взгляд. Поэтому он отложил свёрток в сторону и притянул Катю к себе.
Поначалу они ещё выбирались, что убить человека–другого, но потом ребёнок вырос, и заниматься этим стало неудобно. Даже более того, заниматься этим стало небезопасно, ведь трупы начали находить. Именно тогда Катя и решила, что надо переезжать. Свой дом в недавно построенном посёлке — это вполне престижно, до города всего час на электричке.
Казалось, что новое место оживит, внесёт что–то новое, но всё оставалось по–прежнему. Ребёнок, росший понемногу, всё ещё оставался чужим. Выезды прекратились, ведь при ребёнке рядом делать их было бы невозможно, но Сергей чувствовал, что даже после перерыва убийства останутся той же рутиной, которой они стали.
Впрочем, и любовь оставалась всё той же горячей и искренней, что радовало Сергея, только вот Катя менялась.
Рисуя всё теми же твёрдыми мазками, всё так же уверенно увеча ножом людей…
Последний их раз произошёл тогда, когда сын уехал в гости к бабушке и дедушке. Сергей и Катя отправились далеко от посёлка, нашли попутчика и отвезли его в лес, где убили жадно, словно оголодавшие и дорвавшиеся до еды. Вроде бы даже что–то вернулось из тех, хороших времён, но когда супруги ехали домой после очередного выезда, Катя спросила:
— А как думаешь, мы могли бы жить нормально?
— Нормально? А мы не нормально живём?
— А разве нормально?
Она помолчала. Годы прошли, но скрывать свои чувства от мужа она не научилась, а может и не захотела. Сергей видел, что её что–то томит, но вытягивать из неё слова он не хотел.
— Тогда… в первый раз когда мы с тобой убили человека… Егора. Того, который очень бездарно пытался меня соблазнить.
— Ты помнишь его имя, надо же.
— Ты говорил, что иногда представляешь себя на их месте, — Катя не обратила внимание на иронию в словах мужа. — Всё ещё так делаешь?
— Иногда. А что?
— Со мной это происходит само собой. Я всё чаще вижу на их месте себя, и… как же это противно и страшно! — совершенно внезапно Катя всхлипнула. Повернув к ней голову Сергей увидел, что губы у неё кривятся и дрожат, а глаза влажные. — Серёжа, что же мы делаем?!!
Он неуверенно, но спокойно, ответил:
— То, что нам хочется, нет?
— Можно ли так? Можно ли?!
Сергей остановил машину и прижал жену к себе, та ткнулась лицом в куртку.
— А если не делать что хочется, то какой смысл жить, Катя? Маленькая моя, ну… что ты…
Он поцеловал безучастные, влажные, солёные губы.
— Ты плачешь? Да что же ты…
— Мы же людей убиваем… — слёзы лились ручьём. — Людей… а у нас ребёнок, а мы… да что же мы… А наш мальчик, каким же он станет с такими, как мы… ведь мы…
Катя плакала и плакала, она не могла остановиться. Руки тряслись, она вздрагивала и всхлипывала громко и горестно, цепляясь за мужа, как за что–то, что, казалось, может её спасти.
— Ну… что ты, милая…
— Я постоянно об этом думаю! Ты знаешь, как мне страшно?!! Я сажусь отдыхать, и у меня всплывают они, все те, кого мы… Мяфля, Егор, животные и люди, все–все–все кого я убила!! Я хотела бы избавиться, но я не могу, как я могу?!! Я хочу что–то исправить, а ничего исправить уже нельзя! Ведь мы такое делали… как же мы могли, Серёжа?
Сергей хотел что–то сказать, но слов у него не хватало.
— Катя, мы… просто делали то, что должны. Ведь мы не могли иначе. А если не можешь иначе, как можно жалеть? Если не можешь иначе и уже сделал, как можно? Ведь ничего не изменить. Некоторые вещи — они требуют простого отношения. Делай и всё.
Всхлипнув, жена посмотрела на него.
— Делай и всё? Простое отношение?
— Да, маленькая.
Сергей чмокнул Катю в нос, и та против воли, но улыбнулась, пусть и кривя губы.
— Едем домой…
И они поехали.
Под конец пути Сергей чётко ощущал, что у него слипаются глаза. Он загнал машину и закрыл гараж. Катя уже вышла, передавая ему вещи.
— Кинешь к тому, что в стирку. Разберёшься.
— Конечно. Я прямо так лягу спать, не могу просто. Пойдём?
Катя грустно улыбнулась:
— Нет–нет! Это ты у нас дикий кабан, мне нужно в душ.
Сергей улыбнулся и пошёл вверх. Большой дом ему нравился больше, чем квартира.
Он уснул, едва только коснувшись затылком подушки и ему снились прекрасные сны. Сны про его жену, единственного человека, к которому он что–то испытывал. Ведь иные ему и не снились. Утром он проснулся и хотел притянуть к себе Катю, но её рядом не было, она часто вставала раньше, чтобы заняться делами или готовить.
Растянувшись на кровати, Сергей хотел было поваляться ещё, но вспомнил, что не принимал душ, и пошёл туда. Горячая вода быстро смыла остатки сна. Сергей вышел красуясь, голый по пояс — к своим уже зрелым годам тело у него сохранилось подтянутое, поджарое, и ему это нравилось.
Жены не было.
Сергей пошёл на кухню, но не нашёл её и там.
Она в магазине? Но на кухне не было следов готовки. А значит, что она не готовила, но такого и быть не могло, ведь она всегда…
Сердце застучало очень гулко и неприятно, сосущее чувство появилось где–то в области солнечного сплетения, быстрым шагом Сергей пошёл к гаражу и вошёл туда, надеясь, что переволновался и всё, о чём он начал догадываться, глупая выдумка.
Но её ноги касались фар, потому что она перекинула верёвку через верхнюю балку, встав на капот машины, а потом спрыгнула. Конечно, под трупом натекло, но Сергей не видел этого.
Он видел её стрижку, её глаза, её ноги, руки, её, её, её, её, её… её…
Сердце стучало размеренно и спокойно, как ни странно.
Сосущее чувство внутри утихло и ушло.
Сергею не хотелось ничего. Он сказал:
— Просто делали то, что должны. Ведь мы не могли иначе. А если не можешь иначе, как можно жалеть? Если не можешь иначе и уже сделал, как можно? Ведь ничего не изменить. Некоторые вещи требуют простого отношения… делай и всё…
Она не покачивалась в петле. И, конечно, не могла ответить, подтвердить или опровергнуть, давно ли она об этом думала, или его необдуманные слова толкнули её на это.
Сергей смотрел на жену больше часа, не зная, что ему делать. Потом он взял с верстака ножницы, обрезал верёвку и положил жену в багажник. Сунул лопату на заднее сиденье. И уехал.
Мир вокруг стал привычен и понятен, как раньше, когда её не было. Точно такое же серое ничего, прерываемое приступами ярости, рождавшимися в паху.
Но порой, и «порой» это случалось достаточно часто, Сергей думал о любви и понимал, что она такое, декларировал это для себя чётко и понятно.
— Любовь — это вирус, потому что её не ждёшь. Любовь — это рак, потому что остаётся навсегда и всегда возвращается, нет? Я… я же… да что же это я такое говорю, Катя, Катенька, сыночек мой, да что же это я… Я… Простите меня все, простите… — он глухо бормотал, не видя вокруг ничего, из глаз его капали слёзы. — Любовь… любовь… что же это такое — любовь, почему я виню её, почему я виню её, ведь это я! Это я виноват!
Отец посмотрел на девочку, посмотрел вокруг и закричал:
— Я! Я виноват! Я убил! Простите меня!!!
В нём просыпалась иная ярость. И это была ярость на самого себя. В такие моменты Сергей чувствовал… просто чувствовал. Мир становился не серым, а цветным.
Именно в один из таких моментов Сергей избил сына, а потом, в ответ на его обиженное сквозь слёзы:
— Мама вернётся с лечения, я ей всё расскажу!
Ответил, издевательским криком:
— Мама не вернётся, потому что я её, блядь, убил!!!
Именно в один из таких моментов Сергей не стал сопротивляться, когда сын проломил ему голову молотком, и в голове его мелькнуло лишь: «Наконец–то».
Отец человек пришёл в себя и огляделся вокруг. Чувство, снова то самое, незабываемое чувство, но теперь не столько даже по отношению к жене… и даже не по отношению к девочке, у которой, как оказалось, оторвалась голова, а волосы выпали вместе с кусками кожи — отец человека сжимал их излишне сильно.
Он встал, отряхнул с брюк гниль и столкнул подгнивший труп девочки, который таскал с собой начиная с момента, как отобрал его у насильников, ногой с платформы. Таскать с собой мёртвое тело уйму времени — не самая умная идея, но порой это наводит на мысли.
Отец человека понял, что чувство, терзающее его с момента повторного появления из могилы, оно направлено не только на жену.
Отец человека понял, что волнуется за своего сына.
Отец человека понял, что он его любит, что скучает.
Подойдя к краю платформы он посмотрел в сторону города и прошептал:
— Ну и где же ты?
И тут он увидел.
Настоящее
-
Одиннадцатая глава
Что–то чёрное и большое, достаточно большое, чтобы быть видным даже на границе горизонта, медленно поднималось, заслоняя небо. И от железнодорожной платформы, прихрамывая, шёл человек. Сын.
Человек шёл сначала просто так, а потом, увидев отца, двинулся уже к нему, и тот, подавив улыбку, почувствовал, что его ладони сами сжимаются в кулаки.
Остановившись напротив своего отца на расстоянии вытянутой руки, человек быстро осмотрел его с головы до ног.
— Бороду отрастил, — сказал он. — Ишь ты…
Отец в ответ кивнул, и вышло у него это неуверенно, потому что он никак не мог понять, бояться ли ему сына или нет.
— Сколько времени прошло? — спросил он. — Я уже и помнить забыл, когда ты ушёл…
— Много, — ответил человек.