А чёрное нечто приближалось. Медленно, но верно, оно двигалось, словно какая–то образующаяся в небе гигантская опухоль, образовываясь не просто, а в конкретном направлении.
И хотя человек считал, что движется это нечто медленно, да так и было поначалу, но оно всё–таки ускорялось.
Небыстро. Совсем небыстро.
На шаг или два быстрее с каждым сделанным, но всё–таки.
И поэтому, когда человек проснулся уже через несколько часов и выглянул в окно, то увидел он там, что эта чёрная опухоль гораздо ближе к нему, чем он полагал.
— Блядь, — ругнулся он, протирая глаза. — Блядь, блядь!!
Человек выбежал из дому и побежал к дому, где остался отец.
С топотом вбежав, человек увидел своего отца спящим на кресле, опустившим подбородок на грудь. Ещё рот его был открыт, а нижняя губа оттопырена.
Совершенно не похож на самого себя.
— Эй, — сказал человек. — Просыпайся давай. Проснись!
— А… что?
Отец задвигался, закрыл рот, почавкал пересохшими губами.
— Что ты… что ты хотел?
Человек молча подошёл к окну и указал рукой.
Отец проследил снулым взглядом до чёрного в небе и спросил уже более бодро:
— Вижу, и что это?
А человек ответил ему:
— Это — Город. И у нас с тобой проблемы. Он очень близко. Послушай.
Они оба замолчали. Им обоим, в абсолютной тишине, не нарушаемой даже стенаниями снаружи, теперь были слышны ритмичные шумы:
БОМ–М–М!
БОМ–М–М-М–М–М!
БРУМ–М–М-М!
БАМ–М–М-М!
— Что это? — опять спросил отец человека, поднявшийся уже с кресла и тоже стоящий у окна. — Какой город?
— Тот, в которым вы с матерью жили.
БОМ–М–М!
— Так что это?
— Не догадываешься? Это он сюда шагает… — человек с явным удовольствием смотрел на отца, видя, как в глазах того появляется хоть что–то ещё, кроме слабости и путаницы их первой, после долгой разлуки, встречи. — Давай, — продолжил он, — я тебе всё объясню.
Отец смотрел в окно, и казалось, что он не обращает на приближающийся город внимания.
Человек начал рассказывать.
Фермы и хутора тут и там всё ещё встречались человеку километров так десять, пока он шёл от города в направлении дома. Он не знал точно, где дом, но шестым, или каким иным, чутьём, ощущал, куда ему надо идти.
Люди попадались ему часто. Большинство из них, кто–то на машинах, кто–то пешком, ехали к городу. Те, что следовали из него, каждый раз, проезжая или проходя мимо человека (из–за хромоты обогнать его было просто), оглядывались на него и смотрели. А некоторые говорили.
— Беги так, чтобы я тебя не нашёл!
Или же:
— Убегай–убегай!!
Некоторые откровенно угрожали:
— Найду! Найду вас обоих, тебя и отца твоего, оба ответите!
Герберт, конечно же Герберт.
И человек старался идти так быстро, как мог, потому что понимал, что Герберт просто так его не отпустит.
Край лесов, лугов и зелёных (раньше, до того, как земля сгнила) полей скоро изменился на старую асфальтовую трассу, а после неё на степь, почти как та, которая была там, где человек встретил старика–коня, но без соляных залежей.
Именно тогда это и случилось. Человек хромал себе и хромал, когда сзади раздался глухой треск, и дрожь пошла по земле во все стороны вместе с трещинами.
Человек обернулся.
Чтобы увидеть как Город поднимается.
Он, уже бывший на горизонте, медленно поднялся, издали казалось, что всего лишь на ноготь, или меньше, а потом упал.
Грохнуло так, что у человека заложило уши, а земля затряслась настолько, что он не удержался и упал.
Снова вокруг всё затрещало — Город опять начал подниматься. Человек, не вставая с земли, смотрел, как тот медленно, идёт вверх, отрываясь всё сильнее и сильнее. Это могло показаться какой–то аномалией, иллюзией восприятия, но ей не было. Город и правда взлетал.
Оторвавшись от земли окончательно, он остановился. Завис в воздухе. Медленно, с днища земляной площадки, на которой стоял Город, к месту, откуда он поднялся, протянулась какая–то нитка, словно паутинка, которую ткал маленький паучок.
Человек к тому моменту уже торопился, быстро шагая по степи, но каждый раз, стоило ему оглянуться, он видел, что ниточка эта становится всё длиннее, и, что более важно, другие такие же ниточки, три, тоже появились на днище города.
Они опускались медленно, и человек успел покрыть порядочное расстояние, прежде чем всё они опустились вниз, под город, очевидно, до земли, стали гораздо толще, чем были раньше, и до ушей человека начало долетать то самое:
БОМ–М–М!
БАМ–М–М-М-М!
БОМ–М–М!
БУМ–М–М!
Человек не знал, что это такое, но постарался ускорить шаг, тем более что, оглядываясь, он видел позади уже не только город, а ещё и какое–то облако пыли, тоже, поначалу, маленькое, но оно увеличивалось в размерах всё быстрее и быстрее.
Поначалу человеку стало страшно, но после он разглядел что–то красное в клубах и понял, кто это едет.
Красная машина с хищными очертаниями на полной скорости пролетела мимо человека и остановилась, резко затормозив, оставляя глубокий след колёс на гнилой земле.
Её двигатель затих, фары потухли.
Из машины вышел Турбо Райдер и кашлянул в кулак.
— Ну и пылища же тут, дружище.
— Ага… — ответил ему человек, тяжело дыша. — Тебе не жарко? Косуха, перчатки…
— Краги, — важно поправил Турбо Райдер. — Они называются краги. Нет, мне не жарко. А ты чего бежишь? Спешишь куда?
Человек указал на город.
— А–а–а, — сказал Турбо Райдер так, словно только что заметил. — И правда. Я мимо него проезжал, они меня не видели. Никто не захотел уйти оттуда, представляешь? Ну я и подумал, что поеду куда–нибудь в другое место. А тут ты.
— Ты был там? Что там происходит с Городом, что делает Герберт?
Человек тяжело дышал, растирая гудящую мышцу, которую ему отбил Турбо Райдер, а тот, качнув головой, ответил так, словно говорил о чём–то вовсе не значительном и ерундовом:
— А, — он махнул рукой. — Этот придурок отрастил городу ноги, представляешь? Как бы тебе получше описать…
Любой, кто смотрел на город со стороны, увидел бы невероятное: город пошёл, сперва медленно, а потом быстрее, переваливаясь на четырёх ногах как беременная кошка с распухшим животом, как странный уродливый механизм.
Нет. Совсем не то.
Стоящий под городом смог бы услышать, а, будучи в городе, и увидеть парад. Вышедшие наружу, на улицы, люди топали, маршировали на одном месте, улыбались, скалились.
И Герберт, стоя на верхушке мэрии, уже не в кабинете, а на крыше, тоже маршировал вместе со всеми, улыбаясь, в отличие от людей, искренне и взмахивая правой рукой, задавая темп и ритм людям.
— Раз! Два! Раз! Два!
Взмахивая руками, мужчины и женщины топтались на одном месте, и сила их марша переходила в асфальт, а из асфальта — в ноги города.
БОМ–М–М!
БОМ–М–М-М!
— Улыбаемся! Шире! Шире! Ха–ха–ха!
Герберт, стоя на верхушке, приплясывал от счастья и удовольствия, а город ходил ходуном, переваливаясь с одной ноги на другую, и двигался вперёд, постепенно ускоряясь. Он не мог перейти на бег сразу. Ноги ещё не были закончены. Им требовалось окрепнуть, нарастить мощи да и ещё удлиниться, опять же. Поэтому город никуда не спешил, точнее, никуда не спешил Герберт.
— Ха–ха–ха, ух–а–ха–ха-ха!
Он взмахнул двумя руками и, колыхнув животом, прыгнул вниз, точно приземлившись прямо между людьми, никого не задавив и сам не получив повреждений.
Люди мгновенно разошлись в стороны, давая ему место.
Герберт замаршировал вперёд, карикатурно работая уже не только правой рукой, а обеими сразу.
— За мной! За мной! Ха–ха!
Его смех отразился от стен домов, был подхвачен крышами, и люди, до того улыбавшиеся лишь по приказу, переглядывавшиеся друг с другом, вдруг поняли, что им в самом деле весело и хорошо.
Герберт развернулся и замаршировал спиной вперёд, подняв обе руки вверх, делая ладонями направляющие движения к себе.
Смешинка с его глаз и губ передалась толпе.
— Ха… Ха–ха–ха! Ха–ха–ха-ах–ха–ха! — первой закатилась милой внешности девушка с короткими волосами, и Герберт кивнул, глядя ей в глаза.
И всех как прорвало, смех хлынул из людей, и теперь уже искренний, настоящий, громкий, заглушающий даже топот ног города, даже крики тех, кому не повезло внизу быть раздавленным.
Герберт домаршировал до ворот и сделал резкое движение рукой. Ворота вышибло, они открылись с треском, и в открытые ворота хозяин города указал пальцем.
— Видите его?!
Никто не мог видеть человека, который был слишком далеко, недоступный даже взгляду Герберта, но он всё равно указал, и люди всё равно ответили:
— Да–а–а-а! Да–а–а-а–а–а-а–а–аха–ах–аха–ах-аха!!!
— Так за ним! За ни–и–и-и-м!
— За ни–и–и-и-м!
Герберт побежал назад, сначала по земле, а потом по головам и плечам людей, и мэрия, к моменту, как он добежал до неё, уже опустилась вниз, и перестроилась, составив лестницу, по которой Герберт вбежал наверх.
Он удобно устроился на кресле, а стены вокруг него сошлись, но уже в другой форме, чем раньше. Мэрия теперь не торчала как кривой клык, став своеобразным подобием пирамиды.
Ни Герберт, ни люди не заметили, как красной молнией внизу промчался Турбо Райдер на своей машине. Ему не нужно было даже глядеть в зеркало заднего вида, чтобы понять, что происходит.
Турбо Райдер улыбнулся — во даёт!
Прибавив газу, он вырвался вперёд и встал перед городом так, чтобы поднимаемые его машиной клубы пыли прикрыли открытые ворота. Город замедлил ход, пусть и немного, так, что Герберт даже этого не заметил, но, всё–таки, город шёл медленнее.
И когда уже невозможно было скрывать, Турбо Райдер вдавил педаль в пол и доехал до человека, чтобы рассказать ему то, что увидел.
— Вот так, — сказал он и большим пальцем правой руки стёр с зеркальной поверхности очков пылинку. — Я думаю, что если ты поторопишься, то уже скоро придёшь домой. И, может, даже успеешь отдохнуть, перед тем, как туда дойдёт город.