— Работаю, — немного смутился Владимир. — Я к тебе с работы приехал.
— Ты с работы приехал? — От неожиданности я захлопала ресницами и поспешила выразить Владимиру свою благодарность. — Спасибо, конечно. Я очень ценю. Если бы ты мне сразу сказал, что ты на работе, то я бы тебя не дергала. Я же не знала!
— Ничего страшного, — заверил меня Владимир. — Мне это только в радость.
Для того чтобы не выяснять с Владимиром прошлые отношения, я попросила его включить радио и замолчала. Я не верила в то, что Владимир меня по-прежнему любит. Просто он сейчас пребывает в состоянии одиночества и цепляется за любые воспоминания. Для него в диковинку мое к нему равнодушие, потому что слишком долгое время я была марионеткой в его руках. Я его слишком любила, боготворила и была постоянно доступной. Я была его эхом, его тенью, его тихой гаванью, у меня не было проблем и претензий.
Как только мы подъехали к небольшому деревянному домику, который считался нашей семейной дачей, я попросила Владимира остаться в машине и вошла внутрь.
— Можно, я с тобой? — крикнул Владимир, высунувшись из окна.
— Я быстро, только проверю, все ли в порядке. Нам скоро нужно уже в аэропорт ехать, а то вот-вот регистрация начнется, а на дорогах такие пробки страшные, караул!
Достав ключ, который я, в силу своей привычки, постоянно носила с собой, я отперла дверь и, зайдя в самую маленькую комнату, подошла к висящему на стене старенькому ковру с изображением трех богатырей. Приподняв ковер, я открыла небольшой тайник, располагающийся прямо в стене, и положила в него черный пакет, замотанный скотчем. Про этот тайник еще при жизни рассказала мне моя бабушка. Его придумал мой дед, когда собственноручно построил этот дом. Бабушка с мамой постоянно над ним смеялись и спрашивали, зачем нужен тайник, если нам нечего в него класть, но дед стоял на своем и говорил, что в любом доме всегда должно быть отведено место для хранения драгоценностей. И вот этот тайник наконец пригодился. Освободившись от ста тысяч долларов, я поправила ковер и, повернувшись в противоположную сторону, вскрикнула от неожиданности. Напротив меня стоял Владимир и смотрел на меня пристальным взглядом.
— Володя, ты? — На мгновение я потеряла дар речи.
— Я, кто ж еще?
— А что ты тут делаешь? Я же попросила тебя остаться в машине.
— А я не удержался и пошел за тобой.
Отойдя от ковра, я заметно занервничала и спросила:
— Ты давно пришел?
— Только что.
— А я дом проверила.
— И как?
— Все нормально.
Владимир положил свои руки на мою талию и притянул меня к себе:
— Иди ко мне. Ты вся дрожишь! Ты что, меня боишься, что ли?
— А ты что, совсем дурак? С чего бы это я тебя боялась? У меня просто нервное перенапряжение.
— А сколько времени у нас осталось до самолета?
— У нас вообще нет времени, — отрезала я. — Нам пора ехать.
— А может, успеем разочек?
Я ничего не успела ответить, как Владимир принялся целовать мою шею и расстегивать пуговицы на блузке. Я стала отталкивать его, но Владимир был слишком напористым.
— Наташенька, милая, родная, любимая! Я хочу тебя! Если бы ты знала, как сильно я тебя хочу! Как долго я этого ждал…
— Да ты с ума сошел! Я на самолет опоздаю.
— Наташенька, мы успеем. Хотя бы один разочек. Я прошу тебя — один разочек.
— Да какой, к черту, разочек?!
В тот момент, когда Владимир запустил руку в мой лифчик и хотел взять меня за сосок, он нащупал пачку стодолларовых купюр и посмотрел на меня ошарашенным взглядом.
— Что это? — покраснел он, как вареный рак.
В тот же момент с меня слетел расстегнутый лифчик и на пол посыпались пачку долларов.
Глава 14
— Что это? — Владимир повторил свой вопрос и, покраснев еще больше, стал просто пунцовым.
— Доллары, ты разве не видишь? — немного смущенно ответила я и, сев на корточки, стала собирать деньги. — Не нужно ко мне прикасаться! Видишь, я вся деньгами нафарширована, как котлета!
— Вижу! — ответил Владимир с легким раздражением и вышел из дома.
Я следом за ним вышла из дома и принялась закрывать свою дачу. Владимир уже сидел в машине и нервно курил. Всю дорогу мы ехали молча. Когда мы уже подъезжали к аэропорту, Владимир не выдержал и нарушил молчание первым.
— Может быть, тебе лучше деньги задекларировать? — неожиданно задал он мне вопрос, который я меньше всего ожидала услышать.
— Их слишком много для того, чтобы декларировать.
— Не боишься с такими деньгами за границу лететь?
— Не боюсь.
— В аэропорту сейчас всех обыскивают, — как бы между прочим заметил он.
— Пусть обыскивают, — я старалась казаться как можно более спокойной. — В отличие от тебя, там лифчики никто не срывает и в трусы не лезет.
— Если бы я знал, что у тебя там не лифчик, а сейф для хранения денег, то я бы туда в жизни не полез. Предупреждать надо!
— А какой смысл был тебя предупреждать, ты все равно ничего не слышал? Тебя только деньги и смогли остановить.
Сняв одну руку с руля, Владимир положил ее мне на коленку и спросил серьезным голосом:
— Наташа, ты курьером, что ли, работаешь?
— Каким еще курьером?
— Деньги за границу возишь. Опасное это дело — зря ты на это подписалась.
Положив руку Владимира обратно на руль, я поправила тесный от денег лифчик и сразу пресекла разговоры на данную тему.
— Владимир, давай не будем говорить о том, что совершенно тебя не касается.
— Ты уверена? Я просто о тебе беспокоюсь.
— С чего это? Вова, ты столько лет обо мне не беспокоился!
Как только мы приехали в аэропорт, я посмотрела на часы и увидела, что уже началась регистрация рейса. При мысли о том, что для Ольги не составит большого труда найти мою фамилию в списках отлетающих пассажиров, мне становилось ужасно плохо.
— Наташа, у меня такое ощущение, что ты чего-то боишься? — моментально почувствовал мое состояние Владимир. — Это из-за того, что ты деньги везешь?
— Вова, да что ты заладил: деньги, деньги… Сколько можно?
— Ты уверена, что ты не хочешь со мной о чем-нибудь поговорить? Я чувствую, что у тебя неприятности и ты чего-то боишься.
— У меня все хорошо, — ледяным голосом ответила я и вышла из машины.
— А ты что, летишь без вещей?
— У меня вещи в камере хранения. Сейчас заберем.
— А зачем ты их заранее туда привезла?
— Владимир, а тебе не кажется, что ты задаешь уж слишком много вопросов.
Зайдя в зал регистрации авиабилетов и багажа, я подошла к экрану информации и принялась искать номер своего рейса.
— Какой у тебя номер рейса? — поинтересовался Владимир.
И мы начали изучать табло: я стала искать рейс в Турцию, а он — в Испанию.
— Ты в Барселону летишь?
— В Анталью.
— Как в Анталью? Ты же говорила, что летишь в Испанию.
— Все поменялось, — в очередной раз соврала я.
Заняв очередь на регистрацию, я постоянно оглядывалась по сторонам и вздрагивала от любого громкого возгласа. Владимир стоял рядом со мной и крепко держал меня за руку.
— Наташа, да не переживай ты так сильно. Я тебя в обиду не дам, — успокаивал меня он.
— Я не понимаю, о чем ты?
— Ты все ты понимаешь! Когда ты со мной, тебе не стоит ничего бояться.
Отпустив мою руку, Вовка с особой нежностью провел по моим волосам и добавил:
— Наташа, а ты изменилась.
— Конечно, все меняется. Годы не остановишь. Я не могу остаться прежней.
— У тебя командировка в Турцию? — буквально сверлил меня подозрительным взглядом Владимир.
— Ты же знаешь, что командировка.
— Я не верю, что ты туда к какому-то турку летишь. Ты не такая. Просто ты тогда хотела меня позлить. А та фотография, которую я порвал, вообще случайная.
Посмотрев на мою увеличившуюся грудь, Владимир улыбнулся и рассмеялся.
— Не вижу ничего смешного, — как-то по детски надула я свои губы.
Как только я прошла регистрацию, от веселости Владимира не осталось даже следа и он заговорил таким проникновенным голосом, что у меня защемило сердце:
— Наташа, возвращайся быстрее. Я буду тебя ждать. Только, пожалуйста, никогда не рви связующие нас нити, ведь между нами было много хорошего. Ты очень нужна мне! Ты же сама сказала о том, что чувства можно реабилитировать, если сильно захотеть и постараться. Никогда не поздно начать все сначала! Ты подумай над моим предложением — давай начнем жить вместе. Не руби сгоряча, ведь наши чувства проверены временем! Ты мне позвонишь?
— Постараюсь, — глухо ответила я. Мне было тяжело стоять на руинах своих надежд и желаний и слушать голос из прошлого.
Неожиданно из мои глаз хлынули слезы. Я и сама не знаю, почему заплакала: то ли сказалось нервное напряжение, то ли на меня подействовало то, что совсем недавно сказал мне Владимир.
— Вова, где ты раньше был? — вырвалось у меня. — При жене?
— Но ты же сама все знаешь!
— Почему ты не сказал мне эти слова раньше? Почему?
— Да какая разница, когда я их сказал? Главное, что я их произнес.
— А разница-то ведь большая…
Как только мы подошли к зоне пограничного контроля, я прижалась к груди Владимира и прошептала:
— Знаешь, мне сейчас почему-то очень больно. Все как-то переплелось… Вова, у меня к тебе единственная просьба.
— Говори, я все сделаю.
— Ты еще не знаешь, о чем я тебя попрошу, а уже говоришь, что все сделаешь.
— Я действительно все сделаю.
— Если меня долго не будет, то, пожалуйста, не забывай про моих родителей.
— Ты хотела сказать — если с тобой что-то случится? — заметно напрягся Владимир.
— Со мной ничего не должно случиться, — я и сама не знаю, для кого именно я произнесла эту фразу, для себя самой или для Владимира. — Просто иногда, прошу, к ним наведывайся. Они тебя хорошо помнят и часто вспоминают.
— Ты за родителей не переживай — ты давай сама побыстрее возвращайся.
Поцеловав Владимира в щеку, я помахала ему рукой и стремительно вошла в зону пограничного контроля. Постоянно оборачиваясь назад, я твердила себе, что уже глупо нервничать, потому что самое страшное уже позади.