Стюардесса что-то сказала. Турок перевел:
– Надо тихо. Не надо кричать. Будет полиция. Будут проблемы. Нам не нужны проблемы.
Полина умолкла, услышав про полицию. Села в предложенное кресло и плакала беззвучно, сжавшись в комок. Так страдает вольный зверь, попавший впервые в клетку. Разве только не плачет он при этом.
Хеджи позвонил Прокопову.
– Я в курсе, – сказал Прокопов. – Летите в Анталью. Оттуда в восемь вечера по-местному чартером в Москву. Вам за время полета сделают бумаги. Там в Анталье наше консульство, они уже занимаются. А из Стамбула самолет только в час пятьдесят. Вы к тому времени уже будете в Москве. Я хотел вам самолет зафрахтовать. Бизнес-авиация. Но оказалось – срочно не получится ни за какие деньги. Согласовывать надо разрешение на полет. И так получается, что дольше.
Пока Хеджи разговаривал с Прокоповым, Полина беззвучно плакала рядом.
– Вы где сейчас? – осмелился осведомиться Хеджи.
– Я в Лондоне. Но завтра утром уже буду в Москве. Ты позвони мне из Антальи, когда будешь вылетать. Я своим скажу – вас в Москве встретят.
– Хорошо, – сказал Хеджи. – Я позвоню.
Отключил свой телефон и приобнял Полину. Она не отстранилась.
– Он в курсе, – сказал Хеджи. – И говорит, что так надо.
Полина молчала, но уже не плакала.
– А я сдрейфил, – вдруг признался Хеджи. – Думал, нас конкретно развели. Анталья! – Он покачал головой. – Попали типы в лапы к янычарам!
– Страшно! – прошептала Полина. – Боже, как страшно!
В Анталье все произошло с калейдоскопической быстротой. Сопровождавший их турок стал звонить кому-то сразу, едва самолет коснулся посадочной полосы.
– Нас ждут, – сказал он Полине. – Самолет задержали.
Когда подали трап, турок поднял опекаемую им пару и увлек за собой, в то время как остальные пассажиры еще оставались на местах.
У трапа стоял автомобиль аэродромной службы. Турок распахнул перед Полиной и Хеджи дверцу:
– Быстро!
Подчинились безропотно.
Автомобиль помчался через поле аэродрома к стоявшему в отдалении самолету. Иллюминаторы лайнера были освещены, горели бортовые огни. Когда машина приблизилась, Полина и Хеджи рассмотрели наконец российский триколор на хвостовом оперении лайнера.
У трапа их ждали несколько человек.
Из остановившейся машины турок выскочил первым, распахнул предупредительно дверцу:
– Быстро!
Он переговорил о чем-то со стоявшими у трапа турками. А еще там был человек славянской наружности. Он протянул Полине какую-то бумагу:
– Это документ, по которому вы сможете вернуться в Россию. А вы помните меня? Я приезжал к вам в больницу в Фетхие.
Сейчас он был не просто вежлив, а подобострастен.
– Куда летит этот самолет? – спросила у него Полина.
Казалось, она удивила его своим вопросом. Он даже растерялся.
Турецкий пограничник проштамповал документы Полины и Хеджи.
– Быстро! – сказал им прилетевший с ними из Стамбула турок.
– Быстро! – нервно подогнала их сердитая российская стюардесса.
Полина и Хеджи побежали вверх по трапу. Следом за ними поднялась одна только стюардесса.
В салоне было много русских лиц. И ни одного турка. Эти люди, которым пришлось провести в самолете почти час, смотрели на припозднившуюся парочку с открытой неприязнью, вмиг распознав в них тех, из-за кого пришлось здесь столько париться.
– Теперь хотя бы знаем, из-за кого мы столько здесь торчали, – послышался чей-то злой голос.
Но Полина, кажется, даже не услышала.
– Куда летит этот самолет? – спросила она.
Ей зло рассмеялись в ответ.
– Может, девушка еще ошиблась рейсом? – предположил кто-то.
– Куда летит самолет? – добивалась ответа Полина.
И женщина, сидевшая неподалеку, произнесла с иронией:
– А вы куда вообще собрались? Я например, лечу в Москву.
В Москву! В Москву!!!
Полина склонилась и поцеловала опешившую женщину.
Прокопов не подвел, и в московском аэропорту Полину и Хеджи встречали двое шкафообразных малых. Они посадили своих подопечных в шестисотый «Мерседес» и помчались в Москву по ночной дороге, распугивая редкие машины сигналом-«крякалкой».
Привезли Полину к ее дому, вместе с нею поднялись на нужный этаж, и перед дверью квартиры вдруг случилась заминка.
– У меня нет ключей, – сказала Полина.
Остались в Турции. Конечно. Хеджи искал выход.
– А соседям ты комплект не оставляла? – спросил он.
Полина покачала головой.
– Родных у тебя здесь нет, – вслух рассуждал Хеджи. – Прокопов завтра прилетит, но у него ключей нет стопудово…
Все-таки посмотрел вопросительно на Полину. И снова Полина покачала головой. Нет у Прокопова ключей, кто бы сомневался. И получалось, что нигде им ключами не разжиться.
Люди Прокопова переглянулись.
– Надо вызвать Службу спасения, – быстро сказал Хеджи.
Он не хотел, чтобы эти два шкафа взяли инициативу в свои руки. Сейчас предложат отвезти Полину в какую-нибудь из прокоповских квартир. Или снимут для Полины номер в гостинице.
– Тут есть квартира, – сказал один из здоровяков. – Прокопова. Классное место. Полная безопасность. Мы присмотрим.
– Я никуда не поеду, – нахмурилась Полина.
Здоровяки тотчас присмирели, признавая за ней право самой решать, как поступить. Под одобряющим взглядом Полины Хеджи вызвал Службу спасения. Когда те приехали и стали вскрывать замки, проявились соседи – время было позднее, и шум не мог не привлечь внимания.
– Полиночка! – сказала женщина-соседка. – Что случилось, дорогая?
Полина только развела руками, извиняясь за причиненные неудобства.
– Может, к нам? – предложила женщина. – Чего же вам на лестнице стоять. Они тут долго провозятся.
То ли задели ее слова спасателей, то ли они на таких замках давно набили руку, но справились они споро.
Полина вошла в свою квартиру. За ней переступил порог Хеджи. А те двое, что привезли их сюда, сказали только «Спокойной ночи!» и аккуратно прикрыли дверь.
Полина прошла в комнату, включила свет. Хеджи тенью перемещался за ней. Полина обернулась и сказала:
– Оставь меня. Я устала.
– Мне уйти? – спросил Хеджи, нисколько не обидевшись.
– Да.
Хеджи вышел из квартиры, бесшумно прикрыл за собой дверь, сделал несколько шагов вниз по лестнице и опустился на ступеньку. Прижался спиной к стене, прикрыл глаза, и вдруг сцены сегодняшнего дня закружились в хороводе. В его сознании промелькнули балкон Галатской башни, солнечные блики на воде Босфора, стройные, как карандаши, минареты, торгующие леденцами на холме Чамлыджа смуглолицые турченята, чайки над причалом Эминьоню, огонь в жаровнях рыбацких лодок, нежный аромат жареной рыбы, огни вечернего Стамбула, крик созывающего на молитву муэдзина, запахи Египетского рынка и блеск драгоценностей копеечной цены, гонка в аэропорт, самолет, другой самолет… Этот день был бесконечен, и столько он в себя вместил, что было невозможно не почувствовать смертельную усталость. Хеджи уже был готов провалиться в сон, как вдруг послышался шорох. Он встрепенулся.
Ниже, на лестничной площадке, стоял один из тех двоих, что встречали их с Полиной в аэропорту.
– Остался дежурить? – сказал понимающе здоровяк.
– Ты, я вижу, тоже, – беззлобно огрызнулся Хеджи.
Здоровяк невозмутимо пожал плечами. Такая служба, мол, мы люди подневольные, нам приказали бдить – мы бдим.
Ранним утром приехал Прокопов. Он поднялся по лестнице и наткнулся на невыспавшегося Хеджи.
– Здрасьте! – сказал Хеджи.
– Она дома? – спросил Прокопов вместо приветствия.
– Да.
– Как она?
– Я вас хотел предупредить, – сказал Хеджи. – С ней большие проблемы. Она попала в такую переделку…
Тут Прокопов сделал знак рукой своим людям, которые поднялись вслед за ним. Отправлял их прочь. Не хотел, чтобы они присутствовали при разговоре. Здоровяки послушно спустились на два пролета лестницы.
– Путешествовала по Турции, – сказал Хеджи. – Там на нее напали. Разбили голову. Она долго была без сознания. Теперь провалы в памяти. Что-то помнит, что-то нет. Все перепуталось в голове. Смотрит на меня и не может вспомнить, где мы с нею познакомились. Ей кажется, что она меня по телевизору видела. А про наши с нею встречи – тут полный мрак.
Прокопов слушал и чернел лицом. Попадись ему сейчас обидчики Полины, порвал бы в клочья, так он был страшен.
Увидев взломанный замок квартиры, Прокопов вопросительно посмотрел на Хеджи.
– Ключи, деньги, документы – все пропало в Турции, – доложил Хеджи.
Прокопов хрустнул пальцами. Бросил коротко «Будь здесь!» – и вошел в квартиру.
Полина сидела в комнате на стуле. Кроткая. В напряженном ожидании. Ладони, как первоклашка, держала на коленях. Глаза бездонные. Они оба замерли. Ни один, ни другой не могли сдвинуться с места несколько мгновений. Потом Прокопов решительно шагнул, сгреб Полину в охапку и сказал:
– Доченька!
Гладил по волосам, как маленькую. Нащупал пластырь, руку задержал, Полина сразу отстранилась.
– Больно? – спросил Прокопов.
– Да, – ответила Полина, уткнулась лицом в его грудь и заплакала.
– Не надо, – просил Прокопов и нежно ее гладил. – Все позади. Теперь ты будешь в безопасности. Я увезу тебя отсюда. Хочешь, поедем к нам на Кипр. Хочешь, в Лондон, я там дом купил недавно. Я тебе где хочешь дом куплю, хоть на Канарах, хоть на Багамах. Но я тебя теперь не оставлю. Не знаю, кто тебя обидел и как они тебя в этой Турции вычислили. Но это по моим делам конкретно. Из-за бизнеса моего. Решили зацепить меня. Через тебя мне руки укоротить.
Он говорил и озлоблялся все больше. В какой-то момент Полина отстранилась от него, и тут он осекся, заподозрив, что напугал ее.
Но она спросила – только чтобы удостовериться:
– Ты правда мой отец?