– Так бывает, – говорила женщина, теряясь все больше. – Что совпадения полные. А колупнешь – не то!
– Он вместе со Звонаревым учился. И с Машей.
Женщина ссутулила плечи, будто придавило ее сильно и невозможно было распрямиться.
– Ты двадцать лет назад тут и работала? – сказала девушка. – В амбулатории этой?
Женщина подняла на нее потемневший взгляд.
– Ты их видела?
– Кого? – спросила девушка.
– Эту семью. Олега, Машу…
– Их нет.
– Как – нет?
– Маша покончила с собой…
– Ой мамочки!
– А ее муж погиб. Застрелили. Он бизнесом занимался. Убили из-за денег.
– Страсти господни! – прошептала женщина.
Она была потрясена. Она видела этих людей молодыми. Много лет назад. И все эти годы они в ее памяти оставались такими. Вокруг все менялось, менялась она сама, и только с ними ничего не происходило, как ей представлялось. И вдруг такие новости. Их уже нет, путь пройден до конца, и у обоих жизнь закончилась так страшно.
– А-а-а…
Она тянула этот звук, будто спросить хотела да убоялась, вдруг вспомнив, что нельзя спрашивать. Но ее выдал взгляд.
– А что же ты про дочь про их не спрашиваешь? – произнесла Татьяна и посмотрела внимательно.
Лицо женщины исказилось.
– Ты мне скажи, – просила девушка. – Я от тебя про все хочу услышать.
– Зачем ты мучаешь меня?
– Даже в мыслях не было. Ты просто расскажи. Я хочу знать. Я уже не маленькая.
– Зачем тебе?
– Я не смогу без этого. Мне важно знать. Потому что все было не так, как ты мне говорила.
– Ну так и что? – произнесла женщина в отчаянии. – И теперь тебе легче? Будешь счастливой, ежели узнала?
У нее дрожали губы.
– Зачем оно тебе? Ты после такого жить не сможешь! И прежней жизни получается что нет! За что мне наказание это, господи? – расплакалась она. – Я растила, я любила, чтобы потом вот так, как мокрой тряпкой, наотмашь по лицу!
– Ну что ты! – занервничала девушка. – Зачем ты плачешь?
– А зачем допрос, как будто следователь!
– Я ж без обиды, ма. Я без укора. И ты мне мама, кто ж поспорит. С кем тебе меня делить? С ними, с мертвыми?
– Они сами отказались! – выпалила женщина сквозь слезы. – Этот Олег так и сказал, что ему столько вас не нужно. Что это много – две! Он на той девушке хотел жениться и даже был готов ее ребенка за своего признать. Не ихний общий был ребенок. Не Маши и Олега. От Прокопова у ней это случилось. Мне позже Игорь Викторович все рассказал. Он Олегу этому был дальний родственник. А сам тогда в нашенской амбулатории работал врачом. Тут сама знаешь – врач и швец, и жнец, и на дуде игрец, и роды примет, когда надо. А Олегу надо было… Маше рожать, ребенок чужой, а надо сделать так, что вроде как он ихний общий – его и Маши. И Игорь Викторович согласился помочь. И роды принять, и записать все так, как выгодно Олегу. Ну, вроде что он и был отец. По срокам, в смысле. У нас тут глухомань, у нас не город, тут такой фокус можно провернуть. А как рожать Марии – так случились близнецы. Никто ведь не думал. Не ждали. И Олег сразу в панику ударился. Он и на одного ребенка на чужого со скрипом согласился, только чтобы Марией завладеть, а тут двое, и он сказал, что не согласен. Вот прям кричал тут, с ним истерика была, а я все слышала, я тут работала. Что, кричит, за наказание. Всегда так, мол, что ежели на какой поступок благородный согласишься, так тебя жизнь за это обязательно накажет. И очень он тогда тут убивался.
– Так девочек было две?
– Да! Близняшки! Ты и… не ты!
– Полина.
– Что?
– Полиной они ее назвали.
– Ну надо же. Таня и Полина…
– И как я здесь осталась?
– Это Игорь Викторович. Врач. Он мне сказал: возьми, Надя, девочку одну себе. Из приличной семьи, городские, студенты. А не то останешься бездетной.
– Почему бездетной?
– А не могла я, – всхлипнула женщина. – Не получалось у меня по женской части.
– Ты у него лечилась, что ли? Он был в курсе? Я его помню. Он часто заходил, пока я маленькой была.
– Вот именно что заходил, – сказала женщина сквозь слезы. – Какая же ты, Танька, несмышленая, хоть во взрослое наряжаешься и по Турциям ездишь! Он не как врач знал, а как мужик. Да если бы я могла родить, мы бы до сих пор с ним жили! А так детей нет – и семьи нет. После он и вовсе уехал, а мы с тобой остались.
– Но как же так! Как Маша могла на такое пойти!
– Да она не знала ничего!
– Как же так – не знала?!
– Ей кесарево делали. Под наркозом. Ребеночек лежал не так, как надо. Не головкой вниз, а поперек. И не смогла бы сама она разродиться. Ввели ей в вену укол… натрий там какой-то…
– Натрия тиопентал, – сказала Таня.
– Откуда знаешь?
– Знаю, – пожала девушка плечами.
И про тиопентал, и про клофелин – но зачем же матери рассказывать об этом.
– Маша заснула от наркоза, а проснулась только через два часа. Звонарев за это время успел и испугаться, и второго ребеночка пристроить, так что, когда Маша в себя пришла – у ней уже одна только дочечка была.
Таня покачала головой:
– Так ты Полину видела?
– Нет.
– Нет? – удивилась женщина.
Даже растерялась. Потому что в таком случае было непонятно, откуда у Татьяны сведения о Звонаревых и что она вообще об этом знает. Но сомнения эти еще не успели отлиться в чеканную мысль. И она только произнесла задумчиво:
– А интересно, как они жизнь прожили.
– Плохо.
– Плохо? – не поверила женщина.
– Мне тетя Галя рассказала. Это родственница Александра Александровича. Прокопова то есть. Она Звонаревых знала. И сказала мне, что Маша покончила с собой из-за Звонарева.
– Ох! – прижала руки к груди Надежда. – Бил?
– Иногда можно и не бить, а жизнь такая будет, что лучше в петлю, чем дальше терпеть, – сказала Таня. – Мы-то с тобой разве плохо жили? Мы жили хорошо. Намного лучше, может быть, чем они в своей Москве. И дальше будем жить.
Она хотела успокоить растревоженную женщину. Дать ей понять, что никаких катаклизмов не случится и дальше все будет так, как было прежде. И даже лучше.
– Я тебе денег привезла, – сказала Таня.
Достала пухлую пачку пятисотрублевых купюр и всю ее, без изъятий, протянула женщине.
– Это сколько здесь? – обмерла женщина.
– Я не знаю. Много. Тысяч тридцать, а может быть, и больше.
– Я две такие бумажки в месяц зарплаты получаю, – сказала Надежда.
– Это я знаю, ма. Но мы с тобой больше никогда не будем бедными. Я обещаю.
К ней должен был заехать Хеджи – они договаривались вместе пообедать, и хорошо, что он еще не успел появиться, когда раздался телефонный звонок.
Татьяна сняла трубку.
– Алло? – сказала, внутренне напрягшись.
Она многого боялась в эти дни. Не так сказать. Не так ответить. Не так сделать что-то, наконец.
– Привет, Полина. Это Борщагов. Уже вернулась из своей Турции?
Она онемела и не знала, что ответить.
– Ты прости, но я действительно не знал, что с Мармарисом так получилось, – продолжал покаянно неведомый ей Борщагов. – Наш последний платеж отелю не прошел, и они нашей квоты нас лишили. Ты как там вывернулась? Поселилась за свои?
– Ну да, – пробормотала она неуверенно, потому что ее долгое молчание могло создать проблемы.
– Как отдохнула? – воодушевился Борщагов. – Не разочарована?
– Нет.
– Я рад. Слушай, я вот по какому вопросу. А мы ведь сдохли окончательно. Закрываем фирму. У нас офис пустует уже две недели. Но я сегодня здесь, и хорошо, что я тебя застал. Сможешь подъехать, забрать свою трудовую? А то мы долго потом, боюсь, не сможем встретиться.
– Я даже и не знаю.
Она была растеряна. И уж тем более не было ни малейшего желания встречаться с каким-то Борщаговым. Но тот настаивал.
– Ты обязательно заедь! Закроем тему, а не то придется тебя теребить постоянно. Мы закрываемся, а человек у нас неуволенный остается.
Теребить постоянно – это было ей совсем не нужно. Не хватало еще, чтобы этот Борщагов названивал ей ежедневно, и, не дай бог, позвонит, когда здесь будет кто-то посторонний, при ком придется разговаривать, и вдруг ответишь что-то невпопад.
– Хорошо, – сказала она. – Я приеду.
Замялась, обнаружив, что не знает, а куда ей ехать, собственно, и пока думала, как спросить, в эту паузу длиной в секунду Борщагов произнес будничное «Жду!» и положил трубку.
Она опешила. Но ничего уже нельзя было поделать. Только ждать повторного звонка.
Борщагов. Откуда она могла знать эту фамилию? Что-то знакомое ей слышалось. Борщагов. Это не из ее турецкой жизни. Это где-то здесь, в Москве. Конкретно – в этой квартире. Где-то она видела эту фамилию.
Пошла по квартире. Брала открытки с полок, вчитывалась в текст. Там не было такой фамилии. Ничего Борщагов не присылал Полине. Газеты, журналы. Нет, за эти дни она ничего не читала. Не могла она эту фамилию в журналах видеть. И тут ее взгляд упал на благодарственную грамоту, которая в рамке под стеклом висела на стене. Точно, вот он, Борщагов А.Н., генеральный директор. Благодарит Полину Звонареву за успехи в работе. А чего такого Борщагов А.Н. генеральный директор? Туристической фирмы «Агентство всемирных путешествий».
Татьяна раскрыла телефонный справочник. Там были телефон и адрес «Агентства всемирных путешествий». И теперь проблема снималась.
Она еще успела просмотреть несколько фотоальбомов со снимками из взрослой жизни Полины и там нашла сделанную в офисе фотографию: несколько девушек сгруппировались вокруг вальяжного господина с бородкой. На стене за спинами представителей развеселой компании – плакаты с видами заморских достопримечательностей, какими обычно обвешаны стены турагентств. Это и было рабочее место Полины, судя по всему. А бородатый дяденька – наверняка Борщагов А.Н. собственной персоной.
Когда приехал Хеджи, Татьяна попросила отвезти ее по адресу, найденному ею в телефонной книге.