Разумеется, Рашид не упал замертво. Конечно, он был жив. Но даже при всём желании — задержаться и добить — просто не было возможности.
Город остался позади. Совершенно не знала, куда еду. Вокруг простиралась всё та же пустыня с оранжевой землёй, но сейчас я не думала о пути — только о новообретённой свободе! Просто гнала машину вперёд, желая оказаться как можно дальше отсюда.
Глава двадцать вторая
Радость и шок смешались между собой, и я утратила чувство реальности. Мне чудилось, будто всё вокруг совершенно не настоящее. Боялась, что это только вымысел, созданный грёзами, и в любой момент всё может исчезнуть.
Шум мотора и ветра, проносящегося мимо открытого окна машины, был заглушён моими собственными мыслями. Противоречивые и разные — они громко звучали, сменяя друг друга. Сначала я радовалась долгожданной свободе, но потом почувствовала сильный страх. Это, как получить билет в один конец, и обратного пути нет: либо мне сейчас удастся спастись, либо меня ждёт неминуемый конец. Первый побег был прощён, но разумом я понимала: такое чудо не может случиться дважды.
Скорость на спидометре давно превысила сотню, но я продолжала давить на газ. Смерть гналась за мной, и её олицетворением являлся Рашид. Нет… Он не погиб! Он поднялся и теперь страшно зол. Казалось, услышала его дикий крик. Только эти люди не из тех, кто прощает подобное. С ними невозможно договориться, невозможно вызвать их сочувствие или милосердие.
Я остановила машину у обочины. «Нужно найти телефон!» Разогнавшись до скорости ветра, забыла об этом, впрочем, как и о времени.
— Успокойся, Лена! — говорила себе, глядя на дрожащие руки. — Его здесь нет! Он далеко!
Окружённая песками и жарким воздухом чужой страны, всё же смогла почувствовать, что нахожусь на пути к дому. Я снова заговорила по-русски, хотя в доме Рашида мне казалось, что забыла свой родной язык и даже собственное имя.
Мне пришлось перевернуть всё в его машине, но телефона не оказалось.
Солнце палило, раскаляя воздух до температуры духовки. Захотелось немедленно снять с себя всё лишнее — платки, украшения… Даже в менее жаркий день в Минске я не надела бы ничего, кроме лёгкого платья из тончайшего хлопка, а здесь приходилось изнемогать под слоем одежды независимо от погоды. Бросив ненужные вещи в машину, хлопнула дверью и в панике стала осматриваться вокруг.
«Куда же мне идти? В какую сторону ехать? Господи, что же делать?» — я схватилась руками за голову.
Карты не было. Меня пугала эта песчаная бесконечность и дорога, ведущая куда-то в глубь страны. Размытая зноем, она расплывалась вдали. И хотя я находилась под открытым небом, пустыня «давила» на меня, словно запертая коробка.
Бутылка с водой опустела, а это означало, что времени у меня мало. В такую жару и без воды — нет шансов. Одному Богу известно, куда вела эта дорога… Ни указателей, ни развилок. Мне пришлось проехать ещё пятьдесят километров до первого поворота.
Я убегала, но не пряталась, а значит, по-прежнему оставалась уязвима. Спрятаться было негде. Мне не встретилась ни одна машина, а вдалеке не появился ни один посёлок. Непрерывно давя на газ, смотрела на дорогу и спрашивала себя: «Когда же она закончится?» У любого пути есть конец. Вот только раньше, чем мне удалось доехать до цивилизации, в машине закончилось топливо. Выжимая газ и свои силы до предела и проигнорировав предупреждающий сигнал, совсем не заметила, как стрелка подошла к минимуму. Беспомощно повернув ключ ещё раз, ясно осознавала всю тщетность попыток.
— И что теперь? — Руки обессиленно опустились, и я откинулась на сиденье.
Разве это возможно — быть свободной и пленницей одновременно? Звучит нереально, однако моё нынешнее положение стало именно таким. Последняя надежда испарилась в этот момент. Пустыня отняла её у меня, не оставив шансов на спасение.
— Не умерла в доме Рашида, так умру здесь. Какая разница? — в истерике я громко захохотала и вышла наружу: внутри становилось всё жарче.
Ждать случайную машину в надежде, что там окажутся хорошие люди, опасно. Идти в сторону простиравшейся песчаной пустоши — явная смерть. Впрочем, я уже поверила, что теперь она точно неизбежна. Лишь напрасно противлюсь, оттягивая мою с ней встречу. Не выдержав муки, питаемой болью одиночества и страха, я издала такой крик, какой может вырваться только из измученной души. Слёзы застилали глаза.
— Нет… Сдаюсь. Хватит! Сдаюсь! — бормотала я сквозь высохшие губы. — Будь, что будет! Больше нет сил. Никто мне не поможет.
Отчаяние — грех, но не думаю, что этот грех мне зачтётся. Я сделала всё возможное ради собственного спасения и больше не видела выхода, поэтому имела на него право. Моя надежда иссякла.
Солнце безжалостно продолжало палить, сжигая во мне ощущение реальности и остатки здравого смысла. Попыталась посмотреть на него, зажмурив глаза, а потом подошла к машине, чтобы спрятаться в тень, но внезапно в глазах потемнело…
Глава двадцать третья
Давно не было так спокойно: никаких снов, никаких мыслей… Тревоги где-то растворились, и в моём сознании воцарился покой. Страх оставил мою душу, а сердце покинули тоска и печаль. Что это такое? Я умерла? Если смерть способна подарить такое блаженство, то её не стоило бояться. Жаль, что жизнь не может быть такой же спокойной, словно тихая гавань! Я даже забыла про семью и попытки вернуться.
Жара, долгая дорога, отсутствие воды и усталость сделали своё дело. Обморок застал меня врасплох и совершенно не вовремя. Ни в одну из ночей, проведённых пленницей в Марокко, я не спала крепче, нежели в момент этого забвения. Да и сколько прошло времени? Десять минут, полчаса, час? Нет, вероятно, намного больше… Нашли меня быстро и легко. Когда я открыла глаза, снова увидела вокруг себя ад: снова эта комната, запертая дверь, та же решётка на окне и четыре стены, ставшие моим заколоченным гробом, а я, заживо замурованная в нём.
— Нет! Нет! — закричала я. — Это невозможно! Этого не может быть! Я же вырвалась! Вырвалась!
Хватала себя за волосы, била по обгоревшим от солнца щекам, не желая принимать реальность.
— Невозможно… Это невозможно…
Я стояла у окна, схватившись обеими руками за решётку, смотрела на золотое солнце, постепенно уходящее за горизонт, и обращалась к нему:
— Ты там, на свободе, а я — нет, и уже не буду никогда! — из глаз неустанно лились слёзы.
Я ждала. Ждала своей казни, как избавления. И поскорей бы, ибо предел меня уже настиг. Мне нужна была свобода, пусть даже безвозвратная.
— Рашид! — с чувством глубочайшей ненависти закричала я. — Убей меня!
Он слышал, я знала это. Он стоял за дверью, но вошёл не сразу.
Если бы тогда, когда я жила в Минске, полная романтических надежд, планов и безграничного желания жить, кто-то сказал мне, что не пройдёт и года, как всё изменится, и вместо жизни я буду молить о смерти, я бы рассмеялась ему в лицо. Никто не смог бы поверить в такое, будучи абсолютно счастливым!
Десять минут тишины показались бесконечными.
— Проснулась, Айлин? — со злорадной ухмылкой произнёс он.
— Меня зовут Елена! Елена! — я с гордостью произнесла своё имя и плюнула ему в лицо.
— Не-е-т… — протянул он. — Пока ты находишься в моём доме, я буду называть тебя, как мне хочется. Аллах велик! Он вернул то, что мне принадлежит!
— Я принадлежу только себе! Я не вещь! Я не твоя!
— Но будешь. Будешь моей до тех пор, пока не отдашь кое-что моё!
Его слова совершенно обескуражили меня и сбили с толку.
— Хочешь вырезать мою печень или почку? Чего ты хочешь?! — кричала я.
— В тебе сейчас мой ребёнок! Врач осмотрел тебя, пока ты была без сознания.
Я не поверила своим ушам. Но Рашид не шутил. Эти люди не способны на шутки.
— Просто мне не хотелось убивать тебя во сне. Ты должна смотреть мне в глаза, когда я буду делать это. Все предатели умирают самой жестокой смертью! — Он нагнулся и взял меня обеими руками за лицо. — Ты хочешь умереть? Не волнуйся, ты умрёшь, но не сегодня! Как бы сильно мне не хотелось размозжить сейчас твою прекрасную голову о стену, лживая тварь, я подожду.
От страха меня всю трясло. Его руки сжимали моё лицо, и я ощущала, с каким усилием он сдерживает гнев.
— Ты отдашь моего ребёнка, а потом отправишься в ад, как и должно было случиться в том торговом центре!
— Я уже в аду! — Теперь можно было не скрывать живущую внутри меня ненависть.
Он отпустил меня, оттолкнув, и вышел из комнаты.
Я осталась лежать неподвижно. Ноги и руки онемели, и я снова утратила ощущение реальности, которая временно исчезла, а шок не отпускал сознание ещё очень долго.
Придя в себя, я, наконец, осознала, какой бесценный подарок мне сделала судьба. Как это удивительно: стоит только примириться со своей участью, как жизнь внезапно преподносит неожиданный сюрприз, привнося в безысходность ситуации свет и новую надежду!
Всё перевернулось на сто восемьдесят градусов. Бог оставляет мне жизнь уже не в первый раз! Он неотступно бережёт меня, спасает и не хочет моей смерти. Но для чего?..
Теперь я смогла осознать слова Рашида.
— Беременна…
Я положила руку на живот, который ещё не выдавал признаков зародившейся жизни, но мне стало так хорошо! Впервые за долгие месяцы почувствовала себя защищённой.
— Я тоже буду оберегать тебя, — нежно сказала будущему ребёнку.
Его не было рядом, однако он спас меня одним только напоминанием о себе. И я полюбила его! Полюбила неистово-сильной любовью, которой нет равных на свете! Тепло нового чувства согрело меня изнутри. Я перестала быть одинокой. Этот ребёнок стал не иначе, как чудом — моим Ангелом-хранителем. Он подарил мне девять месяцев надежды, и теперь я была обязана бороться не ради себя — ради него!
Глава двадцать четвёртая
Марокко, 1 февраля, 2011 год.
Прошло восемь месяцев со дня похищения. Почти год не видела семью, и моё сердце обливалось кровью…