Еще больший объем переписки русских чиновников разного ранга (как местных, так и из метрополии) отложился в архивах относительно взаимоотношений с Бухарским ханством. Как самый показательный пример, мы выбрали «Пояснительную записку Министерства иностранных дел» по поводу документа, составленного тогдашним генерал-губернатором Самсоновым и названного «Особое мнение». С особым мнением генерал выступил по поводу различных вопросов взаимоотношений с Бухарским ханством. Пояснительная записка весьма рельефно отразила обычные противоречия между военными чиновниками на местах и Министерством иностранных дел, которое часто оглашало весьма резонные и взвешенные аргументы относительно разных вопросов «восточной политики», особенно в отношениях с ханствами, находящимися под протекторатом Российской империи. По этой причине «Особое мнение» генерала Самсонова лучше рассматривать в контексте упомянутой Пояснительной записки МИД.
Основной вопрос, поднятый на специальном Совещании (январь 1910 г.), касался проблемы возможного присоединения Бухары к Российской империи. Министерство заявляет, что этот вопрос обсуждается уже почти полвека, однако всегда наталкивается на сложности, главным образом – политического и особенно экономического порядка. Поэтому Пояснительная записка комментирует этот проект так: «…чем позднее состоится фактическое присоединение среднеазиатских ханств к России, тем лучше для нас».
Министерство, поправляя Самсонова, также полагает, что любые запросы и предложения российской стороны выполнялись «при самом полном содействии Правителя ханства», даже тогда, когда ущемлялись экономические интересы Бухары, например после включения ханства «в черту» и после фиксации курса бухарской монеты. Попытки эмира возместить понесенные убытки в Министерстве воспринимают как вполне естественные шаги, в отличие от попыток генерала Самсонова расценить это требование как желание Бухары демонстративно проявить «неблагодарность и непокорность».
Серьезной и совершенно уместной критике Министерство подвергло мнение Самсонова относительно неэффективности работы Политического агентства в Бухаре. Составитель Пояснительной записки замечает, что нельзя путать понятия «невмешательство» и «неосведомленность». Министерство настаивало на невмешательстве во внутренние дела ханства и объясняло, почему этого не стоит делать. Генерал Самсонов, в полном соответствии со сложившейся традицией взаимоотношений ханства и его службы, настаивал на том, что Политическое агентство и, значит, его служба не должны были «проглядеть» шиитскую резню начала января 1910 г. Министерство предлагает спокойней относиться к такого рода столкновениям, так часто повторяющимся в мусульманском мире и не сеять панику. В таком же духе Самсонов делал вывод, что в Бухарском ханстве ожидается «неминуемая общая вспышка», на что министерство отвечало, что «подобные заявления Министерство Иностранных Дел слышит уже свыше 30 лет, и, однако, предсказания в этом смысле никогда не осуществлялись». В таком же критическом и остужающем духе составлены и другие замечания Министерства иностранных дел, вновь демонстрируя более взвешенные подходы в решении ряда вопросов взаимоотношений России с ханствами Средней Азии.
Таким образом, мы видим разные подходы чиновников и дипломатов к решению большинства принципиальных проблем, которые часто возникали во взаимоотношениях с ханствами в Средней Азии. Судя по общей картине, хрупкий баланс в этом негласном противостоянии форм политики чаще решался в пользу таких учреждений вроде Министерства иностранных дел.
Еще один документ, привлекший наше внимание, – «Докладная записка» редактора газеты «Туркестанские ведомости» Е. К. Михайловского, – формально был посвящен анализу состояния вассальной от России Бухары, но на самом деле носил гораздо более обобщающий характер и представлял собой обзор политической ситуации на всем Среднем Востоке в начале XX в. Объяснение появления этого материала заключалось в том, что царские чиновники из русских владений в Средней Азии, объединенных в 1967 г. в Туркестанское генерал-губернаторство, не могли не быть обеспокоены происходившими на Востоке процессами. Особое значение для всех европейских администраторов, в том числе царской бюрократии Петербурга и Ташкента, имело нарастание мусульманского движения, приобретавшего в первые годы XX столетия все более значительный размах[75]. Естественно, первостепенную и тревожную роль «исламский фактор» играл для властей Русской Средней Азии, где мусульмане составляли более 90% населения.
Центральной темой записки Е. К. Михайловского стал анализ положения дел в самом значительном вассальном владении империи в Туркестане – Бухарском ханстве[76]. Трехмиллионная Бухара в 1868-1873 гг. признала свою политическую зависимость от царской России, отказалась от ведения самостоятельной внешней политики, но сохранила известную внутреннюю автономию. За это бухарские эмиры получили не только различные чины и награды, но уже после 1868 г. закрепили за собой ряд новых территорий (Восточную Бухару, Шахрисабз, Припамирские бекства)[77].
Внешне власть эмиров над их подданными была абсолютно не ограниченной, но в реальности эмиры должны были постоянно считаться с мнением могущественной корпорации мусульманского духовенства (улема). Особую роль в жизни ханства играл его первый министр (кушбеги), который одновременно являлся управителем столицы государства (Старой Бухары) и должен был постоянно находиться в городской цитадели (арке) во время отсутствия в городе своего государя[78].
Непосредственным поводом для создания записки 1912 г. стала проблема судьбы бывшего бухарского кушбеги Астанкула. Как видно из содержания текста документа, Михайловский выступал в качестве своеобразного адвоката этого бухарского сановника и считал, что восстановление при поддержке России авторитета Астанкула в Бухаре будет способствовать лучшей защите русских интересов при эмирском дворе.
К сожалению, предпринятые нами поиски не принесли каких-либо ощутимых результатов, и мы не располагаем сколь-нибудь достоверными биографическими сведениями о самом Е. К. Михайловском. Адресатом данного документа является военный министр России в 1909-1915 гг., генерал-адъютант В. А. Сухомлинов.
В 1910-1914 гг. в Петербурге постоянно обсуждался вопрос о дальнейшей судьбе Бухары в целом. Туркестанский генерал-губернатор А. В. Самсонов настаивал на скорейшей ликвидации вассалитета Бухары как «главного очага мусульманства в Туркестане» и непосредственном включении ее территории в состав Туркестанского генерал-губернаторства. Однако в Петербурге сочли пока нецелесообразным что-либо менять в «патриархальном быте» Бухары, опасаясь вызвать активизацию враждебных самодержавию настроений как среди туркестанских мусульман, так и за рубежом.
По нашему мнению, предлагаемая вниманию читателей записка Е. К. Михайловского не только является ценным источником по истории мусульманского мира Бухары и Туркестана накануне начала Первой мировой войны, но и позволяет яснее понять суть явлений, происходивших в исламской среде сопредельных с Россией азиатских стран. Анализ содержания этого документа дает возможность лучше представить истоки многих духовных и политических процессов в жизни мусульманского Востока последних десятилетий XX столетия.
В XVIII—XIX вв. хивинские ханы находились в некоторой зависимости от туркменской родо-племенной знати, поставлявшей им войска и оказывавшей сильное влияние на внутреннюю политику. После установления российского протектората ситуация изменилась. Ханы меньше стали прибегать к помощи туркмен, опираясь на царские войска.
В рамках своего вассального статуса ханство сохранило формальную независимость относительно проведения внутренней жизни, но политические и социально-экономические проблемы периода Первой мировой войны не обошли его стороной.
В начале 1912 г. в Хиве было решено провести налоговую реформу. Она заключалась в значительном увеличении налогов с туркменских племен[79]. Это вызвало резкое недовольство последних, вылившееся к осени 1912 г. в вооруженное восстание. Ханским войскам не удалось подавить это движение. Хива обратилась за помощью к России, и для усмирения восставших были присланы войска Туркестанского военного округа. Мятеж продолжался вплоть до 1915 г. и был подавлен только при помощи русских войск[80].
Летом 1915 г. в Хиву прибыл помощник военного губернатора Сырдарьинской области генерал-майор Г. А. Геппенер, наделенный широкими полномочиями и призванный разобраться в ситуации. По поводу создавшейся ситуации министр иностранных дел С. Д. Сазонов писал: «…необходимо во что бы то ни стало действовать умиротворяющим образом, чтобы избежать волнений и беспорядков, которые в настоящую минуту более чем когда-либо нежелательны»[81].
Деятельность Геппенера послужила основанием для обращения Туркестанского генерал-губернатора Ф. В. Мартсона в Военное министерство с предложением учредить, должность постоянного представителя русского правительства в Хиве с правами военного губернатора.
После военной кампании в Хиве 1873 г. и подписания мирного договора из земель, расположенных на правом берегу Амударьи, в 1874 г. была образована особая административная единица – Амударьинский отдел, введенный в состав Сырдарьинской области. Одной из основных задач начальника отдела был контроль за политической ситуацией в Хиве. Он осуществлял связь между Россией (через туркестанского генерал-губернатора) и Хивинским ханом. Для этих целей в ханстве была создана специальная канцелярия[82]