Кажущееся наружное спокойствие в этом случае населения объясняется, с одной стороны, глубоким его фанатизмом, который внушает населению относиться сочувственно к каждому движению с целью «газавата», не ожидая даже успеха, а с другой стороны – сознанием, что пассивное отношение населения к таким случаям останется безнаказанным.
Нынешняя вспышка произведена с особой дерзостью: ишан вышел с шайкою и со знаменем открыто из Таджик-кишлака, в селении Ахчи совершил в мечети намаз, в селении Куля публично окроплено в русской крови зеленое знамя, и между тысячами людей этих кишлаков не нашлось ни одного, который дал бы знать русской власти о совершающемся открыто преступлении.
Затем шайка в 400—500 человек, по меньшей мере, проходит версты четыре густонаселенным кишлаком Хакент Андижанского уезда, и опять-таки никто из мусульман этого не слышит, и не случилось на этот раз существующих во всех кишлаках области ночных караульщиков.
Наконец, днем 17-го Мая неподалеку от селения убивают на очень бойко проезжей дороге джигита, посланного капитаном Еникеевым в Андижан с извещением о готовящемся движении, и никто этого не видит до следующего, 18-го числа, когда уже совершилась ужасная катастрофа.
Вся эта обстановка действия действительно небольшой кучки мюридов ишана не говорит ли за то, что кучка эта действовала за свой страх, но при немой гарантии глубокого молчания всего мусульманского населения, если бы кому-нибудь из них случайно пришлось проникнуть в эту тайну шайки.
Ни одному из перечисленных движений в Фергане в пользу «газавата» не удавалось открыто продержаться более нескольких часов, и на подавление этих движений ни разу не пришлось употреблять военную силу. Достаточно было появиться на месте происшествия нескольким казакам, как шайка и зеленое знамя исчезали.
Нельзя не отметить того факта, что выразившаяся смелость населения напасть на сонный гарнизон безусловно объясняется уменьшением войск в Андижане и неимением на руках у людей боевых патронов.
По окончании каждого из движений происшедших беспорядков население, со свойственным азиатам коварством, высказывает свое сожаление о случившемся, уверяет, что минувшее событие для населения также было неожиданно, и затем жизнь как туземного, так и русского населения скоро вступает в обыденную колею.
Между тем ни одно из подобных движений не должно оставаться безнаказанным для населения.
Предоставив населению выборную сельскую полицию, Администрацию и суд, само собою разумеется, оно и должно всей массой отвечать за этих лиц.
В отношении последнего движения дознанием выяснено, что о готовящемся намерении ишана было известно нескольким должностным лицам, и ни в ком из них не обнаружилось страха ответственности, если ишан действительно приведет в исполнение свое сумасшедшее намерение. Казалось бы, что такой страх непременно должен жить в населении, такой страх только и может быть единственным залогом нашего спокойствия в крае.
В день катастрофы, т. е. 17-го Мая, Миньтюбинский волостной Управитель в полдень доложил Ассакинскому приставу, что будто бы до него, волостного Управителя, дошли слухи, что ишан Магомед-Али-Хальфа не сегодня-завтра намерен объявить «газават» в Андижанском уезде. Доклад этот не носил окончательной формы, и волостной высказывал даже сомнение в вероятности этого слуха. Словом, он доложил в такой форме, чтобы в случае надобности снять с себя ответственность и вместе с тем не вызвать со стороны пристава решительных распоряжений по этому делу.
Мусульмане особенно умеют быть скрытны и лживы, когда им это нужно. Подтверждением этого может служить последнее движение, о котором, как показало дознание, за несколько дней до катастрофы знало значительное число мусульман, однако в районе наибольшего влияния ишана проживало 9 русских семейств, имеющих постоянно столкновение с местным населением и владеющих прекрасно языком, тем не менее ни одному из них не было известно о готовящемся намерении ишана объявить «газават» и напасть на Андижанский гарнизон. По базарам ездят для торговли евреи, которые, безусловно, одинаково с нами дорожат спокойным состоянием населения, однако они тоже ничего не знали о готовящихся беспорядках до последнего дня, когда обнаружилось намерение ишана открыто, что подтверждается тем, что 17-го Мая 6 человек евреев были на базаре в селении Куля, откуда в этот день было движение ишана на Андижан.
Резюмируя изложенное, должно прийти к заключению, что бывшие непрерывные движения в Ферганской области в пользу «газавата» производились лишь незначительным числом лиц, но при немом одобрении массы населения.
Здесь должно оговориться, что между торговым классом местного мусульманского населения, конечно, есть люди, сознательно не сочувствующее проявлению фанатизма и идее «газавата», но грубая масса населения не останавливается размышлять над этим вопросом далее учения на этот счет Корана.
Народное волнение само по себе не страшно, с какой бы силой оно ни проявилось, но страшна для нас возможность пассивного протеста населения, когда оно, заявляя нам свою покорность, не будет в одинаковой с нами мере заботиться о спокойном состоянии края.
Укажу на факт: в 1896 году в Алты-Арыкской волости приютилось человек шесть разбойников, и мы никак не могли их поймать. Разбойники эти пользовались спокойствием до тех пор, пока главному из них не вздумалось потребовать себе в жены дочь одного влиятельного лица, после чего население само стало ловить разбойников, и они покинули Алты-Арык.
Останавливаясь на высказанном уже положении, что степень мусульманского фанатизма, вероятно, во всех трех областях края в массе населения одинакова, и так как в Фергане масса населения тоже не принимала активного участия в «газавате», следовательно, особенность ее против тех областей заключается в том, что в ней всегда откуда-то готов контингент смельчаков, с дикою удалью бросающихся на смерть за идею «газавата».
Как ни мало у нас исторических сведений о политической жизни Ферганы, тем не менее положительно известно, что Фергана всегда была ареной междоусобий, тесно сплотившихся здесь на небольшой культурной площади разных народностей. Народности эти, потеряв свой патриархальный строй, всегда и всюду являющийся лучшим залогом крепкой дисциплины в массах, не имеют внутренней крепкой связи и живут в вечной ссоре между собою. Здесь народный суд и Администрация завалены тяжебными делами. При этом народ здесь настолько всегда возбужденный, что по пустому обстоятельству сразу подается об одном и том же предмете три-четыре жалобы в разные инстанции.
Дух произвола еще не выродился в Фергане, и главным образом на левой ее стороне, и он старательно поддерживается сосредоточившимся в Фергане ханским служилым людом.
По мере занятия нами провинций бывшего Коканского ханства сподвижники хана, теряя свое служебное положение, переселились сюда, в Фергану. Здесь и теперь еще живут чуть не в каждом кишлаке бывшие токсаба, пансаты и юзбаши. Люди эти, вспоминая о приятном для себя прошлом, рассказывают легковерной молодежи разные басни о привольном житье в ханское время. Вспоминают, как восторжествовавшие партии той или другой народности забирали в свои руки все должности в ханстве, и, подзадоривая таким образом в мыслях народа дух своеволия, лелеют надежду встать опять у власти. Они ведь помнят, что зачастую пустая народная вспышка поднимала народное волнение, обращавшееся в междоусобие всей страны.
Эти-то праздные, полуголодные мечтатели и их легковерные, недисциплинированные духом слушатели и составляют тот неспокойный элемент, который всегда готов во имя больной идеи броситься безрассудно в огонь, чем пользуются люди, болезненно зараженные фанатизмом.
Ишанство тоже, конечно, способствует возможности негласного распространения в народе вредных для нас идей. Ишаны пользуются особыми симпатиями и доверием своих последователей (мюридов) потому, что избрание себе ишана не есть религиозный обязательный догмат, а есть выражение добровольной духовной потребности: не каждый мусульманин избирает себе ишана.
Из бывших в Фергане беспорядков наиболее выдающимися по массе участников были движения, объявленные Дервиш-ханом и ишаном Магомед-Али Хальфа. Оба эти лица пользовались известностью и большим уважением в народе.
Вступая на скользкий путь «газавата», они, конечно, не могли свое намерение приводить в исполнение, не дорожа народной памятью о себе в случае неудачи и не рассчитывая на сочувствие в случае удачи движения. Отсюда тоже надо прийти к заключению, что люди эти, поднимая «газават», опираясь на полуголодную голь, отлично знали настроение в свою пользу сытой массы.
Особое доверие населения к ишану Магомед-Али-Хальфа подтверждается найденным в его мечети документом, приложенным к делу о последнем движении. Документ этот выдан за печатями одного народного судьи и кандидата его, двух волостных управителей, семи сельских старшин и трех влиятельных жителей Кулинской волости. В выдаче этого документа сознались два волостных управителя. Документ этот, повестствуя о том, что общественная нравственность пала, заканчивается так: «Ввиду вышеизложенных обстоятельств, мы, нижеприложившие печати, для направления всех на путь истинный, для разъяснения и растолкования повеления Божьего каждому и всем, назначаем ишана Магомед-Али-Хальфа Мулла Сабыр Суфиева с тем, чтобы с лицами, кто не послушается его, он пусть с ними поступит по шариату, т.е. прикажет ли ему шариат сечь, или заключить куда-либо, или еще что-либо другое. Свое уполномочие он (ишан) может передать и другим лицам. Пусть все веруют в Бога и Его Пророка». 1312 г., месяц «сафар» мусульманского летоисчисления.
Появление упомянутого документа лучше всего рисует то хаотическое состояние Ферганы, в котором она пребывает. Волостные управители, сознаваясь в приложении к документу печатей, даже не видят в этом преступления; они убеждены, что вопрос этот касается лишь их внутренней мусульманской жизни, до нас не касающейся.