переться уездная полиция, это выборные волостные управители, заведующие районами, в общем вдвое и втрое большими, чем во внутренней России (волости достигают до 4 000 дворов), но без волостного правления и волостного писаря (в Европейской России писаря получают обеспечение более, чем волостные старшины, и хорошо знакомы с делопроизводством, которое ведется на родном языке), без земской почты, рассыльных и десятских (на мирзу, т.е. писца и рассыльных, от 300—400 руб., ст. 91, а содержание самого рассыльного обходится до 220 руб. в год) и четырех-пяти сельских старшин, которые в то же время несут и обязанности сборщиков податей, а потому должны уделять из своего содержания, достигающего редко 200 руб., еще и на писца.
Волостные управители, так же как сельские и аульные старшины получают содержание в размере, определенном избирающим их населением, и, таким образом, всецело находятся в зависимости от населения, совершенно чуждого и русским требованиям, и русским интересам и враждебного нам по религии. Кроме непригодности по существу к местным условиям выборного начала, оно еще вредно тем, что выборы всегда сопровождаются большим стечением народа, который, в случае разделения партий, принимает активное в них участие, производит насилие, побои и часто оказывает неповиновение и даже оскорбление присуствующим при выборах чинам уездной Администрации (примеры: с приставом Абдурахмановым в Наманганском уезде и Шарыгиным в Андижанском уезде). Всякие выборы сопровождаются массами ложных доносов и жалоб, что, в общем, имеет весьма плохое воспитательное и развращающее влияние на население.
Районы участков, которыми заведуют участковые приставы, как по населению, так и территории равняются и иногда превышают уезды внутренних губерний. В Наманганском уезде на 32 000 кв. верст и 260 000 жителей – два участковых пристава, помощник уездного Начальника и городской пристав, причем 2/3 уезда лежит в горах, достигающих 11 000 футов высоты.
Суд, поставленный в полную независимость от Администрации, без ближайшего над ним надзора, имея в своем составе лиц, совершенно незнакомых ни с краем, ни с народом и его обычаями, прежде всего стал стараться сохранить во что бы то ни стало свою абсолютную самостоятельность и значение, причем зашел слишком далеко в этом направлении: стал игнорировать не только уездную и областную, но даже и высшую в крае Администрацию, не только идя вразрез с нею, но часто профанируя ее власть перед населением, не соображаясь даже с важностью переживаемых населением моментов (холерная эпидемия, возбуждение страстей при выборах) народной жизни. Примеров такого действия суда имеется целый ряд, для наглядности может служить перечень в прилагаемой справке наиболее характерных в этом отношении дел. Идя в этом направлении, судебная власть достигла в глазах населения некоторого значения административной власти, но в то же время, руководствуясь буквально ст. 141, 142, 144, благодаря многим пробелам в Положении, не зная обычаев и потребностей народа и не желая присматриваться к окружающей среде их и обстановке в крае, окруженные недобросовестными и часто совершенно невежественными, но весьма алчными ходатаями по делам, и постоянно пререкаясь с Администрацией, судебная власть не приобрела себе популярности. В народе установилось понятие, что самое важное перед русским судом не самое дело, а уменье поставить его перед судом, а потому адвокату многое можно повернуть так, как ему хочется, и избежать заслуженной кары. Еще хуже, что благодаря новому Положению ослабла вера в высокое значение и твердость принципов русского законодательства, пред лицом которого русские граждане равны и все одинаково могут получать удовлетворение. Положение об управлении в крае совершенно не установило согласования общего (русского суда) с народным, установило в них разность принципов и допустило много пробелов. Так, брачные и духовные дела, особенно у киргизов, остались совершенно вне закона; затем, одни и те же преступления между туземцами и совершенный туземцами не в русских поселениях, как бы они тяжки ни были, подлежат народному суду, могут быть подвергнуты не более как восемнадцатимесячному аресту без всяких ограничений прав, хотя как по общим законам, так и по шариату, они должны были бы караться иногда даже каторжными работами по первым и подлежать смертной казни по второму (ст. 141, 142 и 219); кроме того, в Положение введен развращающий принцип примирения в уголовных делах (ст. 219), совершенно не соответствующий духу законов Империи и лишающий возможности ближайшим властям возбуждать законное преследование. Народные суды оседлых совершенно в принципе освобождены от всякой ответственности за заведомо неправильные решения, так как их обязывает Положение решать дела по обычаям, которых при существовании ислама, предусматривающего даже способы и количество омовений, выработаться не могло, да у оседлых обычного права и нет: вся их жизнь, не говоря уже о суде, зиждется на указаниях мусульманского права-шариата и главного применения к тому, чтобы иметь возможность его обходить в невыгодных или неудобных случаях. У киргизов Ферганской области, состоящих из обрывков больших родов, сплоченных административными подразделениями в аульные и волостные общества, тоже не имеется твердых оснований кодекса, и тем более потерявшего в Фергане свое значение и определенность, что при ханском владычестве, в более важных делах, семейных и духовных, они подчинялись шариату, казням.
Все это дало крайне печальные результаты в народной жизни.
Народный суд, не ответственный, безнадзорный и бескровный, потерял значение суда и вызвал массу неудовольствий, но приобрел самостоятельность и почти независимость. Тайный Советник Гире рассчитывал, чем хуже будет народный суд, тем туземцы скорее обратятся к русскому суду, но и русский суд не занял пред лицом народа подобающего места вообще, а по многим пробелам в Положении оказался даже в невозможности отвечать на опросы народной жизни.
Как уже сказано, духовные дела, организация духовенства, составляют полный пробел в Положении, и прежде выбираемые и сменяемые по несоответствию или неблагонадежности приходские имамы, муллы, ишаны, мударрисы, мутаваллии, аглямы и муфтии остались вне закона и вне надзора.
При новом, ныне действующем, Положении об управлении в крае уездные Начальники оказались во главе увеличенных районов (Наманганский увеличился вдвое), заведуемых ими уездов с теми же штатами канцелярских чиновников, но с меньшими средствами на канцелярские надобности, уменьшением средств на рассыльных (вместо бывших 1800 руб. на 800 руб.) с меньшими средствами на переводчиков (по новым штатам словесный переводчик один для уездного Начальника и его помощника, причем помощнику определено заведовать пригородным участком), с уменьшенными средствами на разъезды (вместо 750 – 500 руб.) и полное отсутствие средств на собирание сведений среди населения негласным путем. Участковым приставам определено на рассыльных и разъезды всего по 300 руб., что при существующих ценах на фураж и наем людей дает возможность держать одного конного рассыльного за 240 руб., от которых остается всего 60 руб. Разъезды, особенно в горах, обходятся не менее трех рублей в сутки. Вся ответственная деятельность уездных управителей под влиянием отчасти ревизии тайного советника Гирса, частью с требованиями массы новых формальностей, поступивших со стороны судебного ведомства и Областного Правления, последнего – как чисто бюрократического учреждения, всегда склонного к расположению переписок, сводилась в одну формальную сторону дела и удручающую бесконечную и бесплодную переписку, совершенно невыполнимую для существующих штатов и средств. То же направление приняла и деятельность участковых приставов, в ущерб живому и действительно необходимому делу, так важному в деле народного управления везде вообще, а тем более на таких далеких окраинах Империи, как Фергана, среди чуждого нам населения и притом так еще недавно принявшего русское подданство. Исполняя более 20 лет обязанности уездного Начальника, я ни разу не получал порицаний начальства за живое дело, но за последние шесть лет за канцелярскую неаккуратность, недонесение в срок получаю почти с каждой почтой понуждения, замечания и даже угрозы[598].
При таком направлении дела уездная Администрация, заваленная перепиской и бесконечными кляузными дознаниями, которые поощрялись вначале даже судом, а в последнее время вызывались и самой высшей властью в области, все более и более удалялась от живого дела, от народной жизни и самого народа.
Наряду с этим частые попытки дискредитировать престиж чинов уездной Администрации и уездного Начальника перед лицом населения (население само по себе кляузное и склонное к подаче всевозможных жалоб; Губернатор обходит лавки на базарах, выспрашивает жалобы на уездного Начальника, советуя не бояться и обещая впредь его удалить) служащих и общества, например: отказ принять провозглашенный тост на обеде по случаю прибытия первого поезда в Кокан.
Полное отсутствие доверия к лицам уездной Администрации, вызываемое всевозможными способами, часто крайне оскорбительными, не могло действовать благотворно на дела управления и не подрывать значение в области власти и притом не одной только уездной Администрации, но и вообще всякой власти, а в том числе и высшей, которая, возвышаясь по степеням, всегда отражается на ближайшую – нижестоящую.
Назначение за последние годы помощников к уездным Начальникам участковых приставов в большинстве случаев не только производилось без всякого участия в выборе уездных Начальников, но часто нарочито шло вразрез с их представлениями, имеющими иногда серьезные основания, как назначение татар, не одобряемое бывшим Генерал-Губернатором фон Кауфманом (назначение Штабс-Капитана Еникеева приставом; назначение Войно-Аран-скаго помощником покойного Подполковника Мамлеева). Постоянные задержки и недоверие к уездным Начальникам при ходатайствах о смещении несоответствующих должностных лиц туземной Администрации. При таком положении уездной Администрации, обремененной канцелярской перепиской, без достаточных средств на разъезды для личного наблюдения за населением, без средств не только к собиранию сведений о настроении умов (помимо источников, исходящих от волостной и сельской Администрации), но даже и без средств к легальной и своевременной рассылке своих распоряжений во все части заведуемых районов, отсутствие в участках каких бы то ни было воинских команд, или земской стражи, при общем подрыве значения и уважения к административной власти, опасные пробелы в Положении об управлении краем и внесение заведомо разлагающего начала