Все перечисленные с 1876 года беспорядки в Фергане на почве газавата, не исключая и последнего, действительно производились всегда небольшой кучкой людей, это всегда подтверждалось дознанием, а также и в шайке Минтюбинского ишана под Андижаном было не более пятисот человек.
Все прочее население оставалось как бы спокойным зрителем неожиданно для него происходивших беспорядков, но спокойствие в этом случае населения являлось лишь кажущимся, в действительности же оно душою стояло за восставших, и это объясняется с одной стороны, глубоким его фанатизмом, который внушает населению относиться сочувственно к каждому движению с целью газавата, с другой стороны, сознанием, что пассивное отношение населения в таких случаях останется безнаказанным в силу требования по русским законам доказательства в виновности каждого в отдельности.
Если бы население относилось намеренно равнодушно к таким проявлениям протеста против русской власти, то оно не находилось бы в преступном бездействии в таких случаях и всегда имело бы возможность прикончить всякое подобное движение в своем зародыше, если не открытой силой, то путем своевременного о том донесения русской власти.
Последнее злодейское нападение на Андижанский гарнизон приведено в исполнение с особой дерзостью: ишан вышел с шайкой и со знаменем открыто из Таджик-кишлака, в селении Ахчи совершил намаз, в селении Куля публично зарезал одного русского, и в его крови окроплено зеленое знамя, и между тысячами людей этих кишлаков не нашлось ни одного преданного нам человека, который дал бы знать русской власти о совершающемся открыто преступлении.
Затем шайка в 400—500 человек проходит версты четыре очень густонаселенным кишлаком, вплотную прилегающим к войсковому лагерю в Андижане, и опять-таки никто из мусульман этого не слышит, тогда как это прилегающее к Андижанскому лагерю население своим криком «дат» (караул) разбудило бы Андижанский гарнизон и горожан, и если бы это прилегающее к лагерю селение не было предупреждено о том, что совершит шайка ишана, то население, спавшее на крышах своих домов, проснувшись от шума движения шайки по улицам, конечно, испугалось бы, приняло бы эту шайку за разбойников и огласило бы воздух криками «дат», чтобы разбудить все население, как обыкновенно проделывает это местное население при появлении шайки разбойников.
Наконец, днем 17 Мая, неподалеку от селения, на очень бойкой проезжей дороге убивают джигита, посланного ассакинским приставом Капитаном Еникеевым в Андижан с извещением о готовящемся движении, и никто этого не видит до следующего дня, когда уже совершилась ужасная катастрофа.
Вся эта обстановка вероломного заговора действительно небольшой кучки мюридов ишана не говорит ли за то, что кучка эта действовала за свой страх, но при немой гарантии глубокого молчания всего мусульманского населения, если бы кому-нибудь из мусульман хотя бы случайно пришлось проникнуть в эту тайну шайки.
Такое политическое неблагонадежное состояние умов населения для нас само по себе крайне опасно, так как хотя открытое народное восстание против нас местного населения нам не страшно, но страшна для нас форма скрытого протеста населения, когда оно, заявляя нам свою покорность, не будет в одинаковой с нами мере заботиться о спокойном состоянии края, а напротив, будет тайно помогать восставшим.
Мусульмане особенно умеют быть скрытными и лживыми, когда это им нужно. Подтверждением этого может служить последнее движение в Фергане, о котором, как категорически выяснено дознанием, знало за несколько дней до Андижанской катастрофы значительное число мусульман, не принимавших активного участия в этом деле, посвящены были в это намерение ишана значительное число волостных управителей, однако никто ни из населения, ни из волостных управителей не проболтался, несмотря на то, что в районе наибольшего влияния ишана проживало девять русских семейств, имевших постоянное столкновение с местным населением и владевших прекрасно туземным языком.
Из бывших в Фергане беспорядков с политическими целями наиболее выдающимися по массе лиц, принимавших открытое участие, были движения, объявленные Дервиш-ханом и ишаном Мухамед-Хальфа, оба эти лица носили звание ишанов, пользовались известностью и большим уважением в народе. Вступая на скользкий путь газавата, они, конечно, не могли свое намерение приводить в исполнение, не дорожа народной памятью о себе в случае неудачи и не рассчитывая поднять все население в случае удачи движения.
Отсюда также надо прийти к заключению, что лица эти, поднимая газават с небольшой кучкой людей, отлично знали настроение в свою пользу всей массы населения, да оно и естественно, потому что шпаны имеют порабощающее влияние на местное население.
Общение ишана с его мюридами, свободно его избирающими, не есть мусульманский догмат, и не каждый мусульманин избирает себе ишана, а есть явление индивидуальной высокой религиозной потребности мусульманского культа, малопонятной для нас, христиан, и потому дает ишану такую над мюридами духовную силу и явление, что они становятся нравственно его рабами и беспрекословно исполняют каждое его требование. В свою очередь ишаны, люди, несомненно, односторонние, постоянно занятые мыслью, как бы своим образом действия, проповедями и жизнью распространить о себе славу и тем приобретать больше мюридов, сами начинают верить, что они избранники Божии, и, став на этот скользкий путь, они незаметно для самих себя приходят и влекут за собою частью ищущих у них религиозных истин людей, к таким нелепым и сумасбродным положениям, которые порождают перечисленные выше против нас попытки поднять все население на священную войну.
Война с неверными есть догмат мусульманской религии, и притом такой, за исполнение которого обещается лучшая загробная жизнь, а потому мы не должны сомневаться, что идея священной войны среди ишанов тлеет непотухающей искрой надежды закончить свое земное бытие этим путем, и потому с нашей стороны нужна большая бдительность, чтобы не упустить того момента, когда из этой искры может появиться пламя в виде восстания мусульман против нас. Для этого не нужно составлять заговор – заговорщики всегда готовы в лице мюридов ишана, горячо исповедующих идею священной войны. Изложенное достаточно говорит за то, что население Ферганской области требует более, чем все прочие области края, непосредственного управления собой русскою властью. Население этой области искони привыкло к разнузданности, так как Фергана всегда являлась ареной междоусобий из-за власти тесно скученных здесь на большой культурной площади разных народностей. Народности эти, потеряв свой патриархальный строй, всегда являющийся лучшим залогом крепкой дисциплины в массах, не имеют внутренней связи и живут в вечной ссоре между собою.
Настоящий очерк бывших уже событий в Фергане и развившихся исключительно на почве идеи священной войны мусульман против неверных не выражает ли того, что мы здесь имеем дело с народом, жизнью которого нужно управлять, а не ограничиваться лишь надзором за самоуправлением этого народа.
При нашей системе управления краем русская власть не может фактически управлять населением, и потому весь строй общественной жизни контролируется, опирается и направляется исключительно волостными управителями. Поскольку же эти лица пригодны к выполнению этой многообъемлющей власти, может сказать та масса жалоб, которые подаются населением на волостных управителей, и все перечисленные в Фергане беспорядки на почве газавата, о которых русская власть всегда узнавала лишь после их публичного проявления. В такой же мере волостные управители являются бесполезными, а иногда даже вредными в деле преследования грабежей и разбоев, которые в Фергане, имеющей разноплеменный состав населения, проявляются с особыми зверствами и дерзостью.
Все это, взятое вместе, не укрепляет в умах населения сознания о полезности для него нашей власти, которая бы откликалась и вникала серьезно в его нужды.
Мы в корне изменили веками установившуюся податную систему населения, несомненно являвшуюся одним из самых ощутительных факторов народной жизни, и не взяли на себя обязанности смотреть, чтобы общественные вожди[602], в лице тех же всесильных, в обиходе народной жизни, волостных управителей, не обижали, не обкрадывали население, пользуясь незнакомым для него приемом разверстки податей.
Такое положение вещей развивает присущую местному населению способность искать для себя нравственных руководителей по всем вопросам жизни у ишанов. Русский чиновник законом не поставлен в такое положение, при котором он мог бы явиться опекуном народной жизни, и потому при настоящем положении вещей он никогда не приобретает к себе доверия и симпатии у населения, и при таком положении вещей волостные управители и ишаны всегда будут иметь преобладающее вредное для нас влияние на население.
Поэтому было бы желательно дать участковым приставам права и обязанности земских Начальников, усилить права Администрации к более широкому наблюдению за деятельностью народных судей, поставить участковых приставов в возможность фактически наблюдать за деятельностью ишанов, а не через волостных управителей, которые часто являются мюридами тех же ишанов, а также иметь действительный контроль за мюридами и туземными школами.
Ведь жизнь местного населения развивается, растет, и потому нам нужно иметь верный глаз для наблюдения: на каких дрожжах развивается жизнь местных мусульман.
Что в жизнь эту вливаются дрожжи из Стамбула – это не подлежит никакому сомнению, но ведь при настоящем положении вещей мы можем не подметить, как местная народная жизнь будет сдабриваться дрожжами из Лондона.
В настоящее время весь секрет нашей силы в крае заключается в зажиточности местного населения, в том, что здесь почти сплошь все население является земельным собственником; здесь нет рабочего пролетариата, но мы, в нашем бессилии иметь правильный надзор за жизнью населения, легко доживем до того, что здесь среди самого же населения, из волостных управителей и других мироедов, образуется класс людей крупных землевладельцев за счет обнищавшей части населения от вопиющей хищной деятельности этих же мироедов, и таким образом мы сами создадим контингент людей, которым в сей жизни терять будет нечего, и люди эти станут еще отзывчивее к идее газавата, так много обещающей му