русских интересов в крае, но и для самого туземного населения
»[262]. – рассуждал Совет Туркестанского Генерал-Губернатора в 1898 году, обсуждая выработанный комиссией Генерал-Лейтенанта Иванова проект изменения Положения о народном суде. «Самое существование народного суда с точки зрения и правосудия, и русской гражданственности представляется явлением отрицательным
»[263] – замечает комиссия Тайного Советника Нестеровского, вырабатывавшая в 1901—1902 г. объединенное Положение об управлении областей Туркестанского края. Ревизовавший по Высочайшему повелению Туркестанский край Сенатор граф Пален в своем отчете резко отмечает вредное влияние народного суда в политическом отношении, продажность и партийную пристрастность народных судей в центральных областях Туркестана и Семиречье, а также хаотическую беспорядочность устройства народного суда и отправления им правосудия в Закаспийской области. По мнению графа Палена, «упразднение народных судов с полною заменою их общеимперскими судебными установлениями являлось бы наиболее правильным разрешением назревшего вопроса об упорядочении отправления правосудия у туземного населения обширного и богатого края
»[264]. Высочайше учрежденное Совещание для выработки основных начал преобразования управления Туркестанского края также бесповоротно осудило деятельность народных судов в Туркестане и считает необходимым принять меры, которые «так сказать, обезвредили бы отрицательные стороны» народных судов.Недостатки народного суда, вызывающие столь единодушные и постоянные осуждения этого института, заключаются прежде всего в слишком широкой компетенции его, охватывающей почти всю правовую жизнь туземца; не говоря о волостных судах Империи, ни крестьянские суды в Прибалтийском крае, ни тминные суды в Привислянском крае, ни городские судьи и земские начальники, ни мировые судьи не уполномочены на решение даже части дел, ведаемых ныне народным судом в Туркестане. Суду этому подсудны уголовные дела, влекущие даже уголовные наказания, и все гражданские тяжбы между туземцами одного и того же образа жизни независимо от цены иска, если только иск не основан на актах, совершенных русскими властями, и предмета иска. Устанавливая за народным судом право налагать на виновных наказание до V/2 лет содержания под стражей, Положение 1886 года предоставляет бесконтрольному усмотрению народного суда признавать преступными деяния, не воспрещенные общими законами Империи притом облагать их, по усмотрению народного суда, даже высшим размером наказания. Благодаря отсутствию границ между дозволенным и воспрещенным под страхом наказания народные суды постоянно отожествляют греховность и безнравственность с преступностью и облагают взысканием даже поступки, заслуживающие поощрения и желательные для Государства, но осуждаемые шариатом[265]. В гражданских делах вопросы о правах и обязанностях разрешаются народным судом также без всякой связи и влияния общеимперских гражданских законов, в результате чего в правовую жизнь туземца внедряются своеобразные, косные, неверные и не отвечающие общепризнанным понятия о правах и обязанностях к Государству и обществу. При этом на туземца возлагается еще кроме усвоения правовых воззрений, прививаемых или поддерживаемых в жизни народными судами, знание и общеимперского законодательства в тех случаях, когда ему приходится отвечать пред русским судом по делам, изъятым из ведения народного суда; такая двойственная правовая
жизнь туземца, регулируемая принципами, не имеющими ничего общего между собою, может, конечно, породить только смуту в его понятиях и отношениях к русскому суду
[266].Наряду с широкой компетенцией народного суда, возвышающей его непомерно в глазах туземного населения, Положение 1886 года предоставило сему суду творить расправу во всех делах по обычаям, т.е. для оседлого населения – по шариату и для киргизов – по адату. В Закаспийской же области народный суд действует по обычаям и по правовым воззрениям административных должностных лиц, принимающих участие в составе разных съездов в решении гражданских и уголовных дел. При этом характерно и то, что, устанавливая разные суды у кочевого и оседлого населения Туркестана, Положение 1886 года руководилось не этнографическими границами, а бытовыми условиями туземцев, вследствие чего переходящий в оседлое положение киргиз должен ныне забыть об адате и отвечать по шариату. В отправлении суда по обычаям заключается и вторая отрицательная сторона деятельности народного суда в Туркестане. Проникнутый религиозной нетерпимостью, застывший на толкованиях Корана древними учеными мусульманства, шариат, применяемый как обычай к оседлому населению, совершенно не отвечает современным требованиям жизни и правовым порядкам и служит лишь отличным проводником в населении начал воинствующего ислама, что, конечно, в политическом отношении причиняет непоправимый вред Государству. Этот вред констатируется и ревизией графа Палена, и всеми комиссиями, выработавшими проекты реформы народного суда. Относительно адата в упомянутой выше записке Земского отдела двенадцать лет назад уже указывалось, что «вследствие долгого пребывания киргиз в зависимости от разных государств, близкого общения с оседлыми жителями, влияния магометанства, развития ростовщичества и вообще изменения экономических условий обычное право подверглось таким изменениям, что от прежнего адата остаются чуть заметные следы, перепутанные разными наслоениями. Народный обычай киргизов теперь заполняет прежние наши архивы законов и указов, лишенные всякой систематизации и долгое время, до издания свода законов, служившие источником наживы крючкотворцев-подьячих и источником бед и несчастий для тяжущихся сторон». Поэтому киргизский народный судья, «нередко умственно неразвитый пастух», творит суд не по неизвестным никому обычаям, а по собственному усмотрению и произволу торгует правосудием в своей кибитке. Об отсутствии каких-либо определенных обычаев, имеющих отношение к народному суду у киргизов, свидетельствует и исследователь киргизского суда барон Дельвиг. «Если мы обратимся к литературе, то нигде описания существующих у киргизов обычаев, имеющих прямое отношение к народному суду, мы не встретим, окончились полной неудачей и все неоднократные попытки нашей Администрации разыскать и скодифицировать эти обычаи, почему, – замечает барон Дельвиг, – за полным отсутствием законодательных норм судье (киргизскому) при разрешении дел приходится руководствоваться исключительно своим усмотрением».
Сведения барона Дельвига относятся к 1909 г. и всецело подтверждают указания записки земского отдела об отсутствии у киргизов обычаев, как норм материального права. Отсутствие устойчивых обычаев, которыми руководствовались бы народные судьи киргизов, удостоверяется и тем, что чрезвычайные съезды постоянно постановляют «эреже», т.е. нормы, которыми надлежит руководствоваться данному съезду при решении дел, причем в этих эреже нередко излагаются совершенно различные положения по одним и тем же вопросам.
В общем практика суда по «адату» киргиз дала осязательные результаты в бесправии женщины, развитии ростовщичества и конокрадства у киргиз.
О деятельности народных судов в Закаспийской области «по обычаю», по отчету капитана Давлетшина за 1901 г., можно заключить, что туркмены никаких обычаев, кроме кровной мести и обращения к примирительному разбирательству у аксакалов и гражданской ответственности рода за своего члена, не знали до присоединения Закаспийской области к Империи. Весьма деятельная роль в отправлении народным судом правосудия у туркмен принадлежит чинам Администрации, вследствие чего по отчету ревизии графа Палена «едва ли народный суд у туркмен можно признать действующим по обычаю». В приказе от 28 апреля 1909 года бывший начальник области Генерал-Лейтенант Евреинов указывал, что народные суды и чрезвычайные съезды «решают дела, руководствуясь главным образом не писаным законом, а требованиями жизни, т.е. приближаются к суду посредников, где главную роль играют высокая честность судьи, ум и благожелательное отношение к тяжущимся, всегда между самими судьями найдутся люди грамотные, которые сумеют прочесть представляемые суду документы». Из вышеприведенных данных о народном суде в Закаспийской области видно, что у туркмен ныне, как и прежде, не имеется решительно никаких «обычаев» для разрешения уголовных и гражданских дел. Таким образом, суд «по обычаю» у туземцев Туркестана сводится лишь к пропаганде шариата в оседлом населении, в совершенно произвольном суде у киргизов и к административному суду в Закаспийской области.
Отсутствие связи с общими судебными установлениями и надлежащего надзора по Положению 1886 года за отправлением правосудия народным судом усугубляет вышеуказанные отрицательные стороны этого обособленного суда. Надзор сводится лишь к праву протеста на приговоры, постановленные с нарушением пределов ведомства и власти, т.е. к весьма ограниченному воздействию на правомерность решений и приговоров. Как упомянуто выше, по «обычаю» народный суд может подвергнуть ответственности, и весьма тяжкой, туземца за нарушения правил шариата, не только безразличных по русскому закону, но может быть, как справедливо замечает в своем отчете граф Пален, «и за достойные поощрения и согласующиеся с русскими и государственными интересами», – такой приговор, как постановленный в пределах ведомства и власти, должен быть не только терпим, но и приведен в исполнение под наблюдением представителя русской власти согласно ст. 251 положения 1886 года.
Введенное Положением 1886 года выборное начало назначения на должности народных судей дало крайне печальные результаты. Выборные путем подкупа и интриг, развращающих нравы туземцев, в сущности, покупают себе места на срок и извлекают затем из своей должности возможно большие выгоды. Продажность и лицеприятие народных судей составляют ныне обычное явление, отмеченное всеми исследованиями о народном суде. «При старых порядках, – говорится в последней Памятной записке, составленной канцелярией Вашего Высокопревосходительства, – до присоединения края к Империи, у биев и казиев был страх: у бия перед родом самолюбие, искание славы за справедливость и ум, а у казиев – страх пред назначавшим его ханом и боязнь жалоб, которые иногда влекли за собою не только смену, но и отделение головы от туловища и конфискацию имения. Теперь этого страха ни у кого нет. Страх только не быть выбранным на следующее трехлетие или попасть под суд за преступление должности. Подсудность – ред