– Пропади я пропадом! – неожиданно воскликнул Бледный. – Кажется, я догадался, босс, во что мы здесь вляпались!
– Покамест вроде бы ни во что, – возразил я, оглядев мрачный, но с виду безопасный зал. – Покамест мы еще только решаем, во что бы этакое нам вляпаться, дабы еще больше усложнить себе жизнь.
– Нет, босс, вы не понимаете! – настаивал майор. – Все это время мне не давала покоя мысль, откуда охотники за нечистью вдруг узнали, где расположено ее главное логово. Причем они были настолько убеждены в правдивости этих сведений, что оперативно собрали целую армию и выступили в поход.
– Да мало ли что может втемяшиться в голову какому-нибудь одержимому священнику, – ответил я. – Увидел что-то подозрительное, ткнул туда пальцем, и паства с гиканьем помчалась гонять вампиров и прочих демонов.
– Возможно, и так, – не стал отрицать майор. – Но большинство священников не станет рисковать своим авторитетом и отправлять паству в сомнительное место по сомнительной наводке. А тем более когда дело касается самого повелителя нечисти. Ведь если в том месте окажется не дьявол с рогами, а кукиш с маслом, организатору крестового похода придется отвечать на множество неудобных вопросов. И в следующий раз, когда ему снова захочется повоевать, он должен будет вдохновлять прихожан на битву гораздо более убедительными доводами.
– Ну ладно, допустим, ты прав, – отмахнулся я. – О чем вообще речь?
– О том, что борцы с вампирами могли получить наводку не от кого-то, а от самого Мастера Игры. Уж он-то как никто другой убедил бы их в том, где они стопроцентно отыщут Главного Гада-Кровопийцу.
– И кого, по-твоему, «серый» назначил на эту роль?
– Конечно, себя!
– Ты шутишь?!
– И в мыслях не было, босс! А кто еще, кроме него, может считаться главным зачинщиком местных беспорядков? Судите сами: если аборигены видят в нас просто вампиров и оборотней, то в каком образе предстанет перед ними сам великий и ужасный Мастер Игры? Особенно, если начнет демонстрировать им свои чудеса?
– Резонное предположение… Но зачем ему натравливать аборигенов на самого себя? Какой в этом смысл?
– Не только на самого себя, – уточнил Бледный, – но и на нас тоже. И то, что охотников здесь нет, еще ни о чем не говорит. «Серый» не хотел, чтобы они застали на плотине его одного. И потому сообщил им точное время, когда здесь объявимся мы. Помните, о чем кричали священники в Брайтвуде: в логове будет находиться не только главный демон, но и его ближайшие слуги. То есть «серый» и мы.
– Но раньше ближайшими слугами Мастера здесь были русские десантники, – напомнила Шира.
– Это для нас видна разница, кто есть кто, – пояснил Бледный. – А для аборигенов все мы на одно лицо… вернее, рожу. Мерзкую демоническую или вампирскую рожу – выбирай, какая тебе наиболее симпатична.
– Значит, согласно твоей теории, это не мы ждали здесь охотников, а, наоборот, они дожидались, когда мы выйдем в заданную точку? Затем чтобы схватить нас всем скопом вместе с нашим, так сказать, повелителем? – переспросил я.
– Понимаю, звучит как параноидальный бред, но согласитесь: для стремящегося обыграть нас Мастера это был бы весьма нетривиальный ход, – кивнул майор.
– Настолько нетривиальный, что он даже не побрезговал сам подставиться под удар? – усомнился шейх.
– Почему бы и нет? Мастер в любой момент может выйти из анабиоза и растаять в воздухе, только его и видели. А вот у нас такой фокус не факт что получится – смотря как пакали сложатся. Да и вообще хватит ли нам времени на то, чтобы с ними экспериментировать?
– Не скажу, что полностью с тобой солидарен, но задерживаться здесь нам точно нельзя, – сказал я. – Потому что если ты окажешься прав, мы действительно наживем себе кучу проблем, несовместимых с жизнью.
– А что делать с ним, полковник? – спросил Гробик, указав на бесчувственного «серого».
– Заберем с собой, – ответил я, немного подумав. – Идея насчет погружения «серого» в черный разлом выглядит интересно. Но чтобы в урочный день и час нам было кого туда погружать, придется позаботиться, чтобы этот кто-то был все время у нас под рукой. Смекаешь, что к чему?
– Так точно, – буркнул Гробик. После чего без лишних слов отдал Бледному свой дробовик, подошел к телу Мастера и, поднатужившись, взвалил его себе на плечо, словно мешок.
– Возможно, в гараже отеля на правом берегу отыщется какая-нибудь «тачка», – заметила в утешение капитану Шира. Несмотря на то что Мастер Игры обладал худосочной комплекцией, таскать его на горбу все равно было малоприятным занятием. Особенно по крутым дамбовым лестницам и горным склонам. А учитывая, что при этом он был горяч, будто отопительная батарея, возня с ним обещала и вовсе превратиться для Гробика в пытку.
Тем не менее, капитан безропотно согласился на эту участь и потопал по лестницам на вершину дамбы. Мы направились следом за Гробиком, поскольку на этом наши поиски можно было с чистой совестью прекращать. Что еще интересного мы могли здесь найти, если все пакали нами давно собраны, а наш главный враг угодил к нам в плен? Да и опасение, что версия Бледного насчет ловушки окажется правдой, не давала мне покоя. Воевать в гигантском бетонном мешке с превосходящими силами противника было бы слишком опасно. Чтобы одержать над нами верх, аборигенам даже не потребуется стрелять. Все, что они сделают, это откроют несколько вентилей. И, затопив утробу дамбы, выгонят нас наружу, будто сусликов, которых охотники выкуривают из нор подобным способом.
На Орегон уже опустилась ночь. Такая же, как предыдущие: темная, беззвездная и зловещая. Крупье продолжал стеречь наши вещи и арсенал, попутно наблюдая за берегами и водной гладью Бул-Рана. Появление в нашем дружном семействе нового, но уже всем знакомого члена было воспринято им с любопытством, но без особой радости. Да и кто сейчас радовался? Трудно сказать, в каком виде Мастер для нас более опасен – живым или мертвым. В первом случае наша игра являла собой привычный забег с препятствиями с положенной наградой в финале. Во втором – тот же забег, только с очень туманной перспективой. Что теперь считать победой, а что поражением? Да и вообще неясно, продолжаем ли мы играть или все это уже превратилось в бессмыслицу, поскольку наш противник на самом деле очутился в нокауте, а мы все еще скакали по рингу и размахивали кулаками, воюя неизвестно с кем и за что.
Гробик уложил свою ношу на бетон, дабы перевести дух и ополоснуть лицо холодной водой. Тело «серого» продолжало источать тепло, которое ощущалось даже в шаге от него. Поэтому, несмотря на ночной холод, Гробик был вынужден страдать от жары. Мы распределили между собой его вещи и уже собрались покинуть дамбу, как вдруг в небо с шипением взлетели две осветительные ракеты – одна над левым берегом, другая над правым. Два маленьких солнца озарили плотину и ее окрестности так ярко, что в их лучах можно было бы запросто читать газету.
Нам очень хотелось, чтобы появление в небе проклятых ракет не было связано с нашим присутствием здесь и чтобы они скорее погасли. Увы, но этой ночью фортуна не потакала нашим желаниям и подыгрывала не нам, а нашим врагам.
Не успели ракеты достигнуть верхней точки своего полета, как на обоих берегах началось оживление. Мрак прочертили мечущиеся лучи автомобильных фар – с той и с другой стороны к дамбе неслись автомобили. Рев их двигателей долетел до нас немного погодя, когда они перевалили через прибрежные возвышенности и начали спускаться к реке. С этого момента у нас в запасе оставалось две-три минуты до того, как «крестоносцы» блокируют выходы с дамбы. Достаточный срок, чтобы добежать до любого ее края. Но что потом, ведь, добежав дотуда, мы все равно не успеем скрыться в лесу, а столкнемся нос к носу с противником.
Или все-таки рискнуть? Но в таком случае придется бросить здесь «серого»… Хотя это выглядело не такой уж высокой платой за спасение. Жаль только, не гарантировало его. Однако, оставаясь на месте, мы подавно ничего не выиграем, так что идти на прорыв нужно, причем не мешкая…
Я бы отдал такой приказ, если бы стрельба не началась раньше, чем машины врага достигли берегов. По нам открыли огонь группы дозорных, которые вышли на подступы к плотине и окопались в лесу до того, как прочие их соратники получили сигнал к атаке. Видимо, это были наиболее опытные здешние охотники, если им удалось занять позиции незаметно для следящего за округой Крупье. А раз так, значит, метко стрелять эти парни тоже умели. И лучше нам было поверить в это сразу, не проверяя, так оно на самом деле или нет. Поэтому вместо бегства мы попрятались за укрытия, благо бетонный парапет на вершине дамбы изобиловал таковыми (ими служили тумбы выстроенных вдоль парапета фонарей), а также прикрывал нас от выстрелов с флангов.
Нечего было и думать о том, чтобы вырваться из этой блокады. Из-за отсутствия у гражданского ополчения пулеметов оно вело по нам не слишком плотный огонь. Но, в отличие от нас, враги находились на возвышенностях, и это давало им ощутимое преимущество. Отстреливаться от них – прячущихся за деревьями невидимок – было столь же непродуктивно, как палить в воздух. И мы предпочитали пока не тратить патроны, выжидая, когда в поле нашего зрения появятся четко видимые цели.
Гробик затащил тело «серого» под защиту фонарной тумбы, а сам укрылся за соседней. Расположенные друг за другом, они позволяли нам залечь между ними. А оставшийся позади мост через водосточные желоба закрывал нас от выстрелов в спину, раздающихся с левого берега. Шира и аль-Наджиб укрылись в цеху управления водосбросом, хотя, когда аборигены пойдут на штурм, этот цех превратится из убежища в ловушку. Как, впрочем, и вся плотина, безопасного способа бегства с которой больше не существовало.
То, о чем мы также подозревали – атака со стороны водохранилища, – не заставила себя ждать. Едва автомобили заблокировали нас с берегов, как вдали над водой зажглись новые прожектора. Их было десятка два, и они тоже быстро приближались, разве что их нацеленные на нас лучи при этом не метались, а светили ровно. За непрерывной беспорядочной стрельбой шум лодочных моторов был пока неразличим. Но когда эта группа приблизится и тоже начнет стрельбу, нам придется переключить все внимание на нее. Если под прикрытием шквального огня с лодок и берегов она высадится на пристроенном к дамбе причале, бой пойдет уже на короткой дистанции. И тогда наши укрытия перестанут быть надежными. Ну а мы ощутим себя немногим лучше, чем на раскаленной сковороде.