Наконец, Джиан закипел так, что у него сорвало крышку, и следующий удар врезался мне в грудь.
В глазах потемнело, из лёгких разом вырвался весь воздух. Но тело уже действовало. Я будто сквозь толстый слой синтепона слышал своё имя. Но вот появилось что-то более весомое, чем слова – палка Вейжа. Она ударила меня в лоб, и я покатился по полу. Вскочил.
Джиан поднимался, зажимая ладонью кровоточащий нос.
– Лей! – выкрикнул Вейж. – Ты должен был стоять, не двигаясь. Не справился.
– Он должен был бить в снаряд! – воскликнул я.
– Джиан – тоже не справился.
– Этот выродок мне нос разбил! – пожаловался Джиан, как будто без объяснений не видно было.
– Упор лёжа, оба!
Ослушаться учителя мы не осмелились.
– Раз. Два. Три. Четыре, – считал Вейж, пока мы выполняли отжимания. – Раз. Два. Три. Четыре. Мы. Борцы. Школы. Цюань. Раз. Два. Три. Четыре...
Мы выползли из зала, когда время перевалило за час ночи. Сил на разборки уже не оставалось. Мысль о том, что скоро утро, котлы и брёвна, наполняла ужасом.
– До завтра, – попрощался Вейж и направился к себе.
Мы с Джианом, не глядя друг на друга, разошлись по комнатам.
***
Жизнь превратилась в ад. Бессчётное число раз я хотел всё послать, сунуть Вейжу под нос средний палец и переехать обратно к Тао. Днём – работа до полного одурения, а ночью – Джиан. Джиан. Джиан!
Не было ни одной ночи, чтобы он, либо я не проявили какой-нибудь опасной агрессии, и тогда Вейж заставлял нас убивать все силы на какой-нибудь изнуряющей физухе. Отжимания, приседания со штангой на плечах, бег по залу.
– Да какой в этом вообще смысл? – взорвался однажды Джиан (а я радовался, что взорвался именно он. За миг до того, как заорал бы я). – Глава клана мёртв, турнир, говорят, вообще отменят в этом году! Чего ради я тут подыхаю? Дайте спокойно отбыть наказание и...
Удар палки оборвал его слова.
– Турнир состоится, – спокойно сообщил Вейж. – Состоится в означенные сроки и будет посвящён памяти почившего главы. Ты бы знал об этом, если бы не пропускал дневные тренировки, Джиан.
– Что? Да вы же сами...
Очередной удар палкой заставил Джиана заткнуться. Я, поняв, что внимание учителя больше ничем не отвлечено, вновь с показным энтузиазмом начал выполнять подъёмы корпуса. Сегодня за то, что я чуть не сломал Джиану челюсть, а Джиан засветил мне фингал под глазом, мы работали над убийством мышц пресса.
А в один из дней произошло вдруг нечто неожиданное.
– Я плохо себя чувствую, – заявил Вейж. – Должно быть, простуда.
Мы с Джианом замерли, боясь даже дышать. Неужели хотя бы сегодня тренировки не будет?! Вейж, выдержав торжественную паузу, сказал:
– Потренируетесь без меня. Вы знаете, что делать. Я вернусь через час и закрою зал. Не тратьте зря времени. Сегодня очередь Лея первым становиться к стене.
И он вышел. Мы с Джианом проводили учителя обалдевшими взглядами.
– Нормально, – сказал Джиан, когда дверь за Вейжем закрылась.
– Идиотизм, – отозвался я. – Хрена с два я к стене встану.
– Зассал? – повернулся ко мне Джиан.
– Отвали, – поморщился я.
– Да ладно, вижу ведь, что зассал.
Неделя тренировок воспитала во мне железную волю. Я не бросился на Джиана, не оторвал ему голову. Вдох, выдох. Спокойствие, только, мать его, спокойствие.
– Промахнёшься – пожалеешь, – сказал я и решительным шагом подошёл к стенной подушке. Повернулся, прижал плечи и затылок к кожзаму, уставился на Джиана.
– Что, – усмехнулся тот, приближаясь, – заставишь меня отжиматься?
– Ну что ты, – улыбнулся я в ответ. – Я ведь не Вейж, как можно. Я заставлю тебя вымыть полы языком.
Лицо Джиана потемнело, верхняя губа поползла вверх, обнажая зубы. А в следующее мгновение в опасной близости от моей головы в подушку врезалось пушечное ядро. Мне показалось, что я слышу стоны креплений.
Глава 9. На двух стульях
Для Джиана учение тоже не прошло даром. А может, отсутствие учителя нас обоих немного нервировало. Как говорится, когда человеку говорят, чтобы он контролировал себя сам, он параноидально думает, что за ним наблюдают, что всё это какая-то проверка.
Положа руку на сердце, я не мог представить, чтобы Вейж забился в какую-нибудь щёлку и подсматривает, словно извращенец. Нет, это — совсем не в его духе. Он если наблюдает, то открыто, а если отворачивается, значит, либо точно знает, что произойдёт у него за спиной, либо ему плевать.
Джиан доблестно отмолотил подушку. Если совсем уж придираться, то я мог бы сказать, что оглох на оба уха от его громовых ударов. Но уж будда с ним, никто не совершенен.
– Моя очередь, — сказал я, когда Джиан остановился перевести дух.
– Да пошёл ты, — огрызнулся он, всё ещё не вышедший из боевого режима.
– Зассал? — подколол его я.
Метнув на меня яростный взгляд, Джиан встал к стене. Посмотреть со стороны – цирк, да и только. Двое парней, ненавидящих друг друга, мечтающих вцепиться друг другу в глотку, лупят боксёрский снаряд, стараясь ни в коем случае не причинить друг другу вреда. Это, в конце концов, становилось смешным.
– Ты чего улыбаешься? — нахмурился Джиан.
– Так, мысли.
– Какие ещё мысли?
– Это такие штуки, которые появляются в голове, когда ей думаешь. Не обращай внимания, с тобой такого не случится.
Джиан зарычал сквозь стиснутые зубы, а я начал бить. Мои удары становились всё более быстрыми и, надо полагать, болезненными. Я наконец-то понял, в чём до сих пор ошибался. Я продолжал считать себя большим и сильным, как в прошлой жизни. Сейчас же, избивая подушку по обе стороны от оскаленной рожи Джиана, я, наконец, отдал себе отчёт в том, что я – подросток, причём, не самого крепкого телосложения. И я в корне изменил стратегию.
Глупо пытаться вырубить противника одним ударом. Это, скорее всего, мне не удастся, а несколько таких ударов подряд меня порядком ослабят. Серия быстрых и резких ударов скорее принесёт результат. Я мог вкладываться в скорость сколько угодно. Быстрые движения не выматывали меня. А такие удары — они лишь со стороны казались лёгкими и невесомыми. Если бы я направил их не на подушку, а на Джиана, он бы уже свалился на пол.
– Вот чего я не могу понять, Джиан, – сказал я, продолжая сыпать ударами. -- Каким таким интересным образом в тебе уживаются нормальный человек с адекватными понятиями и конченый ублюдок, которому нравится измываться над слабыми и насиловать женщин?
Я, конечно, предполагал, что Джиан отреагирует резко, и был готов. От его пушечного удара уклонился. Сам себя сдержал, не стал бить в ответку.
– Тихо, – сказал я. – Тренировка.
Джиан вздрогнул. Кажется, мы с ним одновременно вспомнили, как в тот знаменательный день я сказал ему то же самое. Помог вытрясти из головы осколки прошлого и воспринять всё единственно правильным способом. Как там говорила Яню: душа должна пережить все испытания, какие только могут быть.
– Да пошёл ты, со своей тренировкой! – Джиан отлепился от стены и сделал несколько быстрых шагов в сторону. – Думай, что говоришь!
– Я сказал что-то не то? – озадачился я.
– «Насиловать»! Нет здесь такого слова. Ты до сих пор ничего не понял?
Я пожал плечами. Вот уж чего не ожидал, так это – такого разговора.
– Мы здесь все уже считай что сдохли. Нет никакой разницы, что с нами случится, что мы будем делать...
– И, тем не менее, есть правила, которые мы соблюдаем. Когда Ниу стала моей девушкой, ты не пошёл к ней. Ты пришёл ко мне, пусть и не один.
– Правила – есть, – согласился Джиан. – Чужого не тронем. Но есть и другое правило: ничейное можно взять. Если ты борец.
– И ты это считаешь нормальным?
– Кому какое дело, что я «считаю»? Никому до этого дела нет, и мне в том числе. Важно только то, как тут всё устроено. Ты либо живёшь по правилам, либо подыхаешь.
– Ты бы подох, если бы в тот день не набросился на Ниу?
Джиан резко повернулся ко мне.
– Да! – выкрикнул он. – Если хочешь знать – подох бы. И ты бы уже давно подох, если бы не был таким тупым и живучим одновременно!
Я молча смотрел на Джиана. Бред, но... кажется, я начинал его понимать. И этот его внезапно проснувшийся интерес к Ниу – тоже. Он прекрасно сознавал, что я долго не выдержу, что меня – как и десятки, сотни других таких же до и после меня – сломают. А когда это произойдёт, озверевшая от злости и радости орда борцов разорвёт всё, что мне «принадлежало». И Ниу – в том числе. Не поэтому ли Джиан заранее исподволь повёл разговоры о том, что хотел бы забрать её себе? Да она ему, судя по всему, и даром нужна не была, он просто хотел, чтобы Ниу прожила чуть подольше после того, как я сдохну.
– Там, откуда я родом, есть такая поговорка: на двух стульях не усидишь, – сказал я.
– Если я буду сидеть на одном стуле – никому легче не станет, – возразил Джиан.
– А ты по жизни ищешь, где легче? Искать надо – где правильней.
Если бы эти слова сказал сейчас Вейж – Джиан бы, наверное, задумался. Но их сказал я. Наглядно доказав, что сами по себе слова ничего не значат. Важно, кто их произносит.
– Да кто ты такой, чтобы меня учить? – рявкнул Джиан.
– Твоя совесть, – с усмешкой откликнулся я, и это стало последней каплей.
Джиан бросился на меня. Я, помня о своём прозрении, нанёс ему два быстрых удара вместо одного сильного и отскочил. Джиан развернулся и прыжком сбил меня с ног. Завязалась борьба.
– Как бельмо на глазу! – услышал я в рычании, издаваемом Джианом. – Убью!
Мне удалось упереться рукой ему в челюсть, которая, очевидно, ещё болела с тех пор, как я пару дней назад в неё заехал. Джиан вскрикнул, потерял преимущество, и я сбросил его с себя, навалился сверху, ударил, отскочил.
– Прекрасно, юноша, просто прекрасно!
Этот новый голос заставил нас обоих застыть без движения. Грёбаное дежавю, да быть такого не может! Но всё было именно так – в зале стоял директор школы, господин Ган. Стоял, сложив руки на груди, и смотрел на нас.