ически ощущать его присутствие – надеюсь, ты понимаешь, о чём я.
Я почувствовал, как Нианзу наливается гневом. Тигр у его ног яростно стегал хвостом по бокам. Я вдруг понял, что и Юн ясно видит тигра – но его эта картина скорее забавляет. Он вообще казался каким-то абсолютно несерьёзным, но я понимал, что это – лишь маска.
– Ты устал, Нианзу, – с фальшивым сочувствием проговорил Юн. – Хлопоты, связанные с проведением турнира, тяжёлый день, да к тому же внезапная смерть господина Вейжа. Кто угодно на твоём месте утомился бы и не сразу вспомнил о свидетелях.
И о камерах. И о том, что нехудо бы снять, например, отпечатки пальцев с рукоятки меча – а чем чёрт не шутит? Исследовать брызги крови. Вдруг Вейж успел-таки разбить убийце морду. Вдруг убийц было несколько. А я практически уверен, что их было несколько, потому что подкрасться к Вейжу сзади – задача нетривиальная даже для избранного духом. Кто-то наверняка отвлекал его разговором.
– Моё место определил клан, – прошипел Нианзу. – Так же, как и твоё!
– Безусловно. И я ни в коем случае не пытаюсь оспорить решение клана. Всего лишь хочу сказать, что все мы сегодня устали, и остаток ночи неплохо было бы потратить на то, чтобы отдохнуть... Идём, Лей. Ты обещал меня познакомить со своей девушкой, помнишь?
«Моя девушка – в Цюане», – чуть не ляпнул я. Не сразу сообразил, о ком говорит Юн.
– Ты чрезвычайно удачно выбрал время для знакомства, – попытался съязвить вслед Юну Нианзу.
– О, да! Надеюсь, что и девушка – удачный выбор, но в этом всецело полагаюсь на вкус организаторов турнира. – И Юн, обернувшись, слегка поклонился.
Когда мы уходили с балкона, мне показалось, что вдогонку нам летит зубовный скрежет.
Глава 21. Лазоревый дракон
— Спасибо, что выручил, – сказал я Юну, когда мы удалились на достаточное расстояние от Нианзу.
Юн молча приложил палец к губам. Вышел на лестницу, жестом пригласив следовать за собой, и принялся подниматься вверх. Свою избранность он даже не пытался скрывать. Лестничные пролёты одолевал одним прыжком и останавливался, со скучающим видом поджидая меня. То ли откаты после использования силы духа у него были не такими сильными, как мои, то ли Юн умел с ними бороться. Никак иначе объяснить эти прыжки, в которых не было ровно никакой необходимости, я не мог.
На десятом этаже Юн уверенно прошёл по коридору в вестибюль. Вызвал лифт — здесь кнопка работала исправно. Мы зашли в кабину, и Юн ткнул кнопку самого верхнего, тридцать первого этажа. Чуть слышно сказал:
– Поговорим наверху.
Я кивнул, что понял. Юн явно чувствовал себя в отеле, как рыба в воде. Ему лучше было знать, где тут можно разговаривать, не боясь быть услышанным.
Площадка, на которую мы вышли из лифта, оказалась небольшой. Стены из тёмного полированного камня, освещение — вмонтированные в камень крошечные лампочки. Лампочки загадочно мерцали, создавая иллюзию звёздного неба. Откуда-то доносилась негромкая приятная музыка.
Дверь, если бы не Юн, я бы нашёл не сразу. Она почти сливалась со стеной. А Юн уверенно нажал на неприметную ручку и распахнул дверь, жестом приглашая меня войти.
Мы попали в бар – это я понял бы, и не заходя внутрь, по доносящимся запахам дорогого алкоголя и составляющих для коктейлей. Стены — такие же, как на площадке, ярко освещённая стойка, тоже из полированного камня, и стоящий за ней бармен в белой рубашке и бабочке. Столики для посетителей тонули в полумраке. Я разглядел, что их немного – с десяток, не больше, а занята едва ли половина. Я не сразу понял, что одна из стен бара – стеклянная. И звёздная ночь за ней — не имитация.
Юн, ни слова не говоря, по-хозяйски прошёл за барную стойку. Бармен на него покосился, но тоже промолчал – будто никакого Юна у себя за спиной не видел. Этот странный парень, судя по всему, и в баре был как дома. Он наклонился – должно быть, к холодильнику, – и вынырнул с двумя жестянками в руках. С полки за спиной бармена зацепил два высоких стакана. И снова кивком позвал меня за собой.
Мы дошли до стеклянной стены, и Юн отодвинул ещё одну неприметную дверь. Я второй раз за ночь оказался на балконе.
На этот раз – широком, это был даже не балкон, а скорее веранда, со столиками, покрытыми скатертями, и удобными креслами. Здесь посетителей не было — и время позднее, и погодные условия так себе. Ранней весной по ночам прохладно.
– Присаживайся, – предложил Юн. И сам уселся за столик -- самый дальний, стоящий у перил.
Протянул мне банку ледяного напитка. С шипением открыл свою, вылил содержимое в стакан. Серьёзно сказал, видя, что я не спешу открывать жестянку:
– Я не собираюсь тебя травить. Пей, не бойся.
– Никогда не слышал о том, что можно отравить содержимое закрытой банки.
Юн грустно улыбнулся:
– Такие способы существуют, поверь... Но поговорить я хочу не об этом. У нас не очень много времени, Лей. Думаю, Нианзу уже знает, где мы находимся, и его соглядатаи появятся здесь довольно быстро. Я соболезную твоей утрате. – Он смотрел мне в глаза.
Прозвучало, как ни странно, вполне искренне. Этому парню, на скуле которого расцветился всеми оттенками кровоподтёк от моего удара, действительно было жаль Вейжа.
– Почему? – вырвалось у меня. – Ты его знал?
Юн качнул головой:
– Лично – нет. Но я много слышал о нём и знаю, что господин Вейж был достойным человеком. И я... мне кажется, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Я тоже недавно потерял отца.
– Прими соболезнования. – Эту «взрослую», из прошлой жизни, фразу я произнёс на автомате. Я не знал отца Юна, и самого его увидел вчера впервые в жизни – но так полагалось говорить, и я сказал.
Юн кивнул. И продолжил:
– Моего отца тоже убили.
А вот эта фраза меня обеспокоила уже всерьёз.
– Тоже? – резко спросил я.
– Да. Как Вейжа... Его не закололи, нет. Его убили гораздо подлее – так, что концов вообще не найти. Многих удалось убедить в том, что отец умер из-за тяжёлой болезни. Но я-то знаю, что это не так.
– И знаешь, кто его убил?
– Догадываюсь.
– А про Вейжа – тоже догадываешься? – медленно проговорил я. – Для этого меня сюда позвал?
– Я этого не говорил. – Юн помолчал. – Зачем тебе знать, кто убил Вейжа? Что ты сделаешь, если узнаешь?
– А что, по правилам клана, полагается делать с человеком, который убил твоего учителя подлым ударом в спину?
– Собаке – собачья смерть, – кивнул Юн. – И вот именно для этого я тебя позвал. Сказать, что если ты попытаешься сейчас отомстить за смерть Вейжа, сам проживёшь не намного дольше, чем он.
Я почувствовал, что начинаю злиться.
– И что ты предлагаешь? Позволить собаке, убившей Вейжа, пировать над добытой костью?
– Я ничего не предлагаю. – Юн снова помолчал. И подчеркнул: – Пока – ничего. Я могу только попросить: будь осторожен, Лей. Теперь, когда твоего учителя больше нет рядом, тебе следует быть вдвойне осторожным. Никуда – понял? – никуда не ходи в одиночку! Понимаешь?
Я понимал. Нужно было быть редкостным идиотом для того, чтобы не понимать. Но всё же решил уточнить:
– Меня тоже попытаются убить?
Юн кивнул.
– Кто? Зачем? Кому я мешаю? Я – шестнадцатилетний сопляк?
Юн покачал головой:
– Перестань, Лей. Мы ведь оба знаем, что ты... Я не прошу со мной откровенничать, – он упреждающе поднял руку, – и не буду тебя ни о чём расспрашивать. Позвал лишь для того, чтобы предупредить. Будь осторожен.
– Ещё вчера ты не знал, как меня зовут, – медленно проговорил я. – А сейчас вдруг – такое участие. Почему? И кто ты такой, чёрт бы тебя побрал?
– Я ведь сказал, почему.
Ответ на вопрос «кто ты такой?» Юн пропустил. Вряд ли потому, что не расслышал. Лицо парня затвердело. Сейчас его никто бы не пригласил фотографироваться для модного журнала. Не из-за синяка – нет. Слишком уж безумным стал вдруг взгляд Юна. Слишком опасным.
– Мой отец тоже подло убит. Как и Вейж. И я не хочу, чтобы то же самое произошло с тобой.
– Дело в таблетках? – резко спросил я. – Смерть Вейжа – верхушка айсберга, так? Идёт борьба за власть, а в основе этой власти – таблетки, чем бы они ни были?
Юн устало покачал головой:
– Я не знаю, Лей. Честное слово, не знаю! Кто я – неважно, поверь. Важно лишь то, что, по сути – я такой же бесправный сопляк, как и ты. Мне тоже всего шестнадцать. И, к стыду своему, интересоваться политикой клана я начал совсем недавно. До того – жил, как все. Уроки, девчонки, спортивные состязания... Я занимался яхтингом. Мне это нравилось, тренер говорил, что из меня получился бы отличный яхтсмен. Я вовсе не собирался становиться бойцом! Умение драться – заслуга моего отца. Я никогда не любил бои, отлынивал при первой возможности. А он твердил, что моя избранность дана мне не для того, чтобы девушки в постели визжали от восторга. И заставлял тренироваться. С самого детства – сцепив зубы, выцарапывать пояс за поясом... Я злился. Я не верил, что это умение когда-нибудь пригодится! Ведь отец... Он казался вечным. Казалось, что он будет всегда! Что я и мои внуки – состаримся и умрём раньше, чем он. – Юн замолчал. Рассеянно крутил в пальцах пустую жестянку.
Я тоже молчал. Сейчас не нужно было говорить.
– А теперь... Теперь эти гады пользуются тем, что я вынужден идти наощупь. Что я слишком мало знаю, а понимаю, что происходит вокруг – того меньше. – Жестянка в руке у Юна хрустнула. – Пользуются тем, что я молод, и по законам клана до совершеннолетия не имею права голоса! Но ничего. Они просто пока не догадываются, с кем имеют дело. Они не видели, на что я способен.
Юн вдруг сдавил жестянку в кулаке – смял в комок, будто пластилиновую.
Раскрыл ладонь. И покорёженная банка под его взглядом вспыхнула зеленоватым пламенем. Потянулась вверх – на глазах плавясь и меняя форму.
Я следил за происходящим, как завороженный. Через минуту на ладони Юна выгнул шипастую шею и свил кольцами хвост лазоревый дракон.