[29]. У них недавно родилась очень даже миленькая девочка. Тебе она понравится.
– Салам алейкум, Самаган! – поздоровался к то-то, догоняя их.
– Алейкум ассалам, Бейше байке[30]! – приветствовал Самаган.
Турсун сразу узнала его. Сердце сильно заколотилось в груди, и она едва набралась сил, чтобы кивнуть в ответ на его приветствие. Вот человек, о котором она, не переставая, думала последние годы. Она лелеяла мечту увидеть его снова, но так скоро не ожидала.
Поговорив немного с Самаганом, Бейше поскакал вперёд.
– Ты его помнишь? Мы у него коня покупали, – спросил Самаган.
– Да. Припоминаю, – стараясь не выдать нахлынувшее волнение, ответила Турсун.
Дома их встретила Жанылай и молодая жена Садыра. Адыл с Садыром были на поле, и Самаган сразу поехал за ними.
– Какое счастье сидеть среди детей. Я так мечтал об этом дне, – сказал Адыл, когда семья села ужинать. Родные не могли наговориться. Рассказали друг другу всё, что произошло за последние восемь лет, поговорили о родственниках, поговорили о будущем и еще о многом другом. Никто не хотел вставать из-за дасторкона. Юнус и Фатима уже давно уснули тут же на тёшоке.
– Оставайтесь здесь, мы будем рады. Мы строили дом для Садыра, остались кое-какие работы, и дом скоро будет готов. Завтра же найму рабочих. Занимайте этот новый дом и ни о чём не переживайте, – сказал Адыл.
– Конечно, Садыр и так с нами живёт, – сказала, обрадовавшись решению мужа Жанылай.
Утром после завтрака Адыл повёл Юсуфа и дочку показать дом, который находился недалеко от родительского и стоял на окраине селения. Из-за того, что дом был на холме, он казался высоким по сравнению с другими домами. Внутри было три комнаты, на одну комнату больше, чем в жилище Адыла и Жанылай.
Юсуф сказал, что сам достроит дом. «Я свободен, в отличие от вас… вот и займу себя этой работой на первое время. У вас, наверное, много дел. Осень всё-таки. Сбор урожая».
Они переехали в новый дом, как только были завершены работы внутри. Жанылай дала новые шырдаки на пол, одеяла и чудом сохранившиеся два сундука из приданого Турсун, но им много чего пришлось докупить на рынке в Караколе.
Юсуф не знал, чем заняться. Деньги, в основном золотые и серебряные монеты, которые ему удалось провезти с собой, спрятав в двойном дне повозки, с каждым днём таяли. В связи с запретом на использование любой денежной наличности, кроме рублей, ему трудно было поменять даже золотые монеты на рубли. Пришлось менять их на чёрном рынке по очень низкой цене.
Для того чтобы прокормить семью, Юсуфу нужно было заняться бизнесом, поэтому он поехал в ближайший город Каракол изучить рынок. Торговать особо было нечем. Торговцы на рынке продавали небольшой ассортимент продуктов – соль, зерно, рис. Одежда продавалась только ношеная. Люди толкались на рынке, предлагая то, что держали в руках – видавшую виды шаль, платье, пальто или другие вещи. Особым спросом здесь пользовался только бозо[31]. В местах, где его продавали, было много мужчин.
Юсуф решил открыть чайхану. Конечно, опыта у него не было, но он решил попробовать. На оживленном месте рынка купил небольшой участок земли. Нанял рабочих для строительства тандыра для выпечки лепёшек, печки для двух казанов и навеса, который должен был закрыть весь участок. Заказал у местного столяра три небольших деревянных топчана. Когда работы завершились, он подыскал повара и пекаря лепёшек.
Для начала, посоветовавшись с поваром, решили готовить только плов, излюбленное блюдо на юге. Повар готовил вкусно, в базарные дни народу в чайхане было много, в остальные же дни заходили поесть около десяти-пятнадцати человек в день. Выручка в неделю еле покрывала расходы семьи.
Юсуф почти все время находился в Караколе, где снимал скромное жильё, домой приезжал раз в неделю и всего на два дня.
Жанылай почувствовала неладное с дочерью. Её насторожило то, что на вопрос, где мама, дети почти всегда отвечали: «Она спит». Вначале она думала, может, ей нездоровится, но прошёл почти месяц, а она всё также до обеда спала и не выходила из дому. Её волновало полное безразличие дочери ко всему, что происходит вокруг. Несколько раз она замечала, как Турсун грубо обращалась с детьми, особенно с Юнусом, который часто шалил, как и все мальчики в его возрасте. Всю работу по дому делала Амина.
Она решила поговорить с дочерью. Пришла пораньше и увидела её спящей. Сердце ёкнуло, когда увидела приспособление для курения опия, которое валялось тут же рядом. Она сильно толкнула дочку в надежде разбудить и поговорить с ней, но Турсун даже не открыла глаза.
Жанылай решила дождаться, пока дочь проснётся. Дома был беспорядок, в углу передней комнаты лежала целая куча грязного белья. Постель детей еще не была заправлена. Одеяло Юнуса было мокрое, наверное, он описался ночью. Тут же лежали мокрые штанишки, а он без штанов бегал по дому.
Амина готовила завтрак на плите. Жанылай стало жалко внучку. Бабушка обняла её, поцеловала и горько заплакала, увидев детскую стряпню. «Неужели всё так плохо? Лучше бы я умерла до этого дня и не видела бы такое», – думала она.
Целый день Жанылай приводила в порядок дом, перестирала всю кучу белья, приготовила обед, накормила детей, искупала Юнуса, помыла голову Фатиме.
Уже далеко за полдень она заглянула в комнату Турсун, которая сидела в постели и, увидев маму, сказала:
– А энеке, здравствуй! Ты давно здесь? А я, оказывается, так крепко уснула.
– Дочка, что с тобой творится? Почему ты употребляешь это? – спросила она, показывая на трубку.
– Энеке, я первый раз попробовала, – соврала она, стараясь не расстраивать маму. – Утром болела голова.
– Не лги мне, Турсун, прошу тебя, – сказала Жанылай.
Ей стало вдруг жалко дочь, и она решила отложить разговор.
– Вставай, дочка. Мы уже пообедали. Я приготовила бешбармак, он ещё тёплый.
Жанылай решила переночевать у дочки, чем очень обрадовала детей. Вечер получился весёлый. Фатима с Юнусом устроили в честь бабушки настоящий концерт, вспоминая все китайские песни, которые они знали. Потом заставили петь бабушку и маму.
Дети захотели лечь рядом с бабушкой, даже Юнус, который обычно спал в родительской комнате, перебрался к ним.
Жанылай проснулась рано утром и сразу заглянула в комнату дочери. Турсун еще спала. Она тихонько вошла в комнату, села рядом и думала, как помочь, что сказать ей, когда проснётся. Турсун разбудил плач Юнуса. Она открыла глаза, увидела маму и удивленно спросила:
– Ты почему здесь? Как спала? Юнус плачет, наверное, описался.
– Надо смазать курдючным жиром живот и пятки. Я схожу потом и принесу из дому жир и натру его. Вставай, дочка. Приведи себя в порядок, смени одежду. А я пойду, завтрак приготовлю.
– Энеке, не сторожи меня, я не буду курить.
Турсун встала, заправила постель, переоделась, умылась и вышла завтракать.
После завтрака Турсун спросила:
– Энеке, ата тебя не потерял?
– Нет, дочка, я хочу побыть с тобой несколько дней. Скажи лучше, где моя помощь требуется.
– Это ты вчера перестирала бельё? Спасибо.
– Дай мне иголку с ниткой. Я заштопаю штаны Юнуса и другие вещи починю, еще вчера видела небольшие дырки на детских вещах.
Турсун принесла две иголки, и вместе они сели штопать. Было видно, что Турсун раньше не занималась этим. После неудачной попытки она бросила это занятие и просто легла рядом.
– Что-то голова опять начала болеть, – пожаловалась она.
Она свернулась калачиком, тихо лежала закрыв глаза, затем начала стонать от боли.
– Что, дочка, сильно болит? – спросила Жанылай.
– Да, энеке, болит. Прошу, не уходи. Побудь здесь, – попросила она.
Через какое-то время она соскочила и направилась в свою комнату, достала трубку и дрожащими руками начала заправлять опиум, когда вошла Жанылай.
– Ты что делаешь, дочка!? Прошу, не надо… не надо.
– Энеке, у меня нет сил терпеть эту адскую боль. Я немного… боль отступит. Прошу, не уходи, побудь с детьми.
Жанылай вышла и побрела к своему дому. Она была в отчаянии. Состояние дочери напоминало последние дни свёкра. Неужели и дочка на грани? Неужели они её потеряют?
Дома она рассказала всё мужу. Адыл сказал, что догадывался об этом. Они долго обсуждали, как помочь дочери, но выхода так и не нашли.
Взяв немного курдючного жира и две только что испечённые снохой горячие лепёшки, она опять пошла к Турсун. Повела обратно в дом выбежавшего навстречу Юнуса, посадила на колени и хорошо натёрла курдючным жиром всё тело. Затем с детьми поели свежие лепёшки с топлёным маслом, запивая молоком.
– Таене, не переживайте. Мама скоро должна проснуться, – старалась успокоить бабушку Амина.
– С утра она всегда злая, а после обеда добрая, – вставила Фатима.
И правда, Турсун скоро проснулась.
– Что вы едите? – спросила она, входя в комнату. – Свежие лепёшки с топленым маслом? Такая вкуснятина!
– Садись, поешь с нами, – предложила Жанылай.
– Нет, я пока не проголодалась, – ответила дочь, присаживаясь на тёшок за низенький столик.
– Турсун, ты давно употребляешь опиум?
– Давно. С детства. В Китае так принято было.
– Ты, наверное, не помнишь. Твой дедушка…
– Знаю, хочешь сказать, что мой дедушка был наркоманом! Так вот … я тоже наркоманка. И виноваты в этом вы, а не я! Зачем вы меня продали? Думаешь, мне хочется, и поэтому я курю опиум? – кричала Турсун.
Затем она вскочила из-за стола со слезами на глазах и выбежала из дома.
Турсун пошла в сторону озера. Сейчас ей больше всего хотелось утопиться в озере. Увидев маму, идущую в сторону озера, Юнус догнал её, ухватил за руку и пошёл вместе c ней.
Турсун стало стыдно, что набросилась на маму. Она очень хорошо понимала её. Понимала, что мама хочет помочь, но не знает, как это сделать. Она и сама хочет избавиться от этой пагубной привычки и каждый день задаёт себе этот вопрос – как? Было ощущение, что она в плену коварного зверя, который питается от неё наркотиком и для этого держит в объятиях многочисленных рук, а по утрам душит её острыми когтями со всех сторон и делает это до тех пор, пока она не примет опиум.