Иван Стародубцев: Турция – это зона регулярных землетрясений. Если посмотреть на карту Турции и на особые, с сейсмической точки зрения, регионы, то мы увидим, что, вообще-то говоря, они покрывают значительную часть турецкой территории – это северная, восточная, юго-восточная и западная Турция. Более-менее сейсмически безопасными являются полоска Чёрного моря, район средиземноморских курортов от Антальи до Мерсина и отчасти центральная Турция. Все остальные территории являются сейсмически опасными, включая в первую очередь крупнейший город страны – Стамбул.
К слову сказать, землетрясение не в первый раз после 6 февраля 2023 года стало фактором внутренней политики Турецкой Республики.
Дело в том, что в 1999 году случилось очень масштабное землетрясение в районе города Стамбул. Тогда оказался подверженным землетрясению регион Мраморного моря, регион Измита, где сосредоточена значительная часть турецкой промышленности. И масштаб землетрясения был таков, что оно наложилось на экономический кризис тех лет и усугубило его.
Многие тогда отметили, что правительство Реджепа Тайипа Эрдогана в 2002 году пришло к власти именно «на землетрясении». И после масштабного землетрясения в феврале 2023 года начали раздаваться голоса в том духе, что «Эрдоган пришёл с землетрясением, с землетрясением он и уйдёт».
Но давайте с этим немножко разберёмся, «кто с чем пришел в итоге, и кто с чем остался», ибо результат известен: Эрдоган никуда не ушёл, а, напротив, остался на ближайшие 5 лет.
Сложно спорить с тем, что землетрясения в Турции – это фактор. И этот фактор уже второй раз за последние четверть века накладывается на внутриполитическую динамику с перспективой кардинально изменить расклад.
Евгений Сатановский: Если посмотреть на сейсмическую карту Турции, то просто видно, до какой степени крупные города Турции, включая, кстати говоря, Стамбул, находятся в сейсмоопасной зоне.
Иван Стародубцев: Что касается Стамбула, на протяжении всех последних лет – свидетельствую изнутри страны – турецкими учёными ведутся постоянные разговоры на ту тему, что в этом городе, выражаясь отечественным языком, «федерального значения», следует ожидать в обозримой перспективе очень серьёзное землетрясение.
Дальше идут рассуждения, как подготовить к нему Стамбул, город, где проживает, только по официальным данным, 16 миллионов человек. Эта цифра может быть и 20 миллионов с учётом приезжих, гостей, туристов, с учётом временно проживающих лиц. И как подготовить этот город, который строился на протяжении столетий, и как его защитить от надвигающегося, многократно предсказанного учёными крупного землетрясения?
Турецкое руководство и мэрия Стамбула озвучили не так давно планы на сей счёт, из которых стало понятно, что, чтобы подготовиться к землетрясению в полной мере, при сохранении нынешних темпов работ, Стамбулу нужно ни много ни мало сто лет.
Евгений Сатановский: Отличная тема. Вопрос только, есть они или нет эти сто лет? Боюсь, что нет.
Иван Стародубцев: Сто лет – это такой срок, которого ни у кого никогда нет. Тем более что учёные говорят о наступающем катаклизме уже в самые ближайшие годы, а не через столетие.
Так что Стамбул, увы, ещё много что ожидает. Именно поэтому мы регулярно обращаемся к нашим гражданам, которые покупают недвижимость в Стамбуле. Ну по крайней мере, если им так люб этот город… А не любить его – это надо иметь какую-то особую жизненную позицию. Вот я, допустим, не слишком люблю Стамбул, у меня по части турецких городов другие пристрастия. Но это моё личное дело. Большинство наших соотечественников всё-таки Стамбул любят.
И для любителей Стамбула, кому не терпится потратить деньги и купить там какую-то недвижимость, стоит всё-таки понять: у какого застройщика, что покупается, какие есть сертификаты, особенно сейсмозащиты? Понимать это надо ещё перед тем, как вкладываться в стамбульскую недвижимость. Крайне недёшевую, надо сказать.
Евгений Сатановский: Ну вы в основном – в Анкаре, которая всё-таки менее сейсмоопасная. И её это землетрясение 6 февраля, насколько я понимаю, затронуло в минимальной мере.
Иван Стародубцев: Землетрясение, о котором мы сейчас говорим, оказалось достаточно мощным даже по меркам привычной Турции.
В районе Кахраманмараша и Эльбистана случилось два подземных толчках магнитудой 7,7 и 7,8 балла соответственно, за которыми последовали постоянные, ежедневные, многократные афтершоки. Они продолжались не одну неделю в Турции. По окончательным данным, число этих афтершоков уверенно перемахнуло за тысячу. Получилось в итоге около 1,2 тысячи афтершоков.
Подземные толчки, как вода от брошенного в воду камня, расходились в разные турецкие стороны не один день и даже неделю. Доходили они и до столицы Анкары. Её тоже немного потрясло. Но тем не менее нестрашно, и не во всех районах города толчки ощущались.
Землетрясение оказалось крайне масштабным с точки зрения числа пострадавших. Более пятидесяти тысяч человек погибло, и это только согласно официальным данным. Ещё более семи тысяч человек умерло от полученных травм.
Об окончательности этой статистики говорить не приходится. Потому что, к примеру, немало людей пропало без вести, далеко ещё не все опознаны. Для сравнения, в результате последнего, похожего по масштабам землетрясения в 1999 году, число погибших оказалось где-то в 2–2,5 раза меньше, чем сейчас.
Про финансовый масштаб ущерба землетрясения 6 февраля существуют разные оценки. В итоге турецкое руководство оценило последствия в сумму больше 100 миллиардов долларов. Это около 11 % турецкого ВВП.
Тогда как землетрясение 1999 года… Ну там разные оценки были, но ни одни из них не были больше 20 миллиардов долларов.
То есть получается, что февральское землетрясение по сравнению с 1999 годом по жертвам масштабнее в 2–2,5 раза и с точки зрения финансовых потерь – в 5 раз «дороже» обошлось турецкой экономике.
И при этом надо очень чётко понимать тот момент, когда произошло землетрясение. А произошло оно как раз на выходе избирательной гонки в Турции на финишную прямую.
По графику президентские и парламентские выборы должны были быть проведены до 18 июня 2023 года. А землетрясение случилось 6 февраля, то есть чуть больше чем за три месяца до выборов. Надо ли говорить о том, что это стало одним из определяющих факторов в избирательных предпочтениях? Среди лично моих знакомых в Турции практически нет никого, у кого так или иначе кто-то не пострадал в этом землетрясении – родственники, друзья или друзья друзей.
Турция – это ведь страна, которая пронизана горизонтальными связями. Немного условно выражаясь «все всех знают». У людей – огромный объём постоянного социального общения между собой. Поэтому затронуто оказалось крайне много турок вот через эти, постоянно работающие горизонтальные связи. И крайне много людей после землетрясения погрузилось в атмосферу гнева и боли. Конечно же, когда человек испытывает гнев и боль, он склонен менять свою точку зрения на определённые вопросы или смотреть на какие-то вопросы попристальней.
Евгений Сатановский: Тут вопрос: кто виноват, как всегда? Потому что, насколько я понимаю, нарушения в строительных технологиях были во всех городах, за редчайшими исключениями.
Поэтому можно сказать автоматически, что во всем виноваты правительство и действующий президент. А можно подойти к этому куда более дифференцированно.
Иван Стародубцев: Продолжим статистику уже на предмет разрушений по опять же тем данным, которые на момент разговора есть: разрушено приблизительно 38 тысяч зданий, 20 тысяч зданий получили тяжёлые повреждения. Ещё где-то 205 тысяч получили повреждения лёгкие, но которые тем не менее предполагают ремонтные работы. Колоссальные, конечно, разрушения. Особенно когда смотришь на аэроснимки пострадавших районов.
В период первой недели января 2023 года я юго-восточные провинции Турции объездил на машине – от того самого многострадального Хатая, который очень серьёзно пострадал, до города-музея под открытым небом Мардина. А потом через Адыяман вернулся в Анкару.
Это тот самый треугольник (Хатай – Мардин – Адыяман), который наибольшим образом пострадал от февральского землетрясения.
Я могу вам сказать, что в этих провинциях удивительным образом сочетаются откровенно ветхое жилье и современные постройки. Было видно, что, допустим, тот же Хатай очень сильно нуждается в том, чтобы его привели в порядок.
Когда я там был и смотрел на окружающую действительность, прямо хотелось сказать: «Собянина на вас нет, чтобы разобраться с ветхим жильём».
С другой стороны, заметен и большой объём нового жилищного строительства.
Но что во всём этом самое интересное – так это то, что разрушилось ведь не только ветхое жильё, которое в городе откровенно бросалось в глаза, разрушилась также и немалая доля нового жилья, которое позиционировалось не просто как хорошее, а даже как жильё премиального уровня, какие-то люксовые жилищные комплексы, которые продавались туркам за совсем немалые деньги, и они от этого могли испытать иллюзию безопасности. Вот ведь в чём проблема.
Евгений Сатановский: Ну так строили по новым технологиям. И вот здесь я опять говорю: ребята, большой привет нашим новым строительным проектам в рамках реновации. У нас же старые советские ГОСТы почти ни в какой отрасли и сфере деятельности не работают. Мы всё пересматриваем, мы всё упрощаем, мы всем облегчаем жизнь.
Иван Стародубцев: Подчеркну, что характерно, в массе своей пострадали от землетрясения либо откровенно старые, ветхие здания, либо самое современное жилье. Жильё, которое было построено в 1980-х и 1990-х годах, как ни парадоксально, пострадало в меньшей степени.
Размытие стандартов, оппортунизм при строительстве, популярная «рентная» модель «куплю земельный участок – построю на нём что-то побыстрее – продам втридоро