Прежде всего надо сказать, что Ахмед-паша, несмотря на все расположение к нему султана Мурада, вряд ли бы осмелился сказать вслух такое, да еще и при свидетелях. Люди лишались голов за меньшие провинности. К тому же взяточничество появилось в Османской империи чуть ли не с момента ее основания. А Синан-паша (именно он, а не Ахмед-паша) сделал из неблаговидного поступка обычай. Если прежде взятки старались давать и брать тайно, то теперь это делалось в открытую и всем было известно, что сколько стоит.
Вот пример, наглядно характеризующий наглость и алчность Синана-паши. В начале 1581 года к нему прибыли послы персидского шаха Мухаммада Худабенде с предложением перемирия (о войне с персами будет сказано чуть позднее). Шах хотел заключить перемирие на выгодных для него условиях, сохранив свои владения в тех границах, которые были определены в правление султана Сулеймана Первого. Такое перемирие было невыгодным для османов, и вообще они как побеждающая сторона могли рассчитывать на значительные территориальные приобретения. Но Синан-паша согласился с предложением шаха и попытался убедить султана (точнее – Нурбану-султан) заключить мир на таких условиях. Нурбану-султан возмутилась, назвала Синана-пашу изменником и потребовала от сына казнить его. Но благодаря заступничеству Сафие-султан Синан-паша сохранил не только голову, но и должность. Однако в конце 1582 года Нурбану-султан все же добилась смещения Синана-паши и высылки его из Стамбула. Великим визирем стал Сиявуш-паша Канижели, женатый на дочери Нурбану-султан…
Дальше можно не утомлять себя перечнем имен и дат, ведь и без того все понятно. За спиной султана Мурада Третьего, самоустранившегося от управления государством, его мать и его жена плели интриги друг против друга, стараясь назначать на высшие посты в государстве своих ставленников. Визири подбирались по своей преданности одной из сторон, а другие качества имели небольшое значение. Визири понимали, что они долго на своей высокой должности не продержатся, и потому думали не о благе государства, а о том, как угодить своей покровительнице, а также о том, как бы потуже набить свою мошну. Могла ли империя процветать при таких правителях? Конечно же не могла.
Кризис тимарной системы землевладения и его последствия. Джелялийская смута
Во второй половине XVI века кризис тимарной системы, то есть земельных наделов, предоставляемых в качестве вознаграждения за службу султану, продолжал углубляться. В эпоху развитых товарно-денежных отношений служебные наделы перестали удовлетворять османских феодалов. С одной стороны, возросли их потребности. Времена военного аскетизма остались в прошлом, феодалы все больше и больше тяготели к роскоши, а для удовлетворения этой потребности требовалось много денег, которых служебные наделы дать не могли. Для того, чтобы земля приносила бо́льшую прибыль, в нее нужно было вкладывать крупные средства, но никто не хотел заниматься развитием принадлежавших султану наделов, которые в любой момент могли быть отобраны. Феодалам хотелось иметь свои собственные земельные владения, которыми можно распоряжаться по своему усмотрению и которые можно было бы передавать по наследству. С другой стороны, потребность в увеличении доходов от земли обуславливалась оскудением военной добычи, которая в прежние времена была основным источником дохода османской знати (войны велись далеко не с той интенсивностью, что прежде, и все бо́льшая часть добычи отбиралась в султанскую казну).
Если феодалам бесконечные войны приносили прибыль, то крестьян они разоряли, потому что поборы на военные нужды были очень велики, а взамен крестьяне ничего не получали. Торговля со временем тоже начала приходить в упадок, потому что после открытия Америки главным торговым направлением стало атлантическое, а не левантийское. Феодалы стремились выжимать как можно больше денег из крестьян, что усугубляло бедственное положение последних и приводило к восстаниям, а также всеми способами пытались перевести служебные наделы в личные, наследственные. За соответствующую взятку или при наличии влиятельных связей это можно было сделать. В результате султаны беднели, их казна оскудевала, а верхушка знати богатела и чувствовала себя независимой. Устои государства расшатывались, и с этим ничего нельзя было поделать, потому что центральная власть продолжала ослабевать.
Помимо феодальной знати, земельные наделы активно прибирали к рукам разбогатевшие торговцы. Схема была простой – за взятку приобреталась должность в государственном аппарате, дающая право на получение тимара, а затем этот тимар (опять же за взятку) оформлялся в личное владение.
В то же время честным служакам тимары приносили мало прибыли, и служить за земельный надел стало невыгодным. Для примера, в XVI веке на годовой доход со среднего надела можно было приобрести семь или восемь лошадей. Достойно жить с большой семьей на эти деньги было невозможно, на богатую военную добычу рассчитывать не приходилось… Что оставалось делать? Искать побочные доходы от службы, то есть брать взятки. Следует учитывать особенности государственной службы в Османской империи. Если в европейских странах провинившийся чиновник или военачальник изгонялся со службы, то османский чиновник за небрежение или иные служебные проступки запросто мог лишиться жизни. Примером может служить хотя бы Ферхат-паша, дважды занимавший должность великого визиря при Мураде Третьем и оставшийся на ней при его сыне и преемнике Мехмеде Третьем. Несмотря на то что Ферхат-паша пользовался расположением валиде Сафие-султан, он лишился жизни из-за происков более сильного конкурента – Коджа Синан-паши, который подготовил его устранение для того, чтобы в очередной раз стать великим визирем.
Кризис усугубился значительным падением стоимости акче, вызванным поступлением больших количеств дешевого серебра из Америки. Поступления с тимаров остались прежними, но государственные налоги возросли примерно вдвое, а рыночные цены – вчетверо. В результате сипахи, бывшие основными держателями тимаров, стали терять интерес к своим наделам и к султанской службе. Получила распространение такая, немыслимая в прежние времена, практика, как выставление вместо себя наемников, нанятых из числа бедняков или даже христиан, которые не отличались высокой лояльностью. Все это не преминуло сказаться на качестве султанского войска.
Практика сдачи государственных земель на откуп, посредством которой правительство пыталось пополнять казну наряду с увеличением налогов, не принесла ожидаемых выгод. Откупщики норовили отобрать у крестьян последнее, но передавали в казну малую часть от того, что причиталось. В поисках лучшей доли крестьяне бросали свои разоренные хозяйства и уходили в города, но города не могли принять и прокормить всех желающих. Правительство пыталось нанимать из числа этих оставшихся не у дел переселенцев иррегулярное войско, но попытка решения одной проблемы породила другую, еще более крупную. По возвращении из походов эти наемники, называемые «левендами», отказывались сдавать оружие и расходились по стране, надеясь поступить на службу к крупным феодалам или высокопоставленным чиновникам. Те, кому не посчастливилось устроиться на службу, становились разбойниками. Со временем слово «левенд» стало синонимом слова «разбойник». Получилось как в пословице: «Позвали лису для того, чтобы прогнать мышей, а она всех кур передушила».
Во второй половине XVI века по Анатолии прокатилась череда крупных восстаний. В 1596 году смута, получившая название «джелялийской», перекинулась из Анатолии на Северный Ирак и Сирию. Основу восставших составляли недовольные крестьяне, но руководили ими сипахи, лишившиеся своих тимаров по различным обвинениям (в основном по обвинению в дезертирстве). Руководителями восстания стали два брата – Абдулхалим по прозвищу Кара Языджи и Дели Хасан. Они вели себя не как бунтовщики, а как правители – устанавливали на захваченных территориях свою власть, издавали указы, назначали чиновников, собирали налоги. В 1602 году, после смерти Кара Языджи, руководство восстанием перешло к Дели Хасану, которому правительство пообещало должность паши Боснии в обмен на прекращение сопротивления. Как ни странно, но Дели Хасан поверил обещанию и в 1605 году сложил оружие, после чего был казнен.
К анатолийским смутам добавлялись восстания среди покоренных народов, в основном среди христиан. Не успевали власти погасить выступление болгар, как восставали валахи, а за ними подтягивались сербы. Для поддержания порядка в империи требовалось все больше войска, а ряды сипахов все редели и редели. Правительство стремилось компенсировать эту потерю увеличением численности регулярных войск, в первую очередь янычарского корпуса. Но янычары, привыкшие бунтовать по любому поводу, сами по себе представляли для центральной власти не меньшую опасность, чем восставшие анатолийские крестьяне, сербы или, скажем, шииты, особенно с учетом того, что восстания происходили вдали от столицы, а янычары бунтовали в центре Стамбула, рядом с султаном.
Стоит ли после этого удивляться тому, что в правление Мурада Третьего и его сына Мехмеда Третьего великие визири менялись один за другим, чаще, чем красавица меняет свои наряды? И толку от этого было мало, а если уж говорить начистоту, то совсем не было.
Завоевания времен правления Мурада Третьего
Начнем с плохого – в 1571 году османский флот потерпел сокрушительное поражение от объединенного флота католических европейских государств Европы в морской битве при Лепанто. Из 277 османских кораблей было потеряно (потоплено или захвачено противником) 224! Потери противника при этом составили всего 15 галер. Правда, флот был быстро восстановлен, а в последующие годы османам удалось завоевать Кипр, находившийся в руках венецианцев (1573), и изгнать из Туниса испанцев (1574), которые постоянно туда вторгались, считая эти земли своими. Турецкие историки любят приводить фразу, сказанную великим визирем Мехмед-пашой венецианскому послу: «У Лепанто вы нам всего лишь подстригли бороду, а вот мы отрубили вам руку, захватив Кипр». Но так или иначе, разгром при Лепанто был тревожным звонком, которому в Стамбуле не придали значения.