— Чего же ты? — сказал Олег Сереже, когда Лара Николаевна отошла. — Ведь мы премии почти наверняка не получим.
— Видишь ли, — Сережа взял Олега под руку, — не все в жизни измеряется деньгами.
Признаться, уж чего-чего, но этого Олег от Сережи не ожидал.
— Спасибо, старик! — сказал Олег, пожав Сереже руку.
— А, чего там! — И Сережа виновато глянул на Олега, будто до этого все время обманывал его.
Когда Олег заглянул в комнату, Сережа уже сидел на табуретке, болтал ножками, словно никуда отсюда не уходил.
Вернулся Юра Белогрудкин, провожавший гостей. Он и Прищепков стали добрыми друзьями.
— Как, угостил академик коньячком? — поинтересовался Сережа.
— Ха-ха-ха! Я в рабочее время не пью. Хотя академик за мной бежал и долго уговаривал.
Несколько позднее появилась Гвыздя. Пекка Оттович поручил составлять список, кто и сколько отработал выходных дней. Она ото всех демонстративно отворачивалась, никого не желая замечать. А за ней пришел и сам Сухонин.
— Надо отработанные выходные отгулять в ближайшие дни. Есть такой приказ по институту, делать это сразу, не позднее чем в две недели. Посему я предлагаю с этим не мешкать, а взять отгулы буквально назавтра. Устроить «день здоровья». Пока есть свободное время.
Он вел себя так, будто ничего особенного не случилось. И Олега поразило: неужели ему хочется устраивать это именно теперь?
«День здоровья» — название неофициальное. Тоже пошло от профессора Бэмса. Но оно привилось. Такие отгульные дни старались использовать для коллективных поездок за город, на природу. Зимой — на лыжную базу, летом — в Кавголово, там устраивали заплыв на байдарках на озере Хеппо-ярви.
Но сейчас уж очень неподходящая для «дня здоровья» выдалась погода. Зима — не зима, и лето — не лето. Хотя по календарю числился декабрь, самый студеный месяц, но с погодой творилось что-то неладное. Выпадал снег, держался несколько дней, и опять наступала оттепель. Иногда с утра подмораживало, под ногами хрустел ледок, а к обеду опять начинал лить дождь. Машины месили раздрябший снег, разбрызгивали его, словно манную кашу. В том месте, где только что прошло колесо, следом, как по арыку, устремлялась вода.
Поэтому договорились поехать куда-нибудь в один из пригородных парков, погулять там, сходить во дворец-музей. Выбор пал на Павловск.
Но им повезло: в тот день слегка приморозило.
Инна приехала с Мишкой, который не захотел оставаться дома, когда узнал, куда она едет. Он обрадовался, увидев Олега.
Кажется, ему польстило, когда Олег, как со взрослым, поздоровался с ним за руку. Мишка старался посильнее сжать Олегу руку, чтобы тот вскрикнул от боли, но этого не получилось. И Мишка с завистью посмотрел на Олега.
Их небольшую группу возглавил Пекка Оттович. Он поехал вместе со всеми.
Несколько часов они гуляли в Павловском парке, а затем Пекка Оттович предложил пешком пройтись до города Пушкина.
— Вы ведь здесь, наверное, никогда еще не ходили?
— Нет. Пошли! — первым радостно отозвался Мишка.
Оказалось, что от Павловска до Пушкина не так и далеко.
Олег никогда прежде не ходил здесь, хотя сколько раз ездил и в Павловск, и в Пушкин.
От железнодорожной станции шли просторной поляной, или, точнее, полем, которое огибала липовая аллея. Возможно, по ней когда-то ездили в каретах. По обе стороны ее деревья стояли все старые, неухоженные, о ноздреватыми, темными стволами.
Олег приметил, что Мишка забегает вперед и плутовато оглядывается на него, зовет за собой. Как только они опередили остальных и никто их не мог услышать, Мишка потянул Олега за руку, чтобы тот пригнулся. Олег заранее ждал от него какой-нибудь шкоды, но от того, что на этот раз спросил Мишка, он остановился, словно споткнулся.
— Вот вы и не знаете того, что я знаю. Знаете, да?.. А как дети родятся?..
— Что у вас такое? — спросила Инна, заметив, что у них что-то произошло. — Секреты?..
А Мишка, убежав вперед, уже принялся карабкаться на дерево.
— Осторожно, не упади! — предупредил Сережа Маврин.
Ветка, за которую уцепился Мишка, сломалась, и он грохнулся на землю.
— А-а! — вскочив, попытался сгоряча бежать Мишка, но тут же сел и зарыдал, двумя руками держась за бок. Прикрывал разодранную куртку.
— Доигрался! — сказала Инна. — Показывай, что такое?..
— Не-ет!.. Вот здесь!.. Больно!.. — Инна пыталась посмотреть, что произошло, но Мишка не давался. — Больно!.. Не надо!
Наконец общими усилиями с него сняли куртку. Задрали рубашку. У Мишки был сильно оцарапан бок.
— Ребра целы? — спросила старавшаяся казаться спокойной Инна.
— Не знаю! — ныл Мишка.
— Скорее к врачу! — суетился Сережа.
— Куда?
— Куда-нибудь. В поликлинику или в травматологический пункт.
На одной из ближайших улиц они отыскали больницу. Там в приемном покое врач-хирург осмотрел Мишку и сказал, что не произошло ничего особенного. Обычная царапина. Смазал рану иодом, залепил пластырем. Пока осматривали рану, накладывали пластырь, Мишка морщился и тихонько постанывал.
— А мне и не больно, — шепнул он Олегу, как только вышли на улицу. — Это я нарочно плакал, чтобы мама за куртку не ругала.
— Что, поедем домой? — спросил Пекка Оттович. — Как? — похлопал он Мишку по плечу.
— Нормально!
— Тогда пойдем перекусим.
Зашли в первую попавшуюся столовую. Добавили стульев, сели за один стол.
— Возможно, бутылочку «сухаря»? — предложил Пекка Оттович. — По такому поводу.
Это дело поручили Белогрудкину. Он принес бутылку «Алазанской долины», фужеры. Мишке шоколадку.
— Тебе как пострадавшему.
Откупорив бутылку и разлив вино по фужерам, Пекка Оттович предложил тост:
— За успех!
— За успех!
— Да… — словно только сейчас вспомнив, воскликнул Пекка Оттович. — Я совсем и забыл! Юра, прочитай-ка записку от Прищепкова, которую он тебе вчера передал, когда ты ходил его провожать.
Белогрудкин достал очки в роговой оправе. Надел их. И развернул записку:
— «Через неделю ждем вас в Москве. Прищепков».
Все молчали. Молчал и Олег. Он наконец понял, почему Пекка Оттович предложил именно на сегодняшний день отгул. Потому что может произойти так, что только эта неделя окажется свободной.
«Ай да Пекка Оттович! Ай да хитрован!» — в который раз восхищался Олег начальником.
С вокзала Олег провожал Мишку и Инну. В электричке, когда подъезжали к городу, Мишка начал жаловаться, что у него опять разболелся бок. Поэтому взяли такси. Оказавшись в машине, Мишка несколько успокоился.
Когда проезжали через один из перекрестков, Мишка хитро улыбнулся, подтолкнув Олега. В этом месте трамвайные пути поворачивали на Турухтанные острова.
Олег глянул в ту сторону, и ему разом припомнилось все происшедшее в последние два дня. И неожиданное признание Даши, известие об отказе Сережи Маврина перейти в лабораторию Лары Николаевны, записка от Прищепкова, которую не разглашал до определенного времени Пекка Оттович.
«Вот они, Турухтанные острова! Они рядом с нами, но всякий раз мы открываем их заново».
— Успели! — радостно вздохнул Мишка, когда они подъехали к дому. Оказывается, он всю дорогу смотрел на часы на приборной доске перед шофером. — В восемь по телику передача «Человек и закон».
Так вот почему в электричке у него так разболелся оцарапанный бок!
— Ма, я к Сереге пойду телик посмотрю.
Мишка убежал, а Инна стояла у окна, опершись о подоконник, и смотрела на улицу. Зябко куталась в пуховый платок. Олег подошел и хотел ее обнять.
— Не надо, Олег, — сказала она.
— Я не могу без тебя, понимаешь? Давай запишемся.
Она продолжала смотреть на улицу.
— Я твердо уверена, из этого ничего путного не выйдет. Есть семьи, в которых муж и жена живут всю жизнь и царапаются, что кошка с собакой. И самое страдное, чего я никогда не понимала и, наверное, так и не пойму, — почему они не разведутся? Что удерживает их? Неужели такая жизнь им доставляет удовольствие?.. Тебе тяжело будет со мной.
— Ну и пусть.
— Подумай, не торопись…
Она не отстранилась от Олега, но и не подалась навстречу.
Машина времени
Всякий раз, когда после длительного отсутствия возвращаешься в город, в первые дни поражают многолюдье его улиц, суетливость, озабоченность прохожих. Все куда-то спешат, троллейбусы и автобусы переполнены, пассажиры стоят, прижавшись спинами к дверям. Когда на остановке двери открываются, на тротуар вываливает толпа, такая же встречная ждет, когда приехавшие выйдут, чтобы ринуться на место ее. А к остановке еще бегут и бегут. И удивляешься, откуда столько людей? Чего беспокоятся? Куда спешат?
Но для этого предварительно надо полгода пробыть в командировке в таком месте, как мыс Шаман. Антон Васильевич Колюзин только что вернулся оттуда. В одну сторону до бесконечности — океан, в другую — тайга. Когда на вертолете подлетаешь к мысу, то еще издали видишь на берегу мрачную скалу. Лес не добирается до ее вершины. На ней — кажущаяся спичечным коробком бревенчатая избушка метеостанции. Вертолет, натужно тарахтя, медленно ползет вверх, и тень от него, уменьшаясь, стрекозкой скользит по бурой прибрежной полосе, по скалам. Наконец вертолет зависает над площадкой возле метеостанции, чуть поодаль — покосившаяся банька, погреб, отгороженные забором из штакетника десятка полтора антенн на растяжках.
Из метеостанции, даже если закрыть двери и окна, днем и ночью слышен неумолчный гул океана. Он идет не от подножия скалы, где пенится прибой, над которым, надсадно крича, тучами мечутся чайки, а от горизонта, откуда катятся к берегу водяные валы.
А если посмотреть в бинокль в другую сторону, то можно увидеть, как в таежном распадке медведица водит медвежат. Сложишь ладони рупором и крикнешь — медвежата поднимут головы, долго смотрят, пытаясь определить, откуда донесся звук…