– Очень любезно с твоей стороны, что ты обо мне вспомнил, – отозвалась она. – Я наговорила ужасных вещей.
– О чем ты?
– О нас с тобой. Я сказала тебе ужасные вещи.
– Это мне следует извиняться. Но сейчас это неважно, я рад, что ты пришла.
Это была правда. Он действительно испытывал восторг от встречи и искренне сожалел о случившемся тем вечером.
– Я переехала к бабушке, – сообщила Цзяцзя, сделав глоток вина, и поняла, что Лео ждет ее реакции.
Она ожидала другого вкуса, но все равно не казалась недовольной.
– Что ты сделала с картиной, на которой изображена лошадь? Которая висела над диваном? – спросил Лео.
– Забрала с собой. Она занимает уйму места. Так ты простишь меня за те ужасные слова, что я сказала?
– Возможно, мне следовало все хорошо обдумать, прежде чем устраивать встречу с родителями. Это был опрометчивый шаг.
– Я рада, что с ними познакомилась.
В памяти Лео всплыл образ Цзяцзя, рассказывающей о своей матери. Темные глаза любимой светились, как мокрые камешки в хрустальных водах ручья.
– Кстати, о твоей матери, – произнес он. – Где она?
Цзяцзя на мгновение задумалась над вопросом, а затем, отвернувшись, прошептала:
– В месте, возможно, лучшем, чем наше.
Потом что-то вспомнила и полезла в бумажный пакет, который принесла с собой.
– Ты был в Чунцине? Моя мама купила его в Чунцине много лет назад. – Она достала маленький бумажный фонарик. – Я подумала, в твоем баре он будет выглядеть очень мило.
Некогда овальный фонарь, похоже, был ярко-оранжевым, но со временем бумага стала коричневатой, что придавало вещице скромное очарование.
– Я не могу его принять, – запротестовал Лео.
– А… значит, ты от него отказываешься? – пробормотала Цзяцзя. – Понимаешь, я просто не могу видеть, как он висит в моей старой комнате, такой безжизненный и печальный.
Лео обернулся к залу: его внимание привлек один из посетителей. Человек допил коктейль и поставил бокал на стойку.
– Госпожа У, как хорошо, что я вас здесь встретил, – произнес он.
Его появление удивило Цзяцзя.
– Прошу прощения за тон во время последнего разговора, госпожа У. Возможно, я был немного пессимистичен, – продолжил мужчина. – Сегодня днем мне удалось найти для вас жильцов. Арендная плата, на которую они согласились, не так высока, как за другие квартиры в вашем доме, но и не так уж мала. Думаю, вы останетесь довольны.
– Это мой агент по недвижимости, – сказала Цзяцзя Лео.
– Приятно познакомиться, – проговорил мужчина.
Лео крепко пожал протянутую руку, пообещал Цзяцзя оставить пока фонарь у себя, извинился и вышел из бара. На улице он посмотрел на дом Цзяцзя, стоявший через дорогу, пересчитал этажи и нашел окно ее спальни. Он вспомнил, когда там в последний раз горел свет. Больше недели назад. Мучимый любопытством, Лео тогда страстно желал узнать, куда она запропастилась.
Когда он зашел в бар, агент уже вернулся к своей спутнице, оставив Цзяцзя разглядывать отпечатки своих губ на бокале с вином.
– Скажи мне, с каких пор мы стали такими чужими? – спросила она у Лео, по-прежнему не поднимая глаз от бокала.
– Мы никогда и не становились чужими. Мы всегда ими были.
Он тихо вздохнул – решительно и твердо.
– Я вижу, ты все еще на меня сердишься, – отметила она.
Лео представил себе Цзяцзя обитательницей заоблачной деревни, откуда виден весь мир, в котором живет он. Ее глаза видели все, но их взгляд не останавливался ни на чем конкретном.
– Ты иногда чувствуешь, будто с тобой… – проговорила она, постукивая указательным пальцем по бокалу с вином, – когда с тобой что-то случается, глубоко внутри тебя происходят какие-то перемены? Ты ничего не можешь с этим поделать и задаешься вопросом, тот ли ты человек, которым хочешь быть. Поэтому ты ничего не делаешь и просто размышляешь, нравится ли тебе твое новое «я», пока с тобой не случится что-то еще, и тогда все начинается заново. Ты когда-нибудь это чувствовал? Если бы я встретила тебя до того, как вышла замуж за Чэнь Хана…
Лео уронил громко звякнувшие грязные стаканы, которые держал в руках, в раковину, и перебил Цзяцзя.
– А тебе не кажется, что иногда нам просто необходимо любить, причем самым простым способом? – спросил он.
Цзяцзя впервые за вечер полностью сосредоточила внимание только на нем. Он пристально посмотрел ей в лицо и заметил внезапный прилив эмоций. Ее глаза были черные, очень черные, и Лео подумал, что никогда прежде не видел таких прекрасных печальных глаз.
– Знаешь, что я сегодня решила? – проговорила Цзяцзя решительным тоном. – Я еду в Тибет.
– И ты пришла попрощаться, – рассудил Лео, удержавшись от вопроса, зачем она едет в Тибет.
Верно, у нее были свои причины. Причины, не имевшие к нему никакого отношения.
Она отвела взгляд и посмотрела в угол зала.
– Должен ли я тебя ждать? – спросил Лео.
– Думаю, тебе следует оставить попытки связать свою жизнь с моей. Я этого не хочу. – Она залпом допила остатки вина и начала снова наполнять бокалы. Она наливала, а он лишь смотрел на ее руки. – Выпей со мной сегодня вечером. – Она коснулась его бокала краем своего. – Давай запомним эту ночь как счастливую.
Было воскресенье, в баре никого не осталось. Агент по недвижимости заплатил по счету и ушел, сообщив Цзяцзя, что пришлет договор аренды чуть позже. Лео запер двери. Он снял галстук-бабочку и сунул его в сумку, не сложив, как обычно.
Всю ночь они больше пили, чем беседовали. Когда они все-таки разговаривали, Цзяцзя смеялась самым искренним смехом, который Лео от нее слышал. Она зашла за барную стойку, где стала перебирать бутылки с виски, а затем порылась сумке Лео, вытащила галстук-бабочку, повязала себе и сделала селфи на его телефон. Она казалась ему более знакомой, чем прежде. Он стал жалеть о жизни, которую не прожил с ней, и о вечерах за освещенными окнами их квартиры, которые они не провели вместе.
Они слушали на телефонах диско и танцевали под него. В какой-то момент Цзяцзя стала подшучивать над Лео из-за того, что у него в баре только диски с джазом.
– Как можно танцевать под эти песни? – проговорила она, перебирая его коллекцию.
Когда же в окно заглянули первые лучи солнца, он проводил ее до дверей и сказал, что любит.
– А как сильно ты меня любишь? – спросила она в ответ.
– Не знаю.
– Прекрасно.
Она завязала волосы в пучок и направилась к станции метро.
Вернувшись в бар, Лео вымыл и протер все бокалы, кроме того, которым пользовалась Цзяцзя. Он долго сидел в самом конце стойки и держал в руках ее бокал. Когда, наконец, почувствовал, что его одолевает сон, Лео тщательно вымыл бокал и повесил его над стойкой бара вместе с остальными. Затем поставил фонарь Цзяцзя на маленький столик в углу бара и пошел домой, чтобы заснуть крепко и надолго.
Когда Цзяцзя вернулась к бабушке, там полыхал аквариум. С одной его стороны к потолку поднимались языки пламени высотой с ребенка. Кораллы раскачивались из стороны в сторону, а рыбки продолжали вяло и бесцельно блуждать между ними, ничего не замечая.
Цзяцзя бросилась на кухню в поисках емкости для воды. Бабушка промывала рис и, как ее рыбки, не имела о происходившем ни малейшего представления. Цзяцзя вытащила из-под раковины ведро, опрокинув при этом бутыль с жидкостью для мытья, наполнила ведро водой и потащила его в гостиную. Там она окатила аквариум, пролив половину на себя. Вода, казалось, немного успокоила пламя, и Цзяцзя снова побежала на кухню. К этому времени бабушка вышла оттуда и принялась кричать.
– Скорее, скорее, скорее! – повторяла она, стараясь как можно быстрей ковылять по коридору.
Тетя вышла из своей комнаты, увидела пылающий аквариум и сразу же побежала в ванную еще за одним ведром, одновременно крича бабушке, чтобы та не мешала. Цзяцзя не знала, сколько ведер они выплеснули на аквариум. Она задыхалась, руки больше не хотели подниматься. Собрав остаток сил, тетя опорожнила последнее ведро, и пламя погасло.
Цзяцзя обесточила аквариум, и синий флуоресцентный свет погас, отчего рыбки и кораллы стазу стали темными и тусклыми. Три женщины устало стояли вокруг аквариума, не говоря ни слова.
Глава 10
Тетя и бабушка по ночам стали спать по очереди. Как они говорили, чтобы быть уверенными, что кто-то не спит, на случай, если в аквариуме снова вспыхнет огонь. Днем пришел электрик и установил, что причиной пожара стала старая розетка. С тех пор, хотя проводку заменили, тетя по несколько часов расхаживала по гостиной взад-вперед, пока около двух часов ночи не заступала на вахту ее мать-старушка.
Цзяцзя должна была закончить работу для госпожи Вань. Беспокойство тети и бабушки ее угнетало, и она нуждалась в деньгах на путешествия. Но когда Цзяцзя позвонила, чтобы договориться, госпожа Вань сообщила, что находится с детьми в Америке и ей очень жаль, что она не может присутствовать при завершении картины.
– Но горничная будет дома, – добавила она.
Когда Цзяцзя приехала, кроме горничной, она застала мужа госпожи Вань, который сидел на диване, пуская кольца табачного дыма. Увидев его наедине с бронзовой пепельницей, полной окурков сигарет «Юнь Янь», скорлупы грецких орехов и использованных салфеток, она удивилась. Насколько Цзяцзя знала, муж не был домоседом и никогда не бывал дома днем. Его конский хвост был завязан ниже обычного, но все равно открывал несколько седых прядей за ушами. Борода, казалось, стала еще длиннее.
– Простите за беспорядок, я не знал, что вы придете, – извинился он, смущенно улыбнувшись, вытряс пепельницу, вымыл для Цзяцзя несколько гроздей винограда, положил на тарелку и поставил на обувной шкафчик в прихожей.
– Я не хотела делать такой большой перерыв, – извинилась Цзяцзя. – Простите, но я, кажется, никогда не спрашивала вашего имени.
– Меня зовут Ду Фань, но можете звать меня Старина Ду. И с вашей картиной нет никакой спешки. Можно не торопиться.