– Он мертв, – отрезала она и забралась в джип.
– Это верно, – произнес Жэнь Ци тоном, который люди используют, когда чего-то не понимают, но боятся переспросить.
Он захлопнул за ней дверцу и отступил на шаг от машины. На его губах появилась сдержанная улыбка.
Ти-Эс завел мотор и с трудом развернулся на узкой дороге. Перед отъездом Цзяцзя успела мельком взглянуть на поле, где меньше суток назад Дед посадил тюльпаны. На поле действительно не было ни одного листика, хотя Дед сажал там цветы уже много лет. Как только они добрались до поворота дороги, крестьянские дома стали исчезать один за другим, пока деревня, наконец, совсем не пропала из виду. Началась восьмичасовая поездка по серпантину горных дорог, поездка, располагающая к медитации. За левым поворотом следовал правый, снова и снова, пока они не потеряли счет, сколько поворотов уже сделали и сколько еще осталось. Через некоторое время стало казаться, будто они все время едут прямо и движется не машина, а дорога под ними.
Цзяцзя возвращалась домой, и ее мысли тоже начали возвращаться в Пекин, к Лео. Она достала телефон и лишь тут поняла, что с момента их последней встречи Лео ей не писал. Она представила себе его в баре, с зачесанными назад волосами, в галстуке-бабочке, выжимающего лимоны. Когда в последний раз чей-то образ приносил ей столько утешения? Мысль заставила ее ужасно заскучать по нему.
В самом деле, сколько они не виделись? Подсчитав время, понадобившееся, чтобы закончить картину госпожи Вань и приобрести билеты, Цзяцзя поняла: разлука с Лео длилась больше месяца. На прощание она попросила Лео не ждать, и это было правильно с ее стороны. Но сейчас хотелось рассказать ему обо всем: о фигуре человека-рыбы, о рассказах, которые она слышала, о луковицах тюльпанов, о писателе, с которым она познакомилась, о фотографии.
Дорога продолжала выписывать кружева вокруг гор. Что, если Ти-Эс заснет? Машина упадет с обрыва, и оба они погибнут. Скорее всего, никто не найдет их в этих затерянных горах, и их разложившиеся тела смешаются с землей. Если Лео действительно ждет ее возвращения, она разочарует его.
Внезапная потребность в Пекине царапнула сердце. Она должна снова оказаться в одном городе с Лео. Ей требуется знать: если она пойдет в нужном направлении, то найдет его. Мысли громоздились, подобно согретым солнцем камням. Она закрыла глаза и попыталась успокоиться.
Глава 16
Цзяцзя подошла к двери квартиры отца, нажала на кнопку звонка и глубоко вздохнула.
Когда самолет приземлился, она подумала было зайти в бар Лео, но вместо этого взяла такси и прямо из аэропорта поехала к отцу. Она не была там больше двух лет. Ей хотелось спокойно поговорить с отцом о его женитьбе и сказать, что вернет деньги. Цзяцзя не хотела быть ему обязанной. Поскольку отец теперь был женат на Сяо Фан, она представляла себе, что квартира будет тщательно украшена вазами с цветами, яркими покрывалами, фотографиями в рамках и, кто знает, возможно, она застанет там даже толстую пятнистую кошку.
Дверь была цвета черного чая. Она медленно открылась, и на пороге появился отец в голубой пижаме с номером «Жэньминь жибао» в руке.
– Цзяцзя! – Увидев дочь, отец распахнул дверь. – Я и не знал, что ты вернулась, – весело добавил он, подняв седые брови.
Даже Цзяцзя была поражена, насколько искренне он обрадовался. Она заставила себя улыбнуться и втащила чемодан в квартиру.
– Я решила зайти, – проговорила она. – Спасибо за деньги. Сяо Фан сказала, что они от тебя. Я ими не воспользовалась и хотела бы вернуть.
– Оставь. Я знаю, они тебе понадобятся, – сказал отец.
Он наклонился и пошарил в обувном шкафчике в поисках тапочек.
– Я могу остаться в носках, – предложила Цзяцзя и села на стул, чтобы развязать шнурки. – Я нашла жильцов в свою квартиру, так что деньги у меня будут.
– Ты простудишься. Ноги не должны мерзнуть. Сяо Фан всегда велит соблюдать осторожность. Вот, держи.
С этими словами отец поставил перед Цзяцзя красные тапочки. Он повернулся и пошел в гостиную, и она обратила внимание на его спину. Если бы у нее был контрольный список симптомов старения, там оказались бы отметки в каждой графе. Отец похудел, несмотря на небольшой обвисший живот. Раньше он всегда держал спину прямо, но сейчас немного сгорбился, и в результате шея вытянулась вперед. Кожа на руках была морщинистая, в темных пятнах.
Сяо Фан не было дома, но ее присутствие чувствовалось повсюду. На сандаловых книжных полках над диваном стояло несколько справочников по народной медицине. Отец Цзяцзя читал только книги по истории и философии. Пульты от телевизора, DVD-плеера и проигрывателя ровно лежали на чайном столике, как солдаты, спящие в палатке полевого лагеря. В углу комнаты Цзяцзя увидела зеленый коврик для йоги, аккуратно свернутый и прислоненный к стене. В комнате пахло эфирными маслами. Похоже, лимоном или лаймом.
«Забавно, – подумала Цзяцзя, – что женщина может так легко завладеть жизненным пространством мужчины».
– Не хочешь сходить куда-нибудь поужинать? – спросил отец, но тотчас передумал и предложил: – А впрочем, почему бы нам не остаться дома? Сяо Фан уехала на выходные, но я что-нибудь приготовлю.
– Может, лучше я? – спросила Цзяцзя.
Она не знала, что отец умеет готовить, и не припоминала, чтобы когда-нибудь ела блюда, им сделанные.
– Я весь день не двигался! – воскликнул он, толчком плеча усадил дочь на диван, а затем протянул ей один из пультов, тот, что лежал посередине. – Посмотри телевизор или вздремни. Чай под столом.
Она посмотрела на часы. Было десять минут шестого.
– Пойду куплю продуктов, – поспешно объявил он и отправился в спальню переодеваться. – Если хочешь, можешь приготовить рис! – крикнул он оттуда.
Вскоре отец появился в простой футболке и черных брюках. После того как он, взяв ключи от машины, закрыл за собой дверь, Цзяцзя нашла в кухонном шкафу пакет риса, отмерила порцию на двоих, промыла три раза и включила плиту. В гостиной зазвонил телефон, и она машинально бросилась к нему, а потом какое-то время смотрела на аппарат, не в силах решить, стоит ли брать трубку. Что, если это Сяо Фан? Разговаривать с ней не хотелось. В конце концов, сказала себе Цзяцзя, если человек на другом конце провода продолжает звонить после пяти гудков, ситуация чрезвычайная и нужно ответить.
После трех гудков телефон замолчал. Цзяцзя еще несколько секунд смотрела на него, на случай, если кто-то позвонит снова, но ничего не произошло. Она с облегчением села на диван и достала фотографию, привезенную из Тибета. Даже со спины она могла сказать, что мужчина был молод. А женщина казалась легкой, как листик. Цзяцзя с трудом могла представить, что внутри нее развивается еще одно живое существо.
Потом Цзяцзя решила принять душ. Так восхитительно было встать под горячую воду в гостевой ванной и тщательно вымыться. Она уже несколько дней не принимала настоящий душ. С тех пор как она приехала в родную деревню Ти-Эса, мыться означало просто обтираться влажным полотенцем. Она дважды вымыла голову, несколько раз намылилась и долго стояла под струями воды.
Она вышла из ванной и обнаружила, что отец вернулся и занят нарезкой моркови. Цзяцзя села на диван и позволила воздушному потоку от кондиционера мягко ее обдувать. Потом ей стало холодно, и она повернулась к книжным полкам, чтобы чем-нибудь себя занять. Ницше, Руссо, Дидро, Сунь-цзы и другие книги выстроились на полках рядом с десятками томов, посвященных династии Ляо, – эпохе, которая особенно интересовала отца с самого детства. Он никогда не мог объяснить, почему питает такую нежность к этой династии. Остальные находили это довольно странным. Династия Тан, эпоха воюющих царств, или династия Цин предлагали гораздо больше захватывающих сюжетов.
Цзяцзя ничто из этого не заинтересовало. Она не собиралась брать в руки «Общественный договор» и углубляться в чтение. Она переместилась к другому концу полки и перед подборкой книг по истории Бургундии заметила каменную фигурку размером с ладонь. Это был рыбочеловек, стоявший среди других маленьких украшений на полке как любопытный сувенир. На мгновение она замерла. Зачем отцу понадобился рыбочеловек? Почему она не замечала его раньше? А может, она все-таки видела его прежде? На миг Цзяцзя почувствовала потрясение. Все тело внезапно охватила слабость. Она попыталась успокоиться, повернула рыбочеловека и увидела, что спина у него гладкая, без номера. Эта фигурка, в отличие от виденных ею в деревне, была сделана более искусно.
– Мой руки! Я почти закончил! – крикнул отец, перекрывая звуки скворчавших свежих овощей, брошенных в раскаленное масло.
Испугавшись его голоса, Цзяцзя инстинктивно сунула рыбочеловека в карман. Отец появился на пороге кухни, держа в каждой руке по тарелке.
– Принеси рис, – попросил он. – И палочки.
Она повиновалась.
Цзяцзя сидела за столом и изучала отца, думая о фигурке в кармане. Отцовская рука, державшая палочки для еды, слегка дрожала – впервые она заметила это много лет назад, когда он пригласил дочь на обед, но сегодня ее сердце сжалось и затрепетало.
На столе стояла тарелка с тушеной свиной грудинкой, немного темноватой, политой, пожалуй, слишком большим количеством масла. Другим блюдом была очень яркая жареная морковь с грибами, приготовленная более искусно.
Отец взял, словно ложкой, палочками кусок свинины и осторожно положил на тарелку Цзяцзя.
– Попробуй.
Цзяцзя держала тарелку в руке и смотрела на одинокий кусок свинины.
– Попробуй, – повторил отец. – Ты ведь любишь тушеную свинину?
Она взяла кусочек и сунула в рот. Хотя она ожидала, что мясо будет довольно соленым из-за слишком большого количества соевого соуса, оно оказалось слишком сладким.
Отец удовлетворенно улыбнулся и указал палочками на окно.
– Если бы я ушел на пять минут позже, в супермаркете бы закончилась свиная грудинка. Я помню, когда ты была маленькая, то каждый день просила тушеную свинину. Свиная грудинка вкуснее всего, когда ее тушат. Съешь еще немного. Уверен, ты устала от тибетских блюд и уже через несколько дней начала скучать по домашней еде.