Я вздрогнул.
– Вы купили ведро?
– Угу.
– Пустое?
Петр хмыкнул:
– Так полные, с мусором, не продают. Ясное дело, пустое.
– И где оно?
– В багажнике осталось.
Я молча уставился на дорогу. Можно ли считать, что сегодня я встретил еще одну личность с пустым ведром? Вроде в руках у Петра ничего нет, но емкость-то существует, лежит в его машине.
– Эх, работа! Никакого покоя, на части рвут, – разорялся Петр, – хотя, с другой стороны, уж лучше быть занятым, чем ничего не делать. Впрочем, мне опасаться нечего, мало нас, наперечет, потому зарабатываю хорошо.
– И кем вы служите? – из чистой вежливости поинтересовался я.
– Трубочистом.
Руки отпустили руль.
– Кем? – ошарашенно повторил я.
– Трубочистом, – спокойно подтвердил Петр, – раньше таких, как я, тысячами исчисляли, а теперь единицы остались. Но не следует думать, что труб в Москве нет, очень даже много, без работы не сидим.
– Но вы же в хорошем костюме и без лестницы, – оторопело сказал я.
– Так мне что, в спецовке по столице таскаться? – возмутился Петр. – Ясное дело, переоделся и в магазин поехал.
Совершенно ошарашенный, я замолчал, а Петр принялся рассказывать, сколь у него сложное и утомительное занятие, какие бывают трубы и сколько сил следует потратить на их очистку.
Мы благополучно добрались до метро «Тушинская», и Петр помчался ко входу.
– Спасибо, – крикнул он, – авось на последний поезд успею!
Я порулил домой. Женщина, священник и трубочист, причем все с порожними ведрами. А еще пару часов назад мне перебежала дорогу черная кошка, хорошо, хоть у нее в лапах не было пустого ведра. Ну скажите на милость, как такое могло случиться? Да тут любой человек, даже такой спокойный и нормальный, как я, испугается.
На скорости не больше пятидесяти километров в час я докатил до дома и, нервно озираясь, поднялся на свой этаж. Сердце тревожно сжималось. Но ничего неприятного со мной не случилось. Лифт не застрял, дверной замок не заклинило, вешалка не упала.
Я рухнул на матрас, у кровати не подломились ножки. Может, тотальное невезение заработает с утра?
Но и начало следующего дня не принесло никаких неприятных неожиданностей. Я быстро побрился, проглотил кофе и снова поспешил в торговый центр. Закрывая за собой дверь, я поразился необычайной тишине, все обитатели дома крепко спали. Впрочем, Николетта никогда не пробуждается раньше полудня. Но что случилось с Николаем? Ведь он обычно будит женщин, чтобы провести с ними сеанс целительной гимнастики!
На улице все мысли о маменьке, Николае и Вере вымыло начисто. День обещал быть замечательным, солнышко весело сияло на нежно-голубом небе, не было ни малейшего ветерка. В такую погоду хорошо на даче, под кустом зацветающей сирени сидеть в шезлонге с книгой, пить кофе, наслаждаться интересным чтением и хорошей сигаретой… Только Нора при всем своем богатстве отчего-то совершенно не хочет перебираться на свежий воздух.
– Жизнь в лесу не для меня, – решительно отвечает она всем, кто спрашивает: «Почему вы не приобрели загородный дом?»
А вот я бы с огромным удовольствием обитал в особняке, давно мечтаю о большом кабинете, с балконом, который выходит прямо на рощу. Там можно поставить кресло, любоваться окружающей красотой…
И тут мимо меня, отвратительно грохоча, прокатилась мусоровозка. Наваждение прошло. Я сел за руль. Давай, Иван Павлович, спеши по делам, нечего предаваться романтическим мечтаниям. Никакого особняка у тебя не будет, денег на него ты никогда не заработаешь. Не следует расстраиваться по этому поводу и завидовать Грише, который не так давно возвел для себя премилое здание в коттеджном поселке.
– Зачем тебе изба с огородом? – изумилась Нора, узнав о новостройке.
Гриша усмехнулся:
– Еще скажите: «сарай». Абсолютно благоустроенное жилище: свет, газ, телефон, канализация! И картошку сажать я не собираюсь.
– Тогда с какой стати ты из Москвы уехать собрался? – не успокаивалась Нора.
– Наверное, старею, – с самой серьезной миной заявил Гриша, – закончу отделку, куплю мебель, заведу собаку, женюсь. Стану потом младенцев по дорожкам в коляске возить.
– Свежо предание, – фыркнула Элеонора, – меньше всего ты похож на заботливого папашку.
Я включил мотор. Мой отец частенько говаривал:
– Ваняша, не смотри туда, где лучше, погляди на того, кому хуже, и поймешь, что счастлив.
Верное высказывание! Думая о Грише, как ни давлю я в себе недостойные чувства, все равно испытываю легкую зависть. Приятель добился в жизни большего, чем я. Наверное, он правильно выбрал профессию, стал врачом. Я же, поддавшись на уговоры отца, поступил в Литературный институт. Правда, тоже получил высшее образование, но какой от него толк? Ну знаю, что Гоголь сжег последнюю часть «Мертвых душ», ну читал стихи поэта Буало, в курсе, что Драйзер писал романы, а Чехов рассказы и пьесы, но какое значение для повседневной жизни имеют сии знания? И кем я могу работать? Преподавателем? Думаю, суматошные студенты начнут раздражать меня до зубовного скрежета. Писать самому? Увы, приходится признать: нет у тебя, батенька, таланта и работоспособности…
Я включил поворотник и перестроился в левый ряд. Прав отец, надо посмотреть в другую сторону. Вот Виктор. Он пока жив, вернее, балансирует между жизнью и смертью, это я узнал вчера от Макса. Если он умрет – это будет ужасно. Но, коли выживет, окажется еще хуже. С большой вероятностью он останется парализованным и его осудят. Хотя, не знаю, лежачих инвалидов помещают в СИЗО? Или их оставляют дома?
Я нажал на газ. Хватит нюниться, Ваня. На этом свете есть только один человек, способный помочь Харченко, и это вы, милостивый государь. Да, я не смогу вернуть ему здоровье, но возвратить доброе имя, чтобы Сонечка не думала, будто ее папа убийца, в моих силах!
Глава 27
Сегодня по магазину носилась толпа покупателей, толкая перед собой набитые доверху всякой всячиной тележки. У многих людей в руках покачивались пустые ведра, но я не обращал никакого внимания на эту примету. Ей-богу, смешно!
Но вот в отделе, торговавшем электробытовой техникой, людей не оказалось. Несколько парней, одетых в одинаковые темно-синие рубашки, скучали возле работающих телевизоров. У меня мгновенно зарябило в глазах. Стоит позавидовать этим юношам, скорей всего, у них просто железные сосуды головного мозга, если они способны находиться весь трудовой день возле работающих агрегатов.
Увидав меня, продавцы резко оживились.
– Холодильник желаете или, может, стиральную машину? – с надеждой в голосе воскликнул самый высокий парень.
– Нет, спасибо.
– СВЧ-печку? – умерил аппетит продавец.
– Благодарю, мне нужно совсем другое.
– Тостер? Чайник? – окончательно увял мальчишка.
– Если можно, позовите Алексея, у меня к нему дело.
– Алексей, – заорал паренек, теряя ко мне всякий интерес, – поди сюда!
Кряжистый черноволосый тип обернулся, я невольно вздрогнул. Правая щека Алексея была обезображена родимым пятном.
– Знаю, кто вы, – сказал он, подойдя ко мне вплотную, – Юлька утром про вас рассказала. Пошли на второй этаж, там есть кафе.
Устроившись за хлипким пластиковым столиком, Леша сразу сказал:
– Пашка погиб, зря сомневаетесь.
– Теперь уже нет, – кивнул я, – вы видели его накануне несчастья?
– Ага, – кивнул Леша, – он примчался ко мне с сумкой, весь красный. Швырнул на пол пожитки и давай орать: «Все, конец! Пусть вон катится! Надоела до жути. Вечно зудит. Один на юг отправлюсь или Фаю с собой прихвачу. Впрочем, если она не сможет, плакать не стану. Экая проблема – телку на пляже подцепить! Да их там словно собак побитых! А с Юлькой у меня все!»
Леша замолчал, а потом тихо прибавил:
– Я очень обрадовался.
– Почему? – удивился я. – Вам доставила удовольствие ссора друга с невестой?
– Пашка бы на ней не женился, – пояснил Леша, – он со всеми так поступал: поматросит и бросит. А мне Юлька нравилась, очень, только видите, что у меня на лице? Поэтому я и молчал, да и неудобно у друга девушку уводить, а раз они сами решили разойтись, тогда конечно. В общем, он в тот день у меня не остался, к Фаине поехал.
– Это кто же такая? – удивился я.
– Фаина Свиякина, – пояснил Леша, – с нами в одной группе училась. Понимаете, я с первого курса ушел, понял, не мое это. Ничего выучить не смогу, слишком большой объем информации, ну и бросил занятия. Дурак, конечно. В армию забрали, два года оттрубил, вернулся, устроился в техникум, в общем, без высшего образования остался. А Пашка старался, мог великим врачом стать, да вот как случилось!
– Павел учился в медицинском?
– Ну да, он Юлю на практике встретил. – Леша принялся вводить меня в курс дела. – Его в больницу отправили летом, санитаром пахать, а Юлька туда же из медицинского училища пришла. Она потом, когда за меня замуж вышла, профессию поменяла. Знаете, многие хотят стать докторами, а как столкнутся с медициной по-настоящему, лицом к лицу, сразу убегают, это ведь очень тяжелое дело. Я всякие латинские названия выучить не смог, ну не лезли они мне в голову, с памятью плохо. А Юлька никому больно сделать не способна, ей в живого человека иглу воткнуть проблема, она вообще-то хотела актрисой стать, да мать не разрешила, отправила в медицинское училище. Вот теперь кастрюлями торгует.
Я спокойно слушал его незатейливую речь. Что ж, не всегда следует идти на поводу у родителей, иногда полезно проявить строптивость, глядишь, жизнь покатится по другим рельсам.
– Фаина с Пашкой в одной группе училась, – журчал Леша, – она теперь в диспансере работает, психов лечит, хороший, между прочим, специалист. Когда теща заговариваться начала, я к ней обратился, так она мигом бабку на ноги поставила, выписала ей таблеток…
Понимая, что моего собеседника сейчас унесет в сторону от основной темы, я перебил Лешу:
– Значит, рассказав вам о ссоре с Юлей, Павел поехал к Фаине?