Николай и Вера переглянулись, Леонид заморгал.
– Мандрагора? Это что?
– Вот он сейчас объяснит, – я указал на целителя, – расскажет в деталях.
– Мандрагора – волшебное средство, – забубнил Николай, – известно с древности, еще индейцы майя…
Я сел в кресло. То, что древним майя было хорошо, современному россиянину – смерть. Вообще говоря, я сам виноват. Мне следовало всячески противодействовать походу на погост за непонятными кореньями, а я, вместо того чтобы каким-то образом пресечь безобразие, сам в нем участвовал. Извиняет меня лишь одно: я наивно полагал, что отвар из мандрагоры не способен навредить Николетте, кто ж знал, что она станет похожа на дрозда из сказки[9].
– Первый раз про это растение слышу, – забормотал Леонид, – я учил в свое время травы, но не очень хорошо сейчас помню, так, кое-что в уме осталось. Крушина дает слабительный эффект, при больных почках пол-пола помогает, ну там пустырник, валерьяна… Но мандрагора?
– Это особый корень, о нем знаем только мы, астрологи и целители, которые далеки от традиционной медицины, – завела было Вера.
И тут Николетта очень тихо спросила:
– А со мной что будет?
– Не знаю, – совершенно честно признался Леонид, – уж извините. Хотите укольчик сделаем? Мигом вколем! Кстати! У меня тут есть одно средство! Затырил ампулу! Редкая штука, но вам могу уколоть.
– И я побелею? – по-прежнему тихо поинтересовалась маменька.
– Вряд ли цвет кожи изменится, – вздохнул Леонид, – вспомните, даже загар не один месяц сходит, а уж такая штука небось через пару лет пройдет, но это не факт. Давайте сделаем укол, вы заснете и хорошенько покемарите сутки. Знаете, с бедой следует переночевать, глядишь, и легче станет.
– Что значит ваша фраза: «Это не факт»? – одними губами вымолвила Николетта. – Что вы имеете в виду?
Я встал из кресла, а Леонид, может, и хороший терапевт, но плохой психолог, тут же сообщил:
– В науке описаны подобные случаи. Допустим, съел человек пять кило тертой моркови…
– И как только в него влезло! – восхитилась Тася.
– Замолчи! – рявкнула маменька. – Ну, и что дальше?
– Пожелтел, да таким и остался, – спокойно закончил Леонид, – все же я советую вам на обследование сходить и, если никакой патологии не обнаружат, живите себе спокойно. Какая, в конце концов, разница? Белая вы, розовая, зеленая, синяя… Вон негры всегда черные и ничуть не переживают по этому поводу! Опять же индейцы! Это просто расизм какой-то – думать, что все вокруг обязаны быть белыми и розовыми! Лично я считаю, что человек не виноват, если позеленел, я с таким могу запросто чай пить сесть!
Николетта не моргая смотрела на доктора. Валера схватил Марса и прижал к груди.
– Ну прикол! Нам послезавтра на выставку идти, можем небось медаль огрести. Вон эти, британские голубые, только так называются! На самом-то деле они просто серые, чистые мыши, а мой Марс зеленый красавец! Может, от него такое потомство пойдет, порода новая. И назовут ее «валерский московский», в честь хозяина, то бишь меня!
– Британские голубые, это кто? – наивно поинтересовалась Валя.
– Коты, – пояснил Валера.
– Надо же, – всплеснула руками медсестра, – и среди животных педерасы случаются!
Валерий захохотал, Леонид укоризненно покачал головой:
– Валентина, сколько раз тебе говорил: не позорься, лучше молчи. Лучше уж рассказывай про консервирование огурцов – здесь тебе равных нет.
– А че я сделала? – заныла было Валя, и тут Николетта с кулаками набросилась на Николая:
– Мерзавец, сволочь, дрянь… Я из-за тебя теперь вынуждена дома сидеть!
– Спасите! – взвизгнул целитель и бросился в коридор.
За ним побежали остальные: Вера, вжимая голову в плечи, Николетта, орущая в диапазоне ультразвука так, что я перестал ее слышать, Ленка, сжимавшая в кулаке градусник, Тася, прихватившая невесть зачем подушку с кровати, Леонид с тонометром и Валя, напрочь позабывшая про ящик с ампулами. Я остался в Нориной спальне, посидел пару минут, слушая, как скандал набирает обороты, а потом мирно переместился к себе и лег в кровать.
– Вон из моего дома, – гремела Николетта, – Таська, Ленка, вышвыривай их шмотки на лестницу, живо!
– Это не ваша квартира, – попыталась сопротивляться Вера.
– Прочь отсюда! – заорала маменька.
– Вы не имеете права, – вякнул Николай.
Я закутался в одеяло, ох, зря целитель обозлил Николетту! Уж поверьте мне, бушующую маменьку не остановить, как дикого бизона, который несется по прерии. В былые времена, если в доме начинался вселенский скандал, отец мигом съезжал на дачу, его тонкая нервная натура не выдерживала истерического накала страстей жены-актрисы. Я сейчас могу спокойно спать; раз маменька вошла в раж, она всенепременно выставит вон Николая с Верой, а мною займется после того, как парочка съедет, следовательно, я имею час-другой покоя, и надо использовать отпущенное время для отдыха!
В кабинет Жанны Ниловны я вошел, держа в одной руке букет, а в другой коробку дорогих шоколадных конфет, приветливо улыбнулся и обратился к неестественно черноволосой пожилой даме, восседавшей за громадным письменным столом.
– Добрый день, я от Евгения Милославского. С огромным наслаждением хотел бы передать вам эти скромные цветы.
Жанна Ниловна усмехнулась:
– Ох, Женя! Дамский угодник! Небось насвистел вам, что старуха обожает конфеты и букеты.
Я начал демонстративно оглядываться по сторонам.
– Старуха? В этой комнате сидит еще и пожилая женщина? Извините, я не заметил. Да и стол здесь всего один, а за ним вы, дама, которой едва стукнуло сорок. Кстати, ничего о сладком Женя мне не говорил, я сам додумался. Молодые женщины обожают розы и шоколад!
Жанна Ниловна засмеялась:
– Вот скажите мне, ну почему так получается? Сейчас вы нагло лжете, а мне приятно! И за розы спасибо, они восхитительные, а бельгийский шоколад мой любимый, именно такой, горький.
– Мы совпадаем во вкусах, – подхватил я, покривив душой.
На самом деле я вообще не употребляю сладкое, по мне так лучше кусок мяса с крайне вредной для здоровья жареной картошкой.
– Ну ладно, – хлопнула ладонью по столу Жанна Ниловна, – закончим китайские церемонии. Женю Милославского я люблю, помню его студентом, рада, что он многого добился. В общем, что вы хотите? Впрочем, я могу угадать, ваш ребенок мечтает поступить к нам на учебу?
Мне стало слегка обидно. Между прочим, я еще совсем молод, рановато мне иметь детей студенческого возраста. Хотя некоторые женятся в шестнадцать лет.
– Нет, нет, – быстро ответил я, – задача намного проще. В вашем институте работал профессор Кондратюков…
– Он давно умер!
– Это ерунда!
– Вы так считаете? – изумилась Жанна Ниловна.
– Ох, простите. Я имел в виду, что очень сожалею о преждевременной кончине Владимира Семеновича…
– Вряд ли уход из жизни профессора можно назвать ранним, – спокойно возразила дама, – ему исполнилось сто три года!
– Дело не в возрасте! Насколько я знаю, профессор сильно болел?
– Ну, случалось.
– Его заменяли на занятиях?
– Естественно.
– А кто?
– Вы думаете, я помню? Разные люди, в частности, этот курс мог читать профессор Андрей Рагозин.
– Он такого небольшого роста, щуплый?
– Андрей, – засмеялась Жанна Ниловна, – громадный, шкафообразный мужчина, потолок макушкой подпирает. Да в чем дело?
Я положил перед Жанной Ниловной бумажку с датой.
– Можно узнать, кто принимал вместо профессора экзамен в этот день?
Дама посмотрела на записку.
– В принципе да! Данные есть в архиве.
– Сделайте одолжение, добудьте их.
Жанна Ниловна стала вертеть листочек в пальцах.
– Хорошо, но только…
– Жаннуся, – заглянула в кабинет маленькая остроносая старушка, – ты обедала?
– Еще нет.
– Пошли скорей, закроют. В столовой сегодня мясная солянка.
– Правда? – оживилась Жанна Ниловна. – Обожаю ее, но сама не готовлю, потому что очень долго возиться надо, для себя одной неохота. Мясная солянка требует времени, хотя, конечно, необыкновенно вкусно…
Я сдержал улыбку. Да милейшая Жанна Ниловна лакомка, вон как оживилась при одной мысли о том, что может сейчас вкусить любимый суп.
– Давайте встретимся с вами завтра, – предложила пожилая дама, – я пошлю запрос в архив, пока его выполнят, пока ко мне ответ придет…
– Огромное спасибо, – кивнул я, – очень любезно с вашей стороны.
– Впрочем, – воскликнула Жанна Ниловна, вставая из-за стола, – вам нет необходимости сюда еще раз приезжать, просто позвоните по телефону, и я скажу вам фамилию.
– Мне может понадобиться и адрес этого человека.
– Так в чем проблема, – прищурилась Жанна Ниловна, – это легко узнать.
– Извините, бога ради, я понимаю, что вас задерживаю, но у меня имеется еще одна просьба, которая на первый взгляд может показаться… э… гм, идиотской!
– Говорите скорей, – поторопила меня Жанна Ниловна, нервно поглядывая на дверь.
– Женя Милославский сказал, что вы очень давно работаете в этом медицинском вузе.
– Это так.
– Наверное, знаете многих хороших врачей? У меня деликатная проблема, не хотелось бы ставить о ней в известность даже такого своего друга, как Женя.
Жанна Ниловна усмехнулась:
– Лучшие специалисты выходят из стен нашего института, другие учебные заведения классом пониже.
– Моя матушка… – И я принялся излагать историю про позеленение Николетты.
Жанна Ниловна не стала ни удивляться, ни смеяться. Она открыла ящик стола, вытащила телефонную книжку и сказала:
– Есть у меня отличный кожник, впрочем, не знаю, поможет он или нет, записывайте адрес… Хотя… вероятно, он там уже не работает. Погодите-ка!
Жанна Ниловна быстро потыкала в кнопки телефона.
– Сережа? Это я. Скажи, ты на прежнем месте? Ага, спасибо.
Бросив трубку на базу, дама воскликнула: