ервно переступал с ноги на ногу.
Джин был в темно-синей полотняной куртке, брюках, которые не совсем сходились на животе, белой шелковой рубашке без воротника и черных сапогах. На руке, слишком крепко сжимавшей плечо Брента, я разглядел серебряный браслет. Джин что-то говорил, наклонившись к уху Брента.
Когда Джин понял, что кто-то наблюдает за их беседой, он быстро оглянулся и увидел меня. На секунду его маленькие равнодушные глаза задержались на мне, он закончил фразу, чуть отодвинулся от Брента и рассмеялся, потрепав его по плечу, словно только что рассказал забавную историю. Тот не засмеялся. Он сердито повернулся к Джину спиной и зашагал к дому.
Джин снова прислонился к дубу, поставил каблук на ствол, вытащил самодельную сигарету и принялся шарить по карманам в поисках зажигалки. Пока я шел к нему, он не спускал с меня глаз.
— Специалист по стил-гитаре.
— Это честная работа.
Джин закурил и кивнул.
— Вне всякого сомнения. Честная работа.
— Почему ты торчишь здесь, в темноте? — спросил я. — Твой босс стесняется пригласить тебя на вечеринку?
Джин прищурился, беззвучно повторил «твой босс», словно пытался получше вникнуть в мои слова и опасался, что в них заключено оскорбление.
— Шекли, — решил он.
— Да, большой уродливый белый тип. Ты его знаешь.
В сиянии рождественских огней улыбка Джина получилась неестественно яркой. В глазах полыхнула ярость.
— Понятно.
— Вы отлично поработали, убрав Алекса Бланксигла прошлой ночью.
Никакой реакции. Джин сделал глубокую затяжку, повернул голову и лениво выдохнул дым в сторону крыльца. Старые пьяненькие музыканты заиграли новую мелодию, которая смутно напомнила мне Лестера Скраггса.[118] Пара женщин танцевала на подъездной дорожке что-то народное.
Я посмотрел в сторону входной двери. Брент Дэниелс стоял рядом с мусорным баком и огромными глотками пил пиво. Несколько человек что-то ему говорили, но он не обращал на них ни малейшего внимания.
— Что произошло? — спросил я у Джина.
Тот проследил за моим взглядом и понял, что я имею в виду.
— Ага, как когда-то делал Кэм Комптон. Отличная курьерская служба, точно? Чудное прикрытие — гастроли вместе с группой, с кучей оборудования… ежели у тебя есть товар, который ты собираешься распихать по всей Европе.
— Я сказал Бренту Дэниелсу, что восхищаюсь его сестрой и ее пением. И надеюсь, что в самое ближайшее время она отправится на гастроли в Европу.
Джин выпустил новую струю дыма и выпучил глаза.
— Хочешь меня спровоцировать, мистер Наварр, или ты просто идиот?
— Как правило, я так себя не веду, — признался я. — Но с другой стороны, мне еще не приходилось находить такое количество трупов в течение одной недели. А для тебя это нормально — оставлять за собой столько мертвецов?
Джин холодно улыбнулся.
— Идиот, — решил он, отклеился от дерева и наклонился вперед, чтобы что-то сказать, но в этот момент из-за угла дома послышался шум.
— О-о-ой! — закричал кто-то возле сарая, словно только что увидел тройную игру.[119]
Завизжала женщина. Вокруг стены, возле которой метали подковы, начала собираться толпа; одни громко ругались, другие смеялись. Оркестр Уиллиса Дэниелса перестал играть — музыкантам стало любопытно, что случилось.
Пьяный ковбой, смеясь, вывалился из толпы и принялся громко рассказывать о том, что увидел пару минут назад. Мы с Джином отлично его слышали. Судя по всему, Эллисон Сент-Пьер только что так врезала подковой Тилдену Шекли, что тот потерял сознание.
Я посмотрел на Джина. Тот лениво отбросил сигарету, которая отскочила от одного корня и исчезла в щели между двумя другими, превратившись в тлеющий красный глаз. Посмотрев на меня, он улыбнулся, почти доброжелательно.
— Мой босс, — с удовлетворением сказал он, повернулся и зашагал прочь, в темноту.
Глава 29
На самом деле Шекли не вырубился. Он лишь слегка охладился.
Я пробился сквозь толпу зрителей и обнаружил его сидящим в пыли, на земле. Шекли прижимал пальцы к вискам, и на его лице застыло испуганное выражение. Рядом валялась его широкополая шляпа. Левая щека напоминала филе-миньон. На дюйм выше, и подкова лишила бы его глаза.
Рядом присела на корточки пожилая женщина; она поглаживала его по плечам и пыталась успокоить. Однако ее голос звучал не слишком уверенно, а бокал с «Маргаритой» в руке наклонился под углом в сорок пять градусов.
Рядом стояла пара ковбоев. Они хотели дать богатому человеку бандану, или руку, на которую тот мог бы опереться, или пистолет, чтобы пристрелить Эллисон Сент-Пьер. Все, что ему понадобится.
Шекли потряс головой, потрогал изувеченную щеку тыльной стороной кулака, посмотрел на кровь на костяшках пальцев, и на его лице появился румянец. Потом он попытался встать, но у него ничего не вышло. Вторая попытка с помощью ковбоев получилась более удачной.
— Я прикончу безумную суку.
Ковбои принялись одобрительно кивать.
Шекли моргнул пару раз и зашатался, как огромная неуклюжая лошадь, перебравшая спиртного. Его взгляд метался по толпе, обнаружил меня, и в глазах мелькнуло узнавание. Однако он продолжал смотреть на собравшуюся толпу.
Эллисон Сент-Пьер скрылась из вида, но зрители посматривали в сторону дома, качали головами и обсуждали случившееся. Я направился к входной двери.
На крыльце я натолкнулся на Уиллиса Дэниелса, который схватил меня за руку, и я решил, что он сейчас врежет мне своей тростью. Я едва его узнал. Улыбка Санта Клауса исчезла, глаза горели безумным огнем, пряди светлых волос прилипли к влажному лбу.
Когда он сообразил, что это я, у него на лице появилось разочарование; судя по всему, он собирался врезать кому-то другому.
— Проклятье, — пробормотал Уиллис Дэниелс, опуская трость.
— Эллисон пошла туда?
Уиллис поднял трость и потряс ею, однако я не понял, кому он угрожал. Его взгляд переместился в ту сторону, где бросали подковы, и он пробормотал слова о миссис Сент-Пьер, которые не следовало слышать эльфам Санты. Я вошел в дом.
На стенах висели струнные инструменты. В гостиной двое детишек спали на диване, обитом искусственной кожей, а их родители обменивались шутками о студентах Техасского университета и смешивали выпивку на кухне. Дверь в первую спальню дальше по коридору была распахнута. На кровати посреди множества ковбойских шляп лежала незнакомая мне женщина, давно потерявшая интерес к происходящему. Из-за приоткрытой двери во вторую спальню доносился дрожащий голос Эллисон, и я поморщился — его звучание напоминало басовую струну гитары, готовую лопнуть прямо в лицо гитариста.
— Он толкнул меня! — кричала она. — Я не собиралась просто стоять, как вы, и…
— Эллисон… — голос Миранды прозвучал несколько более уверенно. — Ты бы посмотрела на себя.
Я открыл дверь.
Обе стояли возле кровати. Миранда походила на юную танцовщицу, собравшуюся исполнить американскую кадриль, — на ней была длинная джинсовая юбка, белая блузка и бандана на шее. Она обошлась без косметики, но ее щеки украшал здоровый румянец. Миранда сердилась, и ее карие глаза блестели.
Она вытащила веточку из волос Эллисон. Должен заметить, что это не очень помогло. Лицо Эллисон было перепачкано, одежда посерела от пыли, красная блузка выбилась из джинсов. Такой же убийственный взгляд я видел сегодня днем, но сейчас ее веки покраснели, и слезы смешались с грязью.
Миранда увидела меня раньше, чем Эллисон, и ее плечи едва заметно расслабились. Она ничего не сказала, но я понял, что получил приглашение войти. Если бы я, как она сейчас, оказался наедине с Эллисон, то обрадовался бы любой компании.
— Что произошло? — спросил я.
Эллисон молча посмотрела на меня. Ей приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы придать своему взгляду осмысленное выражение. Она с трудом втянула в себя воздух, подавив желание закричать.
— Шек.
— Он тебя толкнул. И ты решила треснуть его по башке подковой?
Эллисон растопырила пальцы и поднесла их к ушам.
— Он двигался слишком быстро. Клянусь богом, в следующий раз…
Ее голос сорвался. И хотя она привыкла устраивать безобразные сцены — и как правило, ей все сходило с рук, — на этот раз она удивила сама себя. Мышцы на ее лице начали расслабляться.
— Следующего раза не должно быть, — сказала Миранда.
— Ты могла его убить, Эллисон, — сказал я. — Легко.
Эллисон умудрилась бросить на меня осмысленный взгляд.
— Ты и сам треснул Кэма головой о пивной бочонок. Почему тебе можно, а мне нельзя?
Миранда бросила на меня странный взгляд, будто хотела, чтобы я что-то сказал Эллисон.
Уж не знаю, по какой причине, но я вдруг обратил внимание на комнату, в которой мы находились, и решил, что это спальня Миранды: красное с синим стеганое одеяло на постели, миниатюрная деревянная лошадь на письменном столе, высохшие веточки шалфея и лаванды на подоконнике — все ей подходило. В углу стояла маленькая светлая гитара «Мартин». Ночной столик украшало несколько семейных фотографий Дэниелсов в серебряных рамках. Странная комната, скромная и чистенькая, но уютная и женственная. При других обстоятельствах я бы решил, что здесь живет маленькая девочка, мать которой отличается аккуратностью, или чья-то бабушка.
Миранда продолжала меня о чем-то молча просить. Я посмотрел на Эллисон.
— Давай я отвезу тебя домой, — предложил я. — Тебе нужно отсюда уехать.
Неправильный ответ. Миранда поджала губы, но тем не менее сказала:
— Хорошая мысль.
Эллисон взяла себя в руки, она уже собралась согласиться на мое предложение, но в этот момент в спальню ввалился Тилден Шекли.
Он двигался так, словно еще не пришел в себя, но ему удалось изобразить одну из жутковатых версий своей обычной улыбки. Левая сторона его лица была перепачкана сгустками крови и грязью. Клочковатые волосы, тронутые сединой, на макушке пропитались потом.