— Должно быть, она уже отошла ко сну.
Он ощутимо расслабился и повернулся, собираясь уходить.
— Постучите сильнее, — предложил я.
Он нерешительно замешкался, и тогда я постучал сам, кулаком.
Снова тишина. Возможно, все бесполезно.
И тут я услышал шаги — очень тихий шорох шагов по полу. Под дверью показался слабенький отблеск света. Там определенно кто-то был. В двери, на уровне глаз, появилась крошечная яркая звездочка: тот, кто там был, рассматривал нас в глазок.
А затем дверь затрясли в безумной ярости.
Хаи отскочил назад.
Я собственноручно сломал печать, быстро развязал узлы шнура, удерживавшего засов, и распахнул дверь.
Глава 37
Представшее нашим глазам безрадостное помещение освещала масляная лампа в руке открывшей нам женщины, а также дешевые свечи в стенных нишах, дававшие масляный, дымный свет и отбрасывающие на все унылый отблеск. Мутнеджемет, сестра Нефертити, жена Хоремхеба, была очень худа; не видевшая солнца кожа обтягивала изящные кости, которые с мучительной ясностью угадывались под складками ее простого одеяния. Ее череп был выбрит; парика она не носила. Мутнеджемет сильно сутулилась. Ее лицо с такими же высокими скулами, что и у сестры, но не без уравновешенности Нефертити, было каким-то вялым, и глаза ее могли быть печальны, не будь в то же время столь безразличными. Мутнеджемет была пустышкой. От нее веяло отчаявшейся, жалостной, безответной нуждой. Но в то же время я понимал, что не могу ни в коем случае ей доверять, поскольку, несмотря на кажущуюся апатию, нужда свернулась в ней словно готовая к броску кобра.
По бокам от Мутнеджемет стояло по карлику. На них были одинаковые добротные костюмы и украшения, они носили одинаковые кинжалы, указывающие на их престижное положение. В этом не было ничего обычного — и в прошлом множество людей подобного телосложения и внешности пробивали себе путь к ответственным должностям при царском дворе. Необычным, однако, было то, что карлики были абсолютно одинаковы. Судя по всему, они не обрадовались тому, что их потревожили.
Мутнеджемет, наклонив голову, продолжала непонимающе, с полуоткрытым ртом, глядеть на меня. Очевидно, она никак не могла сообразить, кто я такой и что нам могло здесь понадобиться.
— Почему ты ничего мне не принес? — промяукала она тоном, в котором читалось нечто более глубокое, чем просто разочарование.
— Что я должен был вам принести? — спросил я.
Она оглядела меня пустыми глазами и внезапно разразилась потоком отборных ругательств в мой адрес, а потом, шаркая ногами, удалилась в соседнюю комнату. Карлики продолжали глазеть на нас с недружелюбными лицами. Я предположил, что своими кинжалами они умели пользоваться. Возможно, малый рост даже давал им преимущество; в конце концов, уныло подумал я, можно принести человеку немалый ущерб, нанося ему удары исключительно ниже пояса.
— Кто вы такие?
Они обменялись короткими взглядами, словно говорившими: «Что это за идиот?».
Хаи вмешался:
— Мы здесь лишь ненадолго, с визитом к принцессе.
— Она не принимает посетителей, — отозвался один карлик неожиданно звучным голосом.
— Совсем? — уточнил я.
— Зачем вы хотите ее видеть? — спросил второй карлик, точно таким же голосом.
Я словно разговаривал с двумя лицами, представлявшими один ум. В этом было нечто комическое. Я улыбнулся.
Однако они не видели ничего забавного; их маленькие руки потянулись к рукояткам кинжалов. Хаи начал было оправдываться, но тут его прервали.
— Ох, да впустите же их! — крикнула Мутнеджемет из соседней комнаты. — Мне нужно хоть чье-то общество. Кто угодно, только бы не вы двое!
Пройдя по коридору — куда, как я заметил, выходили несколько более или менее пустых кладовых, а также кухня с полками, на которых стояли горшки и кувшины с продуктами, — мы оказались в более просторной гостиной. Мы уселись на табуреты, в то время как принцесса прилегла на кровать. Комната была самой обычной, и казалось, будто в ней не хватает мебели, словно Мутнеджемет досталась пара второсортных помещений в бывшем семейном особняке. Она разглядывала нас своими пресыщенными глазами, обведенными слишком жирными и неаккуратно наложенными линиями краски. Она посмотрела на Хаи, словно на протухшую рыбину.
— Я привел к вам Рахотепа, Расследователя тайн. Он настаивал на встрече с вами.
Она поглядела на него свысока и захихикала.
— Ха, да это блюдо давно простыло! Я и кошке бы такое не дала. А вот ты… — Она посмотрела мне прямо в глаза.
Я игнорировал ее откровенный намек. Внезапно она разразилась хохотом, откинув голову, словно мелодраматическая актриса.
Я продолжал глядеть прямо ей в глаза.
— О! Я вижу — ты сильный и молчаливый. Замечательно!
Мутнеджемет попыталась поглядеть на меня как куртизанка, но у нее не вышло, и она снова захихикала, а затем внезапно разразилась истерическим хохотом.
Кто-то совсем недавно ее накачал дурманом. Она пребывала еще в радостной фазе. Вскоре веселье угаснет, и она снова окажется в тисках своей неумолимой потребности. Я почувствовал, как в груди у меня вздымается возбуждение, похожее на пленительную панику, ибо здесь было недостающее звено. Однако способна ли была она проделать все то, в чем я ее подозревал? Могла ли она подбросить резную вещицу, коробку с маской из останков животных и куколку? Она живет на территории царского дворца, однако свободы у нее вроде бы было не больше, чем у животного в клетке. Ее покои были запечатаны снаружи. Кто-то держал ее под контролем, но кто? Не ее муж — по крайней мере не непосредственно, поскольку он был далеко отсюда. Это должен был быть кто-то, у кого есть постоянный доступ во дворец, и в особенности в эти комнаты. Кроме того, это должен был быть тот, кто мог снабжать ее наркотиком. Ответ был так мучительно близок! Мог ли тот, кто убивал молодых людей, также управлять принцессой? Не торопиться, задавать вопросы по очереди — и я, возможно, сумею доказать эту связь, двигаясь медленно, осторожно, выверенно.
— Кто вас снабжает? — спросил я.
— Снабжает чем? — переспросила она. Ее глаза блестели.
— Опийным маком.
Хаи моментально оказался на ногах.
— Это вопиющее нарушение протокола и отвратительное обвинение!
— Сядьте и заткнитесь!
Он был глубоко оскорблен.
— У вас тоже есть свои привычки, — добавил я, исключительно для собственного мстительного удовольствия. — Пристрастие к вину ничем не отличается от того, как поступает она. Вы не можете жить без этого, и она тоже. В чем разница?
Хаи тяжело задышал, но ответить не смог.
— Это правда, — сказала она спокойно. — Это все, что у меня есть. Я пыталась отказаться. Но в конце концов жизнь без этого оказывается такой неинтересной! Попросту скучной. Никакой.
— И все же вы продолжаете жить ради этого. Хотя и выглядите так, словно уже умерли.
Мутнеджемет печально кивнула.
— Но когда оно внутри тебя, все превращается в сплошное блаженство!
Она казалась не ближе к состоянию блаженства, чем если бы находилась в челюстях крокодила.
— Кто приносит вам это? — спросил я.
Она загадочно улыбнулась и приблизилась ко мне.
— Тебе хотелось бы это знать, не так ли? Я вижу тебя насквозь. Ты такой же отчаявшийся, как и я. Тебе так же нужны ответы, как мне — снадобье. Ты знаешь, что это за чувство…
Ее холодная ладонь скользнула вниз, под мою одежду. Мне это не понравилось, поэтому я вытащил ее обратно и вернул хозяйке.
Мутнеджемет мягко потерла запястье.
— Теперь я ничего тебе не скажу, — произнесла она голосом обидчивого ребенка.
— Ну что ж, тогда я пошел, — отозвался я и встал.
— Нет, не уходи! — вскрикнула она. — Не будь таким жестоким. Не покидай бедную девочку!
Она снова замяукала, словно кошка.
Я повернулся к ней.
— Я останусь с вами еще ненадолго. Но только если вы будете со мной разговаривать.
Она покрутила бедрами, словно девочка-обольстительница. В случае почти пожилой женщины эти движения выглядели жалко. Потом она похлопала по скамье, и я снова сел.
— Спроси меня о чем-нибудь.
— Просто расскажите мне, кто приносит вам снадобье.
— Никто.
Внезапно она снова разразилась хохотом.
— Мне это начинает надоедать, — сказал я.
— Это у нас с ним такая маленькая шутка: он говорит мне, что он никто. Но он не знает, что я смеюсь, потому что вижу, что у него пустое лицо.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ты знаешь, что я хочу сказать. У него почему-то нет души. Он пустой.
— А сколько ему лет? Он высокий?
— Он среднего возраста. Примерно твоего роста.
Я поглядел на нее. Я чувствовал, как в моем мозгу зарождается новая цепочка взаимосвязей.
— Как его имя?
— У него нет имени. Я зову его «Лекарь».
Лекарь…
— Расскажите, какой у него голос.
— Не громкий, но и не очень тихий. Не молодой, но и не старый. Не слишком мягкий, но и не то чтобы жестокий. Спокойный голос. А иногда в нем появляется необычная доброта. Словно бы ласковость.
— А волосы?
— Седые. Сплошь седые, — пропела она.
— Глаза?
— О, его глаза… Они серые, а иногда голубые — а иногда и то, и другое вместе. Это единственное, что в нем есть прекрасного, — сказала она.
— Что в них прекрасного?
— Они видят то, чего не видят другие.
Я задумался.
— Расскажите мне о его поручениях.
— Нет, я не могу! — воскликнула она. — Он рассердится на меня. Он больше никогда ко мне не придет, если я вам расскажу.
Я взглянул на Хаи, слушавшего с огромным изумлением.
— А когда он к вам приходит?
— Я не знаю. Мне приходится ждать. Это так ужасно, когда я не вижу его по многу дней!
— Вы заболеваете?
Она жалобно кивнула, ее подбородок поник.
— А потом он приходит, приносит мне подарки, и все снова становится хорошо!
— Когда он что-то вам поручает, то указывает, как и что вы должны для него сделать. Я прав?