— Надоело мне с тобой разговаривать, Оскюс-оол! Теперь будем воевать! Готовься! Даю три дня! — закричал хан.
Бедный парень в слезах пришел домой и сказал:
— Хан объявил мне войну.
— Какой злодей этот хан! — воскликнула красавица. — Пойди, Оскюс-оол, пригони сюда табун.
Оскюс-оол пригнал табун к юрте. Стройный рыжий конь с черными глазами подбежал к красавице и остановился. Она оседлала его и сказала:
— Садись на коня, Оскюс-оол. Зажмурь глаза и крепко держись за луки седла. Конь сам знает, куда ехать. Он остановится у железного тополя. Привяжи коня, войди в белую юрту. Там живут мои отец и мать. Передай им это письмо. Они прочтут его и достанут из сундука золотую шкатулку. Бери ее и скорее возвращайся. Будут угощать — отказывайся, не задерживайся.
Оскюс-оол все сделал, как сказала жена. Старики дали ему золотую шкатулку.
— Попей чаю на дорогу, сынок! — предложили они.
— Не могу, тороплюсь, — сказал Оскюс-оол и поскакал назад. Приехал домой и лег спать.
Утром он услышал шум. Выбежал из юрты и увидел: воины Караты-хана окружили его юрту. Они стояли в один ряд. Испуганный, он вернулся к жене.
— Еще рано, Оскюс-оол, ложись спать, — сказала она.
Но скоро шум стал сильнее. Снова выбежал Оскюс-оол. Воины Караты-хана приблизились и стояли уже в два ряда! Совсем перепугался бедный парень.
— Еще рано, Оскюс-оол, ложись спать, — сказала красавица.
Но вот шум стал совсем близко. Воины Караты-хана были уже рядом. Они стояли вокруг юрты.
— Вот теперь пора, Оскюс-оол, — сказала красавица и открыла крышку золотой шкатулки.
Оттуда стали выскакивать железные люди с железными палицами.
— Что мы должны делать? — кричали они.
— Уничтожьте войско Караты-хана, а его самого с ханшей приведите сюда! — сказала красавица.
Железные люди быстро расправились с войском, а хана и ханшу привели к красавице. А потом уменьшились и спрятались в золотую шкатулку.
Хан стал у Оскюс-оола дровоколом, а ханша стала присматривать за котлом.
Оскюс-оол и его прекрасная жена, излучающая свет солнца и луны, жили долго и счастливо. Пока они жили, удлинились овраги, углубились лощины.
Раньше раннего, древнее древнего, когда озеро Сут-Холь было маленькой лужей, а гора Сюмбер-Ула— холмиком, когда рога горного козла упирались в небо, а хвост верблюда тащился по земле, жил на свете парень, которого звали Оскюс-оол. Ходил он всегда голодный и оборванный. И зимой и летом носил желтый войлочный хевенек и шапку из шкуры козленка. Отец Оскюс-оола умер, когда мальчику было три года, мать умерла, когда ему было пять лет. Не было у него ни брата, который бы родился раньше его, ни сестры, которая бы родилась после него. Жил один-одинешенек. Летом ловил сусликов и мышей, а зимой просил у людей объедки.
Однажды он подумал: «Куда бы пойти, где еды побольше и люди подобрее?» И пошел на север. Долго шел и наконец на берегу большой белой реки увидел богатый аал. В середине его стояла круглая белая юрта, такая, что и девятью конями ее не окружить. Парень с трудом открыл дверь и вошел в юрту. На квадратном черном ширэ о восьми ножках восседал хан, а на девятислойном олбуке — ханша.
— Здравствуйте, хан и ханша, — сказал Оскюс-оол и поклонился до земли.
Хан глянул на него краешком глаза и, почти не шевеля губами, сквозь зубы спросил:
— Как тебя зовут-кличут, где твой аал-родина, откуда и куда идешь, падаль гнилая?
— Я— бедный, голодный сирота. Зовут меня Оскюс-оол. Когда приходит лето — ищу, где есть божа-хойтпак, когда приходит зима — ищу, где есть бора-быда, — ответил Оскюс-оол.
— Ну что ж. Раз так — пошлю тебя что-нибудь сделать. Пойдешь, кулугур? — спросил хан.
— Когда хан посылает, разве простой человек может не идти? Я согласен, хан, — ответил Оскюс-оол.
— Ладно, кулугур, налей себе помоев в собачье корыто, напейся и иди на мое поле. Там у меня растет просо шести сортов. Убери все просо, пока светит луна. Раньше восхода луны не начинай, после захода луны не продолжай! Успеешь все убрать — получишь мясо и одежду. А не успеешь — получишь плеть! — И хан дал Оскюс-оолу серп.
Бедный парень пошел на поле. Сел и ждет восхода луны. Наконец луна выкатилась на гребень тайги. Оскюс-оол начал работать. Когда он убрал просо пяти сортов, луна начала закатываться за гребень тайги.
— Постой, моя луна, подожди, дай мне закончить жатву! — крикнул бедный парень.
Но луна скрылась. Оскюс-оол пришел к хану.
— Я успел убрать просо только пяти сортов. И луна скрылась. Я кричал ей, но она все-таки скрылась. Просо шестого сорта я не убрал, — сказал бедный парень.
— Ах не убрал? Ну так получай, что заработал! — И хан избил бедного парня плетью. — Иди куда хочешь, кулугур!
Никогда не плакавший Оскюс-оол шел по степи и плакал. Он думал: «Если бы я не взялся убирать просо злого, как собака, хана, я бы мог поймать суслика и был бы сыт. И никто бы меня не бил». Усталый парень начал ловить сусликов. И все шел и шел на север.
Наконец пришел к устью Улуг-Кара-Хема. На берегу стоял богатый аал. В середине его высилась белая юрта, такая, что и девятью конями ее не окружить. Парень с трудом открыл дверь и вошел в юрту. На девятислойном олбуке восседал хан, на четырехслойном — ханша.
— Здравствуйте хан и ханша, — сказал Оскюс-оол и поклонился до земли.
Хан, почти не шевеля губами, спросил:
— Как тебя зовут-кличут, где твой аал-родина, откуда и куда идешь, падаль сгнивающая, гнида поганая?
— Я бедный Оскюс-оол. Летом ищу, где есть божа-хойтпак, зимой ищу, где есть бора-быда, — ответил Оскюс-оол.
— Раз так — пошлю тебя что-нибудь сделать. Пойдешь, кулугур?
— Когда хан посылает, разве простой человек может не идти? Я согласен, хан, — ответил Оскюс-оол.
— Тогда иди убирать мое просо шести сортов. Убери его, пока светит солнце. Раньше восхода солнца не начинай, после захода — не продолжай! Успеешь все убрать — получишь мясо и одежду. А не успеешь — получить плеть!
И хан приказал слугам налить парню помоев в собачье корыто. Бедный парень напился, взял серп и пошел в поле. Сел и ждет восхода солнца. Наконец солнце выкатилось на гребень тайги. Оскюс-оол начал работать. Когда он убрал просо пяти сортов, солнце начало закатываться за гребень тайги.
— Постой, мое солнце, подожди, дай мне закончить жатву! — крикнул бедный парень.
Но солнце скрылось. Оскюс-оол пришел к хану.
— Я успел убрать просо только пяти сортов. И солнце скрылось. Я кричал ему, но оно все-таки скрылось. Просо шестого сорта я не убрал, — сказал бедный парень.
— Ах не убрал? Ну так ничего и не получишь! Получай что заработал! — И хан избил бедного парня плетыо. — Иди куда хочешь, кулугур!
Оскюс-оол шел по степи и плакал. «Зачем я ходил к ханам? — думал он. — Лучше бы я ловил рыбу и сусликов и был бы сыт». Он шел, шел и взобрался на гребень огромной желтой тайги. На той стороне тайги в середине длинной желтой степи сверкала вода. «Добраться бы поскорее до этой воды. Там я наемся рыбы», — подумал парень. Желтый хевенек его износился, старые идики его изорвались. Кое-как добрался он до воды и увидел, что это — Золотое озеро. «Ну теперь-то я наемся рыбы, окрепну, — подумал он, — а то я совсем ослаб». Вдруг он услыхал шум крыльев и человеческие голоса. «Откуда здесь голоса, в этом глухом месте?» Он спрятался в тростник. И увидел, что из верхнего мира спускаются три лебедя. Вот они сели на берегу. И вдруг сбросили одежды из перьев. Оскюс-оол увидал трех красавиц, излучавших свет солнца и луны. Красавицы побежали купаться в Золотое озеро. Удивленный парень вскочил и спрятал лебединую одежду младшей из них.
Скоро красавицы вышли из воды. Старшие накинули на себя одежды из перьев, обернулись птицами и взмыли ввысь. А младшая все бегала по берегу — никак не могла найти своей одежды. Она заплакала и опустилась на траву.
«Что же это? — подумал Оскюс-оол, — из-за меня, значит, она отстала от своих сестер? Нельзя ее оставлять одну!» Он вышел из тростника, протянул ей лебединые крылья и сказал:
— Красавица, вот твоя одежда, не плачь! Я спрятал ее — хотел на тебя посмотреть… Скорее лети, догоняй своих сестер.
— Ты меня погубил, Оскюс-оол! — сказала красавица. — Зачем ты брал в руки крылья? Что мне делать? Владыка верхнего мира, Курбусту-хан, — мой отец. Теперь он не откроет мне дверей своей юрты, он скажет: «От тебя пахнет человеком из светлого мира». Владыка Золотого озера, Узуту-хан, Водный хан, — мой дядя. И он не впустит меня в свою юрту, и он скажет: «От тебя пахнет человеком из светлого мира». Куда мне теперь идти? — И она горько заплакала.
— Что же я наделал! — вскричал Оскюс-оол. И он загоревал, как никогда раньше не горевал. А потом сказал:
— Пойдем со мной. Если умирать — умирать будем вместе, а жить — так жить будем вместе!
— Я согласна, — сказала красавица, и они пошли на юг. Ловили рыбу, ловили сусликов — тем и жили.
Наконец они пришли к аалу Караты-хана, который стоял у подножия Улуг-Кара-Тайги. Скота у хана было выше головы, добра — выше плеч.
— Давай будем жить возле ханского аала, — сказал Оскюс-оол. — Я буду делать, что прикажет хан. И тогда он будет давать нам печень и легкие заколотого им скота и молоко его дойной козы.
Они построили себе чум из березовой коры, а наутро Оскюс-оол пошел к хану.
— Зачем пришел, Оскюс-оол? — спросил хан.
— Я пришел что-нибудь сделать для вас и попросить за это печень и легкие заколотого вами скота и молока вашей дойной козы.
— Нет, парень, ты ничего не получишь. На нашем свете давно не идут дожди, трава не растет, скот тощий. А у тощего скота не бывает печени, у тощей козы нет молока! Сделай так, чтобы пошел дождь, чтобы выросла трава выше головы, тогда я тебя награжу мясом и добром выше плеч.
Оскюс-оол вернулся в свой чум и обо всем рассказал красавице.
— Что же делать? Разве я смогу вызвать дождь? — закончил он.