Члены экипажа пробормотали неохотное согласие.
— Теперь у нас осталась только одна проблема, — сказала Самандра. — Как мы заманим императора в ловушку?
Фрей, с мрачным лицом, наклонился вперед.
— Что до этого, — сказал он, — у меня есть идея.
Глава 26
Старое пламя — Вожделение — Призрак в трубах — Фрей разочаровывает — Политика
Солнце, ярко светившее в безоблачном небе, било Фрея по плечам. Перед ним простиралось море, сверкавшее в полуденной жаре. Насекомые трещали и жужжали, небо наполняло птичье пенье. В Дельта Барабака было душно даже зимой, но здесь, на Фельдспарских островах, дальше к югу и близко к экватору, вообще не было смысла говорить о временах года. Один и тот же совершенный день, опять и опять.
Он стоял на каменном балконе, нависавшем над морской впадиной Ордик. Далеко внизу волны накатывались на подножье утесов. Склон за его спиной усеивали многоуровневые сады, личная страна чудес из затененных тропинок, игривых ручьев, крытых переходов и тайных беседок. Из скрытых ниш выглядывали статуи. Из листвы поднимались купола бельведеров. Вдоль берега, справа от него, была видна крыша особняка, почти скрытого окружавшими его деревьями.
В другое время он нашел бы это место великолепным. Рай, где человек может на какое-то время успокоится и прийти в себя. Но сейчас это место его не успокоило, красота на него не подействовала. Он чувствовал себя отрезанным от мира. Его тело занимало место в пространстве, но не было связано ни с чем. Оно отвечало на все автоматически и заранее определенным образом. Иногда он чувствовал себя так, словно наблюдает за собой со стороны, равнодушный наблюдатель чьей-то чужой жизни.
Он существовал, и ничего больше.
«Что я здесь делаю?» — спросил он себя.
Все должно было закончиться не так. Он никогда не просил многого. Он никогда всерьез не хотел богатства и власти. Он хотел только свободы делать то, что хотел. Но где-то по дороге он приобрел экипаж, о котором теперь должен заботиться. Где-то по дороге он опять влюбился в женщину, с которой, как он думал, расстался навсегда.
И вот теперь он потерял ее. Они засунули демона в ее тело, в ее сознание. Он мучил себя днем и ночью, представляя себе, что она чувствует. Пробуждается ли она, молча вопя, когда демон дергает за ее нервы как кукольник, заставляя ноги танцевать? Или во время атаки ее раздавили, и от женщины, которую он знал, не осталось ничего? Сможет ли он когда-нибудь вернуть ее обратно, или эта попытка заберет его жизнь и жизни всех его друзей?
«Надежда есть», — сказал ему Крейк. Но Фрей не был уверен, что может разрешить себе поверить в это. Надежда — опасная игрушка для них. Отступление может всех спасти. Всех, кроме Триники, во всяком случае.
Вот почему он никогда не хотел отвечать за кого-то еще, кроме самого себя. Сердце слишком сильно болит, когда ты теряешь их.
— Капитан Дариан Фрей, — сказал голос за его спиной. — Что за приятный сюрприз.
Он отвернулся от вида на море и нацепил на лицо улыбку, предназначенную для Амалиции Тейд.
Глубокое декольте темно-синего платья открывало ожерелье из драгоценных камней, лежавшее на ее ключицах. Черные волосы рассыпались по плечам. Он улыбалась, легкая улыбка молодой женщины, знающей, как использовать ее в качестве оружия. Безупречные кожа и черты лица, темные озорные глаза. Она была еще более сногсшибательна, чем в тот последний раз, когда он видел ее и целился из револьвера ей в лоб.
— Амалиция, — осторожно сказал он. — Ты хорошо выглядишь. — Несмотря на всю ее внешность, он слегка опасался ее. Мало кто из людей избивал его так часто и жестоко, как Амалиция.
— Кажется, брак пошел мне на пользу, — сказала она, поднимая руку, чтобы показать кольцо на пальце. Он сделал вид, что восхитился им.
— Я слышал, — сказал он. — Поздравляю. И где твой, э, муж?
— Боюсь, Харбли уехал по делам. И еще мне кажется, что лучше всего тебе с ним не встречаться. Не думаю, что вы поладите.
— Ага, я совершенно уверен, что ты права. — Харбли Троув напоминал толстозадого сутенера — тип людей, которых Фрей терпеть не мог. Атлетически сложенный, хорошо выглядящий, наследник огромного состояния, он редко сходил со страниц таблоидов. Фрей еще помнил день, когда в кабину радостно пританцевал Пинн и показал ему статью. Амалиция выбросила свою фантазию о капитане пиратов и выбрала героя-аристократа с таким гордым и благородным носом, что его можно было использовать в угольной шахте вместо лопаты.
Она слегка коснулась его лица.
— Ты ужасно выглядишь, — сказала она с лживой заботой. — Ты вообще спишь?
— У меня была пара тяжелых дней, — сдержанно ответил он.
— Мы можем пройтись? — Она предложила ему руку и он взял ее. Прикосновение принесло слабое воспоминание о сексе. Раньше она была неопытной, всегда готовой и наполненной энтузиазмом. Было трудно совместить визжащую молодую женщину, которую он помнил, с этой элегантной леди, которая шла рядом с ним.
— Мне кажется, что ты приехал не для того, чтобы извиняться, — сказала она.
— Да, — ответил он. — Но, насколько я понимаю, я должен. Я никогда не умел выбираться из ситуаций, вроде той.
— Тебе стоило бы действовать получше, — сказала она. — Но не переживай. Что было, то прошло. На самом деле я должна поблагодарить тебя.
— Давай не заходить так далеко.
— Ну, если бы ты не убежал от меня, если бы ты не угрожал убить меня и не разбил бы мне сердце, я бы никогда не повстречала Харбли.
— Тогда я рад, что поработал на твое благо, — сказал он. Она попыталась извлечь из него обиду или сожаление, стремясь увидеть, сожалеет ли он о потере. Но в нем не было ничего, и он не хотел подыгрывать ей.
— Было приятно опять увидеть тебя, — сказала она. Но за ее улыбкой стоял легкий намек на разочарование, и она имела в виду не это.
— Тебя тоже, — сказал он, и тоже имел в виду совсем другое.
Они вышли из-под прямых лучей солнца и пошли вниз по усеянной солнечными пятнами аллее. Над головой шумели деревья, и они прошли мимо вырезанной из камня вазы, из которой струилась чистая вода.
— Итак, чем я обязана столь приятному визиту? — помогла ему Амалиция.
Фрей спросил себя, как выразить это словами. Вся идея была немного рискованной, но Фрей, бывало, шел и на бо́льший риск.
— Ты помнишь, что случилось, когда твой отец узнал про нас? — спросил он.
Она засмеялась:
— Как я могу забыть? Он послал меня в эту ужасную обитель. — Ее голос стал слегка жестче. — И ты оставил меня там, пропав на два года.
— Мне потребовалось много времени, чтобы напасть на твой след, — автоматически соврал Фрей.
Она погладила его руку:
— Дариан, я подозреваю, что это не совсем правда, но мы решили оставить это в прошлом, верно?
Фрею не слишком понравился ее тон. Судя по нему, наивная любящая девушка, которую он знал, исчезла навсегда. Это усложняло задачу.
— Я вел себя с тобой, как дерьмо, — сказал он, рассудив, что немного раскаяния не помешает.
— Избавь меня, — сказала она. — Я заслужила это, поверив тебе. Но давай не будет обсуждать прошлое. Сейчас мы совсем другие люди. По меньшей мере, я.
Однако Фрей не собирался ничего обсуждать.
— Ты ненавидела ту обитель, верно? — продолжал он. — Ты ненавидела своего отца, который запихнул тебя туда. На самом деле, если бы я не спас тебя, сейчас на твоем лбу был бы вытатуирован Шифр, и, вместо этих садов, ты бы проповедовала в каком-нибудь грязном уголке глухой деревни.
— Если ты хочешь тонко намекнуть, что я тебе чем-то обязана, могу ли я напомнить тебе, что ты спас меня, убив моего отца? — сказала она, заледенев. — И даже если я и была обязана тебе чем-то, твое поведение после его смерти покрыло все долги.
Фрей почувствовал, что зашел слишком далеко и сдал назад.
— Извини, — сказал он. — Просто высказал мнение: ты не дружишь с пробужденцами.
— Напротив, — сказала она. — Несколько поколений моей семьи были твердыми сторонниками пробужденцев. Мой отец лишился жизни, служа им. Я сама была готова войти в орден, но его смерть сделала меня главой семьи. И Харбли очень набожен. Нет никого более лояльного им, чем я.
Но в ее глазах стояла кривая усмешка, и они оба знали, что это неправда. Амалиция была женщиной неудержимых страстей. В ней бесконтрольно бушевали любовь и ненависть. Она поддерживала прочные связи с пробужденцами — по политическим причинам, — но в сердце она терпеть их не могла, и ее набожность была обыкновенным притворством.
— Давай предположим, гипотетически, что есть способ поставить пробужденцам фингал под глаз за то, через что тебе пришлось пройти, — сказал он. — Ты бы заинтересовалась?
— Дариан! — воскликнула она. — Почему я должна питать ненависть к пробужденцам?
— Ну, быть может, за то, что они превратили твоего отца в высокомерного ублюдка? — предположил он. — Ты сама знаешь, что именно эта пробужденческая чушь сделала из него тирана. Она разрушила твою юность. И если бы не она, Галлиан жил бы до сих пор. Он работал на них, помнишь?
— Наверно ты считаешь меня очень мстительной особой, — сказала она с озорным блеском в глазах. — Но продолжай. Мы же говорим гипотетически.
— Мне нужно поймать императора.
Фрей сделал еще несколько шагов по зеленой аллее, прежде чем осознал, что она остановилась. Он оглянулся. Она глядела на него, широко открыв глаза.
— Поймать? — спросила она, с изумленным смехом. — Ты хочешь поймать императора? Могу ли я спросить, зачем?
— Мне кажется, тебе лучше не знать подробностей, — сказал он. — Подумай.
— Да, поняла, — сказала она. — И чем я могу помочь тебе в этой, откровенно говоря, безумной затее?
— Мне надо, чтобы ты кое-что продала пробужденцам.
Она скрестила руки:
— Я жду объяснений.
— Помнишь Крейка?
— О, да, — ядовито сказала она. — Твой сообщник по преступлениям.
Ага, старая обида. Отлично, он ее достал.