– Левий…
Он открывает глаза и смотрит на меня. Он выглядит так, будто уже знает, что я собираюсь сказать, и будто любой ценой хотел бы этого избежать. Но во мне все еще теплится надежда, что я ошибаюсь.
– Это серый пиджак, а не черный, – тихо говорю я.
Он не меняется в лице и молчит; его взгляд прикован ко мне. Спустя минуту он вздыхает:
– Что ж, придется сказать Томасу пару добрых.
И что это значит? Я показываю пальцем на свою одежду и спрашиваю, какого она цвета.
– Уже поздно…
– Ответь мне, Левий.
Его челюсть внезапно напрягается. Он в раздражении смотрит на меня, а затем будто бы смиряется:
– Зеленая?
Проклятье.
– Коричневая.
Он кивает, не слишком этому удивляясь, и со всем изяществом, на которое способен, поднимается. Несколько потрясенная, я делаю то же. Он дальтоник? Он путает цвета?
Важнее другое: что только что произошло? У него случилась паническая атака из-за грозы? За этим наверняка кроется нечто большее.
– Левий… Ты не видишь цвета?
Он наклоняется и равнодушно поднимает с пола пиджаки. Внимательно разглядывая их по пути на кухню, а затем выбирает те, которые я обозначила серым и синим, и бросает их в мусорку.
– Спокойной ночи, Роза.
И все. Он уходит в свою комнату, словно бы ничего и не было. Безо всяких объяснений. Я, как идиотка, еще какое-то приличное время стою на месте, чувствуя, как закипает мозг.
Вернувшись в безопасную обитель своей комнаты, я сажусь на кровать и задумываюсь. Раньше я не обращала на это внимания, но теперь в голове начали, подобно трупам, брошенным на дно реки, всплывать детали.
Например, его очки, которые он не снимает, даже когда мы одни. Или тот факт, что он никогда не использует цвета, когда описывает вещи: всегда только их форму, материал и размер. Это проявляется даже с покерными фишками: он задерживает на них свой взгляд, будто ему недостаточно одного только цвета, чтобы определить их номинал.
Неужто я только что раскрыла один из секретов Левия Ивановича? Многие убили бы за подобную информацию. И большая часть из них, разумеется, использовала бы ее против него. Я-то думала, что речь идет «просто о покере», но я была наивна. Когда дело касается денег, ничего не бывает «просто» так.
О нем ходит много слухов: некоторые из них – садистского, извращенного, фетишистского, а то и откровенно чернушного содержания. Я выяснила это, когда околачивалась вокруг других игроков, а еще – из интернета. Оказалось, что моего фальшивого жениха боятся так же сильно, как и уважают. Некоторые мнят его членом русской мафии. Другие же считают не более чем шулером.
Я ничему из этого не верю. Особенно после сегодня. Однако я уверена, что он скрывает гораздо больше, чем я думала.
Мой лежащий на кровати телефон вдруг вибрирует. Я бросаю на него взгляд и вздыхаю. На часах два часа ночи. Я чертовски устала и по-прежнему немного пьяна, но все равно переодеваюсь и, стараясь шуметь как можно меньше, выхожу из номера. Я спускаюсь на лифте вниз и ловлю у отеля такси.
Мои уставшие глаза ласкают виды ночного, все еще освещенного Лас-Вегаса. Через десять минут я выхожу у еще открытого бара.
– Сдачи не надо, – говорю я водителю.
В ужасном настроении я толкаю входную дверь и, мысленно себя подбадривая, прохожу к барной стойке. Все будет хорошо. Я сильная. В этот раз я не дам себя в обиду.
Я сажусь перед чинно поджидающим меня бокалом с вином и бросаю взгляд на сидящего рядом и улыбающегося Тито.
– Здравствуй, папа.
Когда мой отец узнал, что у него будет дочь, он вздохнул.
Моя тетя – уверена, чтобы задеть меня, – рассказала, что единственное, что он тогда сказал, было: «В следующий раз точно получится». Но после моего рождения моя мать лишилась возможности снова выносить ребенка. Я считаю это кармой.
Но мой отец быстро адаптировался. Логика была проста: если моя мать не может подарить ему сына, он сделает его сам. Я занималась всеми так называемыми мужскими видами спорта, о которых он только мог подумать: баскетболом, футболом, теннисом, гандболом, боксом. Он познакомил меня и с охотой, которую я ненавижу больше всего на свете, и его совершенно не смутил тот факт, что я разрыдалась над тушей убитого кабана. Мне тогда было шесть.
Когда он застал меня целующейся с моим самым первым парнем, он с разочарованием посмотрел на меня и сказал:
– Отвратительно.
Думаю, именно в тот момент он осознал, что я была девушкой и что он никак не сможет это изменить. Но он по-прежнему настаивал на том, чтобы научить меня покеру. Думаю, это было впервые, когда я сделала что-то, что его впечатлило. Он сказал, что у меня настоящий дар. И что я все-таки не просто так была его дочерью.
Разумеется, он этим воспользовался. Я думала, что теперь у нас появилось что-то, что наконец-то свяжет нас, сблизит. Я стремилась к этому всю свою жизнь, соглашаясь на что угодно в надежде, что он будет гордиться мной, что покажет свою любовь, но ни разу из этого не вышло ничего путного.
И покер не стал исключением.
Совсем скоро он начал хвастаться моими заслугами и красоваться перед коллегами талантами, которые даже не были его собственными. Я приносила ему денег, много денег.
До тех пор, пока этого стало недостаточно.
– Как мама? – для начала спрашиваю я.
– Хорошо, полагаю. Осталась в Венеции. Ни о чем не подозревает.
Это хорошо. Не хочу, чтобы она знала. Из заботы обо мне она бы не позволила отцу втягивать меня в его махинации. Ненавижу себя за то, что лгу ей, но я делаю это ради нас.
Полгода назад она подала на развод. Отец все еще думает, что ему удастся ее переубедить, но я знаю, что она настроена решительно. Во всяком случае, я сделаю все возможное, чтобы она не передумала.
Я люблю своего отца так же сильно, как и ненавижу. В этом-то и заключается моя проблема.
– Ну что ж, – начинает он, пристально глядя на меня. – Полагаю, вас можно поздравить… госпожа Иванович?
Я закатываю глаза и закидываю ногу на ногу. Он продолжает:
– Мы так не договаривались.
– Я удивилась не меньше твоего, – говорю я в надежде, что он мне поверит. – Но это даже неплохо. Так я смогу подобраться к нему поближе, как и обещала.
Он кивает, изучая меня пытливым взглядом. Я стараюсь оставаться максимально невозмутимой, отказываясь от своего напитка: на сегодня мне уже достаточно алкоголя.
– Любопытно. Теперь, когда ты узнала его получше… что ты о нем думаешь?
В нерешительности я на несколько мгновений задумываюсь. Приехав в Venetian, я уже знала, что он там будет. Отец меня в этом заверил. В конце концов, в этом и заключался наш план. То, что я поймала его на жульничестве, было огромной удачей – идеальным способом завести разговор.
Когда я оставила его, полного любопытства и огорошенного, с моим именем в качестве единственного известного ему клочка информации, я знала, что он станет меня искать. Тито полагал, что я заинтересую его в романтическом плане.
«Левий не сможет отказаться от брошенного ему вызова и закрыть глаза на загадку, которую непосредственно лицезрел», – уверил он меня.
Я думала, что он ограничится флиртом. Что на несколько дней сделает из меня новую Вивиан Уорд[20], и тогда я смогу уехать вместе с ним в Вегас. Черт знает почему, но такова моя власть над мужчинами.
Но я не ожидала, что он попросит меня о помощи. Разумеется, я согласилась, так как согласно плану должна была проследовать за ним досюда. Отец говорил, что он – холодный, асоциальный, расчетливый и заносчивый человек. Но он ошибся.
Левий… очаровательный.
– Такого я не ожидала, – признаюсь я, проводя по краям стакана пальцем. – Он очень умный. И очень хитрый. У него повсюду есть глаза и уши. Он быстро соображает, даже если ситуация требует незамедлительной реакции.
Еще он гораздо заботливее, чем мне говорили. Рядом с Томасом он много улыбается. А еще он его защищает. Он благородный, справедливый, вежливый и обаятельный. Полная противоположность уголовнику. Вот почему его так трудно ненавидеть.
– Он ни о чем не подозревает?
Я уверенно мотаю головой.
– Я совершенно уверена, что он искал обо мне информацию, но, судя по всему, ничего особенного не нашел. Но вот его друг пристально за мной наблюдает.
– Почему?
– Считает меня золотоискательницей.
Тито усмехается себе под нос и делает глоток красного вина. Он всегда был против того, чтобы общественность знала о нас с мамой. Мы все время оставались в тени. Даже моя фамилия – это не его фамилия, а матери – как если бы я впала в немилость с самого своего рождения. Я каждый год прошу его взять меня с собой в Лас-Вегас, но он раз за разом продолжает категорически запрещать мне приближаться к казино. Он говорит, что оно – моя слабость, а он меня такой не воспитывал.
Я умоляла его и в этом году, клялась, что вылечилась. Он согласился, но в обмен на услугу; я и подумать не могла, что речь пойдет о шпионаже за Левием Ивановичем, мальчике, о которым я так много слышала на протяжении последних лет.
Мальчике, который украл у меня отца.
У бедняги не было против меня ни единого шанса. Я ненавидела его еще до того, как встретила, просто потому, что последние шесть лет жизни отец только и делал, что думал о кровной мести и сравнивал меня с ним – «Левий это, Левий то».
– Ну так, – снова говорит он, склоняясь ко мне. – Расскажи все, что знаешь.
Я преподношу ему свой первый отчет. Я рассказываю о наших тренировках, о Томасе и его подозрениях и о попытках Левия убедить его, что он теряет интерес к покеру.
– Хитро, – комментирует он. – Должен признаться, я почти поверил.
– Он и правда очень убедителен.
– Значит, все те звуки, что не давали мне спать по ночам…
Вопреки своей воле я заливаюсь краской. Я совершенно об этом забыла.
– Не более чем уловка. Каждый спит в своей комнате.