Я напрягаюсь, окидывая его ледяным взглядом. Мне не нравится то, на что он намекает, пусть даже у него есть на то основание. Он продолжает:
– Знаю, что ты не хочешь этого слышать, но…
– Это не Роза. Я весь день не сводил с нее глаз.
Томас молчит. Я буквально слышу, о чем он думает, – телепатически. Как бы там ни было, он никогда не доверял Розе. Я говорю ему расслабиться и касаюсь ладонью его руки.
– У нас есть копии. Мы ничего не потеряли. А даже если бы и потеряли, то ничего страшного. Это всего лишь план Б. Впереди еще целый алфавит.
Я не даю ему времени придумать ответ. Я перемещаюсь на свое место и кивком приветствую Ли Мей, которая садится рядом со мной.
– Вот мы и встретились снова, – улыбается она. – Становится все труднее, не так ли?
– Не знаю, о чем ты. Лично мне очень скучно.
Она весело усмехается. И все же она не ошиблась. Игры становятся все сложнее и сложнее. На место простых игроков приходят более опытные. Но среди них нет никого, кого я не побеждал бы ранее.
– Все так же высокомерен. Полагаю, твоей невесте не удалось избавиться от главного твоего недостатка.
– Полагаю, моей невесте он нравится, – отвечаю я, доставая свой стэк[21].
В этот самый момент мимо нас проходит Роза, замаскированная под массажистку, и делает жест рукой, словно бы говоря: «Ну такое». С трудом, но я сдерживаю желание улыбнуться. Меня приятно удивляет то, что она шутит, – в свете вчерашних событий. Возможно, она уже меня простила?
Сегодня утром она не дала мне сказать ни слова. Что ж, думаю, я это заслужил. Правда в том, что мне с самого начала не следовало ее целовать. Это было глупо. Но ее поступок в тот день, то, как она проявила заботу обо мне, как если бы ей было не все равно, ослабили мою решимость…
Первое, о чем она подумала, узнав мою тайну, – сводить меня на рисунок и, как следствие, разделить со мной свою страсть. Кто еще стал бы такое делать? Она… удивительна. Роза буквально ходит по канату, граничащему между добром и злом. Она слишком разбита, чтобы быть ангелом, но слишком хороша, чтобы быть демоном.
Несмотря на все свои недостатки, она привлекает меня так, как никогда не привлекал никто другой. Я до сих пор не знаю, что это: одержимость, восхищение, любопытство или просто плод сексуального вожделения?
Что бы там ни было, мне нужно продолжать ее отвергать.
Предполагалось, что Роза будет моим секретным оружием. Но чем больше проходит времени, тем больше я боюсь, что та, что должна была стать моей силой, окажется моей единственной и неповторимой слабостью.
«Моей слабостью будешь ты», – сказал я ей в первый день турнира. По всей видимости, я сам подписал себе приговор.
– Кстати об этом, одна моя знакомая журналистка узнала, что мы с тобой близки…
– Мы не близки.
– Она тобой заинтересовалась, – продолжает Ли Мей, игнорируя меня. – Она хотела бы сделать ваше с Розой совместное фото.
– Спасибо, не нужно.
– Это хорошо скажется на твоем имидже.
Я долго ничего не отвечаю. Наше совместное фото – это очень плохая идея. Чем дальше мы будем держаться от любопытных глаз, тем для нас лучше. Взглянув на нас поближе, любой бы догадался, что между нами с Розой нет любви.
– Мне нет нужды улучшать свой имидж.
– Это будет видеоинтервью для YouTube-канала Glamour.
От удивления я морщусь и наконец-то смотрю на нее. Я в этом деле непрофессионал, но разве это не женский журнал мод?
– Glamour? С каких это пор мы стали им интересны?
Давайте на минутку поговорим начистоту: покер интересен лишь тем, кто в него играет. Это не Олимпийские игры и не «Оскар», и уж тем более – не Music Awards. Мир турниров гораздо менее привлекателен, чем может показаться. Единственная причина, почему в последние годы это изменилось, – Тито. Нравится мне это или нет, но он – фигура известная и очень влиятельная, и потому журналисты стекаются во все места, где он часто бывает.
Ли Мей улыбается, довольная тем, что ей удалось возбудить во мне любопытство, и сминает на коленях юбку. Видя, как крупье занимает свое место – признак того, что мы скоро начнем, – она понижает голос:
– Покер нынче жутко моден. Ты что, не видел недавно вышедший фильм «Карты на стол» с Аней Тейлор-Джой? Это был настоящий хит.
– Я не смотрю телевизор.
– Оно и видно, – вздыхает она, протягивая мне визитную карточку. – Держи, здесь ее контакты. Подумай о спонсорах.
– У меня уже есть спонсоры. Забудь об этом, Ли Мей, мой ответ – нет.
Это ей известно, и потому она пожимает плечами. Мне не только целиком оплачивают турниры, но и ежемесячно выдают зарплату, чтобы мой имидж был связан с имиджем моего спонсора.
Я прячу визитку во внутренний карман и перестаю о ней думать. Голова занята другим. У меня нет на это права, но все же. Я думаю о пропавших файлах, о подозрениях Томаса в отношении Розы, о провокациях Тито и о своей фальшивой невесте, которая преследует меня даже по ночам.
После нашего поцелуя мне, как озабоченному подростку, даже пришлось удовлетворить себя. Подумать только, я не смог сдержаться. Мне абсолютно не нравится, что со мной происходит.
– Что такое? – спрашиваю я у Розы, когда во время обеда она приходит ко мне на наше привычное место у бассейна.
С момента нашего возвращения из турнирного зала ее как будто что-то беспокоит. Я заметил, что она неотрывно наблюдала за Ли Мей. Я спрашиваю, заметила ли она что-нибудь в ее отношении.
– Не понимаю.
– Чего?
– Ее рот. Брови. Во время вашей игры все указывало на признаки гнева. И все-таки… мне не кажется, что она действительно злилась.
Я внимательно, заинтригованно и, признаюсь, в некотором потрясении смотрю на нее.
– Как это?
Она еще ненадолго задумывается, смотрит в никуда и едва заметно кивает головой.
– Она хотела, чтобы мы так думали.
– И зачем же?
– Понятия не имею. По правде сказать… мне до сих пор трудно ее понять. Как и Лаки. Он кажется невероятно простым, но что-то здесь не сходится. Не всегда получается естественно.
На моих губах растягивается веселая полуулыбка. Она хороша, очень хороша, вне всяких сомнений. Она обещает приглядывать за ними и дальше, и мы садимся обедать, параллельно играя в карты. Она поздравляет меня, когда я дважды подряд ее побеждаю. Я же только и думаю, что о нашем с Томасом утреннем разговоре.
Если файлы удалила не Роза, может быть, это знак? В конце концов, кто я такой, чтобы вершить правосудие? Я жажду наказать Тито за его многочисленные грехи подобно Богу, но это не мое место. Лучше бы мне подумать о собственных прегрешениях.
Я ничем не лучше Тито.
– Как ты считаешь, человек по природе своей доброе существо или злое?
Роза отрывает глаза от тарелки и смотрит на меня, в молчаливом вопросе поднимая бровь. Меня радует то, что, вместо того чтобы посчитать мою смену темы абсурдной, она совершенно естественно мне отвечает.
– Говорят, что человека развращает общество, – задумчиво говорит она. – Некоторые утверждают, что изначально в человеческом сердце нет пороков.
– Но общество появилось гораздо позднее того, как возник человек. Разве не он сам его создал?
Она склоняет голову, медленно жуя. Сегодня на ней джинсы с подворотами на щиколотках и расстегнутая фланелевая рубашка, накинутая поверх белого кроп-топа. Восхитительно.
– Значит, ты считаешь, что по природе своей человек зол.
Я вздыхаю.
– Я считаю, что он способен на ужаснейшие из зверств. Он приучил нас считать войну способом разрешения конфликтов. Приучил к рабству. Изнасилованиям… Убийству.
– Но все же, – отвечает она, пожимая плечами. – Несмотря на все это, человек все-таки способен на добро. Некоторые посвящают свои жизни тому, что помогают другим. Другие находят способ, пусть даже самый незначительный, проявить сплоченность, а то и жертвенность, в трудном положении. Большинство людей готовы умереть за любимого человека.
– И убить тоже.
Я произнес это шепотом, но по ее взгляду понятно, что она это услышала. На моем лице не отображается ни единой эмоции. Внутри же я чувствую боль в груди. Я думаю о матери, об отце и о том вечере, который никак не могу оставить в прошлом.
Роза смотрит на меня дольше, чем мне бы хотелось. В конце концов она отставляет тарелку и вытирает рот.
– Думаю, что бинарная оппозиция добра и зла – это крайность. Нет ничего белого и нет ничего черного. Человек способен и на то, и на другое. Но все-таки… я искренне считаю, что хорошего в нас больше, чем плохого. Как правило, человек испытывает отвращение к убийству, ты так не думаешь? И даже когда кто-то все же его совершает, обычно все заканчивается чувством вины и сожаления.
Она права. Это вопрос, на который мы не в силах дать ответ. Над ним продолжают работать величайшие из философов. Я улыбаюсь, глядя на Розу, и чувствую внезапную усталость.
– Я и не представлял, что ты такая оптимистка.
Она встает и протягивает мне руку, помогая подняться. Я принимаю ее, а она закатывает глаза и говорит:
– Что ж поделать? У каждого свои недостатки.
Когда я выхожу из душа, Роза по-прежнему не вернулась в номер. В этом нет ничего необычного: она уже давно взяла привычку исчезать на несколько часов неизвестно куда. Но она всегда возвращается.
Поэтому я надеваю футболку и черные спортивные штаны и с бокалом красного вина сажусь на диван. Я листаю книгу по покеру, выделяя наиболее интересные мне отрывки. Тишина невероятно идет мне на пользу. К сожалению, длится она недолго.
– Левий.
Несмотря на появление Томаса, я продолжаю читать. Но он снова подает голос, и на этот раз я поднимаю голову. К своему удивлению, вместе с Томасом я замечаю и Ли Мей. У нее мрачное выражение лица.
Что-то не так.
– Что случилось?
– Где Роза? – раздраженно спрашивает у меня Томас.
– Отличный вопрос. А что?