Проклятье.
Я расстегиваю еще одну пуговицу на своей рубашке: мне жарко даже несмотря на включенный кондиционер.
– Для такого сначала нужно заснуть.
Она ничего не говорит, все так же прислоняясь к дверному косяку. Мне не нравится, что она здесь, и в то же время именно на это я и надеялся – и надеялся дольше, чем думал.
– И что тебе мешает? Настоящее или прошлое?
Я невесело усмехаюсь.
– Оба. Иногда мне кажется, что они ничем не отличаются.
– Потому что ты до сих пор живешь прошлым, – говорит Роза безо всякого осуждения, скрещивая руки.
Я спрашиваю, что она имеет в виду. Она вздыхает, как бы сомневаясь, стоит ли говорить, и затем пожимает плечами.
– Тебе вряд ли это понравится, но мне кажется, что месть – это глупо и бесполезно. А докатился ты до такого именно из-за нее.
Мне не особо нравится, куда идет этот разговор, но мне жутко нравится с ней дискутировать: я получаю истинное удовольствие от того, как работает ее мозг. Это невероятно сексуально.
А еще, признаюсь, я хочу, чтобы она осталась здесь на подольше.
– Однако она приносит удовлетворение, – говорю я.
– Это да… но надолго ли?
Я ничего не отвечаю. Она качает головой и продолжает:
– В мести нет смысла. Она лишь делает нас еще более несчастными, потому что, вместо того чтобы что-то отпустить, мы за это что-то цепляемся, оставаясь одержимыми раной, которой должны позволить зажить.
Легко сказать. Я все это уже знаю.
– А если человек этого заслуживает? Допустим, кто-то убивает твою мать, – небрежно говорю я. – Разве ты бы не хотела сделать все возможное, чтобы найти этого человека и любой ценой заставить его заплатить?
Судя по всему, она со всей серьезностью задумывается над моим вопросом. Я понимаю, что, хоть мы очень похожи, Роза все же сильно отличается от меня самой своей сущностью. В ней есть вечно потрескивающий огонь, но она не обращает его на других людей. Она довольствуется тем, что самолично себя разрушает, не обижая при этом и мухи, в то время как я в своем желании отомстить стремлюсь уничтожить всю планету, не задумываясь о последствиях.
– Хотела бы… но разве тогда я не уподоблюсь ему? – бормочет она. – И когда я добьюсь желаемого, вернет ли мне это мою мать? Станет ли этот человек сожалеть о содеянном? Нет. Его смерть будет быстрой и легкой. А вот я обреку себя на жалкую жизнь, полную страдания и вины. И единственным, кто будет наказан в этой ситуации, окажусь я, а не он.
Тишина. Я смотрю на нее в некотором потрясении. Впервые я начинаю сомневаться в своих намерениях, и все это – из-за нескольких фраз, пророненных Розой Альфьери. Томас всегда следовал моему желанию заставить Тито за все заплатить, но исключительно потому, что ему все равно. Он не способен поставить себя на мое место, представить, что чувствую я или, если уж на то пошло, кто-либо еще.
Он делает это просто потому, что я его попросил.
Будет ли итог стоить всех моих усилий? Слез, пота, чувства вины, того, что я на несколько лет отказался от собственной жизни с одной лишь целью – сосредоточиться на этом человеке. Человеке, которому, скорее всего, на меня наплевать.
Видя, что я раздумываю над ее словами, Роза более мягко добавляет:
– Нам кажется, что месть освободит нас. Но в конечном счете… она лишает нас свободы. Я не хочу так жить. А ты?
Я серьезно об этом задумываюсь, глядя в ее восхитительные глаза. На меня словно снизошло озарение. Я понимаю, что все эти годы потратил на мысли о Тито и о способах его уничтожения, тогда как мог бы заняться своей жизнью и построить что-то, что сделало бы меня счастливым.
В конечном счете я несчастен из-за самого себя.
Но, быть может, таков и был мой неосознанный план с самого начала.
«За что ты пытаешься себя наказать, Роза?
– Отличный вопрос! А ты, Левий?»
Озадаченный, я посмеиваюсь себе под нос, а затем вздыхаю и потираю глаза. Роза права по всем пунктам. Мне стоило бы все бросить, пока еще есть время. Я мог бы добровольно проиграть турнир, вернуться в Россию, забрать маму после того, как она выйдет из тюрьмы, найти свою любовь, а затем прожить жизнь счастливо, оставив прошлое позади.
Вот только я уже близок к концу. Я почти у цели. Если я сдамся сейчас, все будет напрасно.
У меня нет иного выбора, кроме как продолжать.
Но прямо сейчас, в это мгновение, я не хочу об этом думать. Я хочу, чтобы в моих мыслях была она и только она.
– Роза?
Она вопросительно поднимает бровь, настораживаясь. Я слабо ей улыбаюсь и встаю, медленно подходя к ней. Вижу, как она напрягается, наблюдая за моим приближением, и ее глаза темнеют. Мне не удается сдержать слова, что вылетают из моего рта.
– Что я должен сделать… чтобы загладить вину?
Мой голос низкий и глубокий. Желание, что я к ней испытываю, просто невыносимо. И тем пуще оно становится таковым, когда она изображает невинность и шепчет:
– За что?
Едва оказавшись перед ней, я неотрывно смотрю на нее, но не касаюсь. Вместо этого я двумя пальцами берусь за дверь… и захлопываю ее за ее спиной. Она открывает рот, как бы делая вдох, но мне скорее кажется, что у нее перехватывает дыхание.
Я склоняюсь к ней, своим носом касаясь ее, и делаю вид, будто не могу вспомнить, а сам в это время шепчу:
– Как же там было? «Я заставлю тебя пресмыкаться, просить, умолять до тех пор, пока ты больше не сможешь этого вынести», нет?
Ее грудь вздымается, и ее охватывает сильнейшая дрожь, когда я легко, словно перышком, провожу пальцем по ее позвоночнику.
– Что же еще? – выдыхаю я ей на ухо, чувствуя, как учащается мой собственный пульс. – Ах, точно… «А когда я дарую тебе желаемое, ты станешь благодарить меня, словно Мессию». Верно?
Мои губы невинно касаются ее уха, на мгновение обхватывая мочку, а затем скользят ниже по челюсти. Однажды она поклялась, что больше не будет пытаться, и тогда я подумал, что это к лучшему. Что я слишком горд, чтобы сделать первый шаг.
Я ошибался. Томас оказался прав. Я – всего лишь мужчина, а Роза – чаровница прямиком из преисподней. Запретный, но все же столь лакомый плод.
В моих венах закипает кровь, когда я ладонью обхватываю ее за шею, касаясь линии роста ее волос, и притягиваю к себе. Я жажду поцеловать ее сильнее всего на свете. Ее взгляд, направленный на меня, сама непристойность: он пристальный, соблазнительный и вызывающий.
– Открой рот, – говорю я, приближаясь своим губами к ее.
– Не слишком-то похоже на мольбу.
Я весело усмехаюсь, оставляя целомудренный поцелуй на ее надутом ротике. Шепотом я обещаю:
– Скоро будет и она.
Она собирается что-то сказать в ответ, но я в самый разгар перебиваю ее и накидываюсь на ее полуоткрытые губы. Я проскальзываю внутрь своим языком, в ожесточении встречаясь с ее языком. Она стонет мне в рот, и этот звук эхом отдается в моей грудной клетке. Ее язык горячий и влажный, как и кожа, что вспыхивает от прикосновения моей руки к ее талии.
Я прижимаюсь бедрами к ее тазу, с глухим звуком вдавливая в дверь. Ее руки путаются в моих волосах, и она с неистовой страстью возвращает мне поцелуй. Проклятье, как же это хорошо. Я и не знал, что поцелуи могут быть столь невероятны.
Мне даже почти не хочется торопиться.
Почти.
Я и так ждал слишком долго; мне нужно прикоснуться к ней как можно быстрее, пока никто из нас не передумал. Я уже собираюсь разорвать наш поцелуй, когда она вдруг начинает посасывать мой язык. Я утробно рычу, чувствуя, как болит от нетерпения тело. Роза тянет меня за волосы, а я прикусываю ее за нижнюю губу.
Мои зубы спускаются ниже, на подбородок, а затем – вниз по шее, которую я с благоговением прикусываю, посасываю и облизываю. Наверняка завтра здесь будет след. Но Розу это, по всей видимости, не беспокоит, потому что она запрокидывает голову назад, давая мне лучший доступ, а ее руки забираются под воротник моей рубашки.
– Если ты снова остановишься, я тебя убью, – предупреждает она меня, дыша все более и более сбивчиво.
О нет. На этот раз я дойду до победного. Я бы все отдал, лишь бы в этот самый момент увидеть цвет ее щек. Она наверняка покраснела, в этом нет сомнений. Все ее тело горит – к моему превеликому удовольствию.
Роза надавливает на мою голову, заставляя опуститься ниже. Я не сопротивляюсь, как никогда чувствуя возбуждение, и рычу, целуя ее в живот через шелковую ткань.
– Наслаждайся, Роза.
Она пристально смотрит на меня, пока мои руки скользят по ее бедрам, ляжкам, а затем опускаются на мягкие икры.
– Я встаю на колени только когда молюсь… но для тебя я сделаю исключение.
Я опускаю на пол одно колено, затем второе. Мои движения замедляются, почти смягчаются, в полной противоположности тому, с какой скоростью и силой бьется мое сердце. Не разрывая зрительного контакта, я с легкой улыбкой умоляю:
– Пожалуйста… Роза… lyubimaya… Позволь мне попробовать тебя.
Слава богу, она недолго заставляет меня пресмыкаться. Прикусывая губу, она кивает, дрожа в моих руках. Я скольжу ими вверх по ее ногам и забираюсь под подол ее ночнушки, к ягодицам. Я подхватываю ее кружевные стринги и стягиваю до самых лодыжек, после чего отбрасываю в сторону.
– Какой красивый цвет… – шепчу я, осторожно задирая ее прекрасную ночнушку на бедра.
– Ты его даже не видишь.
Пауза. Я смотрю на нее и озорно улыбаюсь. Что она думает? Я примерный ученик. И если я не ошибаюсь, то это, должно быть…
– Розовый, не так ли? В твою честь.
Она не находит что на это ответить. Она с изумлением смотрит на меня, а я тем временем поднимаю ее одежду все выше, до пупка. Она такая красивая. Такая мягкая. Вся в моей власти. Или это я – в ее?
Я накрываю ладонями ее ягодицы и целую там, где сходятся ее бедра. Ее ночнушка падает на мои волосы, в которые Роза зарывается пальцами. Я едва не издаю стон, когда мой рот соприкасается с ее плотью.
Я столько раз представлял этот моме