Я отпускаю ее, так что ее тело соскальзывает по моему, и в момент, когда она снова касается ногами пола, ее улыбка исчезает. Она стоит вплотную ко мне. Меня с огромной силой накрывает воспоминаниями о том, что произошло в ту ночь в моей комнате. И если верить ее глазам, она думает о том же.
Поэтому я улыбаюсь, обвивая ее руками. Она следует примеру и обхватывает меня за талию, щекой прижимаясь к моему безумно стучащему сердцу.
Думаю, это первое наше столь крепкое объятие. И это… гораздо интимнее, чем я думал. Чувствую ее сердцебиение, совпадающее с моим. Я касаюсь губами ее шеи, спрятанной за волосами, сладко пахнущими миндалем, и шепчу:
– Ты вкусно пахнешь.
Она вздрагивает, прижимаясь ко мне, но ничего не говорит. Я успокаиваю ее, целуя в шею, и меняю позицию, сцепляя руки у нее на пояснице. Мы кружимся, будто танцуя медленный танец без музыки, и ей становится веселее. Ее смех эхом отдается в моем сердце, и от одного этого я чувствую умиротворение. Не знаю, что на меня находит, но я поднимаю одну руку и кладу ей на затылок.
– Так и не скажешь, но ты хорошо обнимаешься, – говорит она, пока я нежно глажу ее по волосам.
– Ну, разумеется. Твой будущий муж просто идеален.
– Будущий муж, который, сам того не зная, носит синие пиджаки.
В отместку за этот выпад я прикусываю ее за ухо, заставляя рассмеяться.
Минута, как по мне, заканчивается слишком быстро, и мы отрываемся друг от друга, как будто ничего и не было. Мне тут же начинает не хватать ее близости. Мне ужасно хочется ее поцеловать, но нас быстро прерывает журналистка.
Новое задание еще труднее предыдущих двух. Каждому из нас дают небольшой блокнот и ручку, а затем просят записать на бумаге комплименты и мелочи, которые мы больше всего друг в друге любим.
На несколько секунд я задумываюсь, а затем спокойно начинаю писать. Сидящая рядом Роза не двигается, замерев с поднятой в воздух ручкой. Я замечаю, как она чуть склоняется ко мне, пытаясь подсмотреть, что пишу я, но я закрываю листок рукой.
– Эй, никакого жульничества.
– Но это трудно…
– Ну спасибо! Лучше бы тебе быстренько что-нибудь сообразить: я хочу получить кучу комплиментов по поводу того, какой я красивый и невероятно умный, поняла?
Она прожигает меня взглядом, гневно морща свой очаровательный носик.
– Ну что за жадюга. Мог бы тайком подбросить мне парочку вариантов…
– Я только что дал тебе несколько наводок!
– Чтобы ты совсем зазвездился? Да ни в жизнь, – смеется она, закатывая глаза.
Через несколько минут ей все же удается написать на бумаге несколько слов. Мой же лист исписан настолько, что у меня болит запястье. Когда журналистка говорит, что пришло время зачитать написанное вслух, Роза в отчаянии закрывает глаза.
Чтобы помочь ей расслабиться, я выступаю с предложением начать первым, за что она молча меня благодарит.
– Роза… Правда в том, что я восхищаюсь тобой, – признаюсь я, нежно смотря на нее. – Я искренне считаю, что ты невероятно сильный человек. Ты знаешь о своих недостатках, но никогда не навязываешь их людям. Ты не используешь их в качестве оправдания. Ты преодолеваешь их решительно и в одиночку. Мне нравится твоя целеустремленность. Твоя независимость. То, как честно и храбро подходишь к жизни. Кажется, будто ты ничего не боишься, хоть это и не так. Ты заставляешь меня смеяться, особенно когда думаешь, что я не смотрю на тебя. Ты понимаешь меня так, как мало кто понимает. А еще у тебя просто безупречный стиль. Мои друзья обожают тебя. Ты умная. Осознанная. И равная мне.
Это гораздо больше, чем я написал на бумаге. Боюсь, я несколько увлекся. Сцепив руки за спиной, я прочищаю горло. Роза слушала меня, кусая себя за губу и избегая моего взгляда. Она выглядит смущенной. Уверен, что она считает это частью нашего спектакля, и это меня раздражает.
Она поворачивается к камере с полуулыбкой на губах и как бы по секрету шепчет:
– Я ему за это заплатила.
Несколько человек издают смешок, а я, мотнув головой, отвечаю:
– Теперь ты.
– Не надейся на многое.
Я весело и терпеливо жду. Она перечитывает написанное, прочищает горло и наконец говорит, не смея поднять на меня глаз:
– Моя мама всегда говорила: «Ценность человека можно понять лишь по тому, как он относится к окружающим его людям». Это мне в тебе и нравится больше всего: то, как ты ведешь себя с остальными. Мне довелось увидеть, как сильно ты вдохновляешь людей. Насколько они полагаются на тебя, слушают тебя и доверяют тебе. Ты прирожденный лидер, – заключает она, а затем поднимает на меня глаза и добавляет, уже не глядя в лист: – Ты милый. Верный. В тебе много чести, быть может, даже чересчур много. Ты не боишься изучать новое, наоборот – тебе нравится принимать любой вызов. Ты не стесняешься признавать свои слабости: тебе больше нравится искать способы добиться большего, стать лучше. Ты никогда не сдаешься.
Бум-бум.
И снова оно – мое предательское сердце. Оно шумно и исступленно трепещет в моей грудной клетке. Роза продолжает импровизировать, и от ее пристального взгляда по моей коже бегут мурашки.
– Ты говоришь приятные слова, не ожидая услышать их в ответ. Ты обладатель просто сумасшедшей харизмы, которая моментально вызывает желание отправиться с тобой хоть на край света. Ты не перестаешь меня удивлять. А, и мне нравится твоя улыбка. Вот. Думаю, так.
Смущенная, она опускает взгляд и мнет в руках листок. Я молча киваю и с полуулыбкой на губах смотрю в основную камеру.
– А я-то думал, что она выходит за меня только ради денег.
За это я получаю удар в плечо.
Последнее задание очень простое – повторять друг за другом жесты подобно зеркалу. Мы поднимаем руки и становимся лицом к лицу. Первой, очень медленно, начинает двигаться она. Я идеально синхронно следую за ее движениями, предугадывая каждое из них.
Она, к моему огромному ужасу, заставляет меня вильнуть бедрами, а я мщу тем, что строю ужаснейшие из гримас, которые только способен вообразить. Она делает то же самое, сдерживая смех. Мы словно два идиота. И все же я улыбаюсь так, что у меня болит лицо.
Мне никогда в жизни не было так хорошо.
На этой земле есть лишь один человек, которому дозволено видеть эту сторону меня, – моя мама.
От этого осознания у меня перехватывает дыхание. С моего лица исчезает улыбка, и оно снова становится холодным и бесстрастным. Эта перемена, видимо, застает ее врасплох, потому что она, растерявшись, делает то же самое.
– Спасибо! Было здорово! – поздравляет нас журналистка по окончании съемки нашего эпизода. – Должна признать, у вас довольно необычные отношения. Но чувствуется, как сильно вы друг другом дорожите.
Мы молча киваем. Я вдруг осознаю, сколько на нас направлено глаз, наблюдающих и осуждающих. Мне тут же хочется сбежать и остаться с ней наедине. Не знаю как, но Роза это понимает, поскольку берет меня за руку и сплетает наши пальцы.
– Сразу после у нас назначена важная встреча, – говорит она. – Если все в порядке, мы пойдем.
– Ах да, конечно! Еще раз спасибо за то, что согласились сюда прийти. Передавайте от меня привет Ли Мей.
Роза прощается со съемочной командой, а затем уводит меня в гримерную, откуда мы забираем свои вещи. У здания нас ждет такси. Мы оба садимся на заднее сиденье, по неизвестной нам обоим причине совершенно обессиленные. Наверное, это из-за отыгрыша наших ролей.
Однако действительно ли это были лишь роли?
Потому что мне вот все казалось очень реальным.
– Было классно, – говорит Роза, когда машина подъезжает к нашему отелю. – Веселее, чем я думала.
– Согласен.
Ее рука все еще лежит в моей. В сомнении я краем глаза смотрю на нее. Через несколько секунд тишины я решаюсь совсем невесомо погладить ее ладонь большим пальцем. Сначала она никак не реагирует. Затем, робко, делает то же самое со мной. Этот нежный, интимный жест сводит меня с ума. Я касаюсь головой спинки сиденья, прижимаюсь своим лбом к ее и едва слышимым шепотом говорю:
– Прости… за ту ночь.
Хотелось бы, чтобы все прошло по-другому. Я бы с удовольствием растянул это еще на час, после чего мы бы вызвали обслуживание номера и поужинали, сидя голыми на моей кровати. А закончив есть, мы бы начали все сначала, быть может, в гостиной или на кухне – а почему бы и не в джакузи?
– Ты напугал меня, – просто шепчет она.
Мне нечего сказать ей в ответ. Мои веки тяжелеют. Я вдруг чувствую, как сильно устал. Через несколько минут, когда я уже начинаю засыпать, слышу, как она шепчет:
– Почему?
– Почему что?
– Почему в ту ночь все изменилось?
Я слабо пожимаю плечами.
– Потому что я безумно этого хотел.
Тишина.
– А раньше не хотел?
– Нет.
– Так почему захотел сейчас? Что изменилось?
Я совершенно искренне задумываюсь об этом, но не нахожу ответа, который бы меня устроил.
– Не знаю. Что-то.
Похоже, ответ ее устраивает, потому что после этого она ничего не говорит. Совсем скоро рядом со мной раздается ровный звук ее дыхания – признак того, что она заснула. Я осторожно убираю прядь волос с ее глаз, а затем осмеливаюсь прислонить свою голову к ее и закрываю глаза.
На сердце тут же становится легко. Меня потихоньку затягивает в сон, но в то же время я по-прежнему не выпускаю ее руки. В голову закрадывается жестокая мысль о том, что мне чертовски нравится прикосновение ее кожи… И что оно никогда мне не надоест.
А затем я вспоминаю, что Роза – всего лишь мерзкая лгунья и предательница, которая приехала сюда за тем, чтобы уничтожить меня по просьбе своего отца.
Глава 19. Июнь. Лас-Вегас, США. РОЗА
С каждым уходящим днем мне становится все труднее сопротивляться.
Зов игры становится сильнее всего остального. Полагаю, я еще не настолько выздоровела, чтобы испытывать дьявола. Я довольствуюсь тем, что играю с Левием, никогда не ставя на это деньги. Разумеется, этого недостаточно. Когда я не рисую, то провожу время за тем, что наблюдаю за играющими людьми и размышляю, что бы сделала на их месте.