От этого у меня кипит мозг. К счастью, я никогда не бываю одна и потому не поддаюсь соблазну. Ли Мей и Лаки практически поселились в нашем номере. Теперь, когда я знаю правду, все свое время они проводят с нами, и поэтому я была вынуждена пожертвовать своей комнатой… и начать делить кровать с Левием.
Без комментариев.
– Как вы познакомились? – спрашиваю я у Ли Мей, когда мы с ней отдельно от остальных сидим в баре.
Я даже не знаю, какой сейчас час. Если честно, из-за пребывания в отеле с утра до ночи в мрачной, будоражащей атмосфере турнира я совсем теряю чувство времени. В этом одна из ловушек казино: в нем можно оставаться вечно.
– С Левием? Это случилось вскоре после того, как я вышла из тюрьмы, – рассказывает она, теребя яркий зонтик в своем коктейле. – В баре в Шанхае. Я пришла на собеседование, но в итоге поссорилась с работодателем. Очевидно, это он так наказал меня, когда узнал о моей судимости. Левий это увидел. Когда я вышла на улицу, он подошел и спросил, не ищу ли я работу.
Я усмехаюсь. Да уж, у этого парня определенно есть подобная привычка. Он что, возомнил себя добрым самаритянином?
– Мне повезло, – улыбается Ли Мей. – Думаю, он проникся моей историей из-за того, что случилось с его матерью. Какой-то части меня… всегда было любопытно, не потому ли он мне помог, что сам испытывал вину. Вроде как исправил этим свою ошибку.
То, чего, среди прочего, он не смог сделать для своей матери. Потому что он винит себя, еще как винит. Как же иначе? Я спрашиваю у Ли Мей, какую работу он ей предложил.
– Он открыл еще одного «Распутина» в Китае. И предложил мне им управлять.
Ее слова меня ошеломляют.
– Серьезно? Он ведь даже тебя не знал!
– Пойди пойми, почему он решил мне довериться. Но Левий никогда не делает ничего просто так, наугад. И доказательство тому – сегодня мы с ним ближе, чем кто-либо.
Это так. Левий обладает даром окружать себя хорошими людьми. Я начинаю задумываться, правда ли он делает это из привязанности, а не из-за выгоды, которую эти люди могут ему принести.
– А твоя семья? – с любопытством спрашиваю я.
Она смешно кривится, избегая моего взгляда.
– У меня есть старший брат. Он единственный, с кем я до сих пор общаюсь. Мои родители… не смирились с тем позором, который я на них навлекла. Должна сказать, я сама напросилась. Не стоило в компании друзей вламываться в роскошную домину… тем более ради одних только шмоток. Мама считает меня клептоманкой.
Что ж, возможно, это и впрямь была не самая хорошая идея. Я спрашиваю, правда ли она клептоманка, и она смеется и задумывается.
– Кто знает?
Теперь хихикаю и я. Какая прекрасная у нас команда! У меня сложилось стойкое впечатление, что Лаки – самый стабильный человек из всей нашей компании. Не уверена, что это значит, но ничего хорошего это точно не предвещает.
– Кстати, я все еще не могу поверить, что ты встречалась с Лаки. Расскажи мне все, я обязана знать, как это было, где и почему.
– Даже не спрашивай, – вздыхает она, пряча лицо в руках. – В свою защиту скажу, что он очень отличается от своего образа. Он всего лишь отыгрывает свою роль, как и я. На самом же деле он… милый. Романтичный. Добрый. Смешной. Он меня очаровал.
– Как долго это длилось?
– Четыре месяца.
– Мало. Что случилось?
Она раздраженно закатывает глаза.
– Он слишком молод! И слишком чувствителен. Это ужасно. Я из тех людей, кому несвойственно заморачиваться и остепеняться. Лаки же – полная моя противоположность: он плачет каждый раз, когда смотрит «Титаник», не умеет говорить «нет», он боязливый трус, а еще он отчаянно хочет жениться и жить счастливо до конца своих дней. Ну конечно же, я запаниковала!
Удивительно. Разве он не говорил, что он эскортник? Ли Мей, судя по всему, догадывается о моих мыслях и объясняет:
– Его родители полюбили друг друга с первого взгляда. Сорок лет брака. Он хочет испытать то же… но у него не было возможности выплатить кредит за свое образование. Отсюда и эскорт. Он ни разу не бросал это дело, только на то время, что мы встречались. Ему это нравится. Он ценит своих клиентов и не стесняется этого. Я почти уверена, что этот идиот думает, что таким образом сможет встретить свою любовь.
– Это возможно! Значит… нет ни единого шанса, что у вас что-то получится?
Она уже собирается сказать «нет», когда вдруг резко замирает, прищуривается и с подозрением смотрит на меня.
– А что, он тебе интересен?
Ее голос изменился. Он стал холоднее, суше. Я сдерживаю веселую улыбку. Что бы она ни говорила, она все еще им увлечена.
– Вовсе нет. Мне и так хватает…
Она успокаивается, а затем смеется себе под нос.
– Ты сама это сказала. Тебе нравится Левий?
Нет. Да. Не знаю. Физически он мне определенно нравится. Мне также нравится он как человек, но не в романтическом плане. Скажем так, он стал мне очень хорошим другом. Мне нравится быть рядом с ним. На этом все. Разве не так?
В голове тут же вспыхивает образ Левия между моих бедер и его волос – узников моих сжатых от удовольствия пальцев. Я вспоминаю и ту волну эмоций, которой меня захлестнуло, когда я кончила ему в рот. Я слишком долго не отвечаю, и Ли Мей улыбается. Мои щеки краснеют, и, скорчив недовольную мордашку, я ворчу:
– Ой, да фиг с тобой.
Когда я возвращаюсь в номер, Левий уже ждет меня, вытянувшись на диване и прикрыв рукой глаза.
– Где ты была? – небрежно спрашивает он.
– Пропустила по стаканчику с Ли Мей. У тебя болят глаза?
Ответ следует не сразу. В итоге он поднимается и откидывается на спинку дивана, широко расставив ноги. Я сажусь в стоящее в нескольких метрах кресло, а он все это время смотрит мне прямо в глаза. Его лицо удивительно бледно. Он сам на себя не похож.
– Я в порядке, – врет он. – Я думал.
– О чем?
– О Тито.
Я молюсь, чтобы он не заметил, как я напряглась от этих слов. Сегодня утром отец звонил мне узнать последние новости, и, чтобы он не заметил перемены моего сердца, я наплела ему кучу чуши. Даже умудрилась дать ему парочку ложных наводок.
Я непринужденно меняю тему разговора:
– Тебе нужно что-нибудь поесть.
Его пристальный взгляд медленно спускается ниже, вкрадчиво скользя по моей фигуре… и останавливаясь между ног. О господи. Я скрещиваю их, чтобы не поддаться, и приподнимаю бровь.
– В твоих мечтах.
В ответ он одаривает меня нахальной полуулыбкой. Я встаю и прохожу на кухню, чтобы посмотреть, что у нас есть в холодильнике. Там я нахожу макароны и шницель, которые ставлю на кухонную стойку. Пойдет.
– Что ты делаешь? – устало спрашивает Левий, подходя ко мне сзади.
– Поесть. В меню: пиката из курицы с лимоном и фетучини. Фирменное семейное блюдо. Садись и наблюдай.
Его не приходится просить дважды. Он садится на табурет и наблюдает за тем, как я обваливаю шницели в муке и похлопываю по ним, чтобы убрать излишки.
– А расскажи о своей семье, – говорит он, скрещивая руки.
Мне бы этого не хотелось. Я хочу избегать этой темы: мне страшно, что я раскрою слишком много, а еще хочу как можно меньше ему врать. С другой стороны, если я откажусь, он может начать что-то подозревать.
– Моя мама – самый чистый человек из всех, кого я когда-либо встречала, – говорю я, разогревая оливковое масло. – Но в очень юном возрасте ей не посчастливилось влюбиться в одного плохого мальчика… Она забеременела – мной. Обе их семьи были очень консервативны, а потому ни о каком разрыве не могло быть и речи, не говоря уже об аборте. Мой отец взял на себя ответственность и позвал ее замуж.
Я чувствую пристальный взгляд Левия на своем лице. Он спрашивает, любят ли они до сих пор друг друга, но я качаю головой.
– Мой отец много лет изменял моей матери. От этой связи родилась еще одна девочка… но я никогда ее не видела. Тогда моя мама наконец-то подала на развод.
– Понимаю. Мне жаль.
Я смотрю на него, удивленная искренностью его голоса.
– А что об этом думаешь ты? Вы с отцом близки?
Вопрос на миллион долларов… Я и сама не знаю. Я меланхолично очищаю и нарезаю лук.
– Я всю жизнь пыталась сделать так, чтобы он меня полюбил. Моя бывшая психотерапевт говорила мне, что иногда нужно перестать пытаться и просто… отпустить.
Левий пристально и серьезно смотрит на меня взглядом, который мне никак не удается разгадать. В конце концов он кивает.
– Она права.
– Легко сказать, но посмотри на себя. Ты потратил десять лет своей жизни на одержимость типом, который предал твоего отца. Сам-то ты когда отпускать собираешься, а?
Его челюсть напрягается. Глаза вспыхивают, и он отвечает голосом, дрожащим от гнева:
– Мне ничуть не жаль предателей. Я ненавижу лжецов, а лицемеров, которые притворяются твоими друзьями, а затем наносят удар в спину, тем более.
Ох. Я сдерживаю озноб. В мое сердце медленно закрадывается чувство вины, но я гоню его прочь. Я могу чувствовать себя виноватой сколько угодно, но что сделано, то сделано, и назад дороги больше нет.
Когда Левий обо всем узнает… надеюсь, я уже буду далеко.
– К счастью, меня окружают хорошие люди, – неожиданно добавляет он, и его взгляд смягчается. – Я доверяю тебе так же, как Томасу и остальным, Роза. Ты – одна из нас.
Я сглатываю, чувствуя в горле ком. Если бы я не была так уверена, что меня не раскроют, я бы подумала, что он делает это специально. Я неловко улыбаюсь ему.
– Значит, я – член группы чокнутых ребят с сомнительными ценностями? Чудесно. Нам стоит сделать значки… а, нет, лучше кастомные куртки! А боевой клич у нас есть?
– Мы друзья, а не команда по боулингу.
Я весело улыбаюсь. В конце концов у него поднимается настроение, и он предлагает свою помощь с готовкой. Я показываю ему, что нужно делать, и вскоре комнату наполняет запах итальянской еды. Закончив готовить, я предоставляю ему возможность посыпать шницели рубленой петрушкой, а сама добавляю несколько долек лимона.