– Спасибо за еду, – говорит он, уже готовясь на нее наброситься.
– Подожди! Какое кощунство, ты забыл добавить соус к пасте.
Левий пожимает плечами, удивленный увлеченностью моего голоса. Он спрашивает, действительно ли соус так важен, как я о нем говорю. Я наливаю ему немного и объясняю:
– В Италии вкус пасты может выражать силу любви. Существует блюдо, которое называется «pasta del cornuto», в переводе – «паста рогоносца». Это паста без соуса, потому что соус всегда готовится одновременно с самими макаронами, а это требует времени.
– Ладно…
– В «пасту рогоносца» добавляют лишь совсем немного масла и перца. Бывает еще и сыр, но точно без соуса. А если женщина не приготовила соус, то чем она тогда занималась и с кем? – загадочно спрашиваю я.
Похоже, он понимает, потому что улыбается, после чего делает первый кусочек и кладет руку на сердце.
– Так, значит, моя великолепная невеста верна мне. Какое облегчение.
– Цени это.
Мы едим в тишине. Я снова думаю о нашем разговоре о Тито, о его предательстве, а затем о нашей компании друзей. Каждый из нас занимается какой-то сомнительной, а то и незаконной деятельностью. Я знаю, что у Левия православная семья, как и у меня, и поэтому позволяю себе задать один вопрос, уверенная, что он меня поймет:
– Как думаешь, мы попадем в ад?
– Надеюсь. У меня есть парочка вопросов к Оскару Уайльду. А ты как думаешь?
– Я серьезно спрашиваю.
Он с удивлением отрывает взгляд от тарелки. Я знаю, что обычно склонна шутить на эту тему, но этот вопрос все больше и больше не дает мне покоя. Левий заканчивает жевать, вытирает губы и очень серьезно отвечает:
– Я убил своего отца, Роза. Да, я думаю, что попаду в ад.
Точно. Это был глупый вопрос. Думаю, мне как идиотке хотелось, чтобы он меня успокоил.
– Тебя это пугает?
Он тянет с ответом. Он выглядит грустным – как будто уже не раз об этом размышлял.
– Нет, – наконец говорит он, смотря куда-то в пустоту. – И это самое страшное: если я не боюсь подобного, как мне тогда жить честно?
Глава 20. Июнь. Лас-Вегас, США. ЛЕВИЙ
Я вырос с отцом, который постоянно считал меня лжецом. Все началось еще с ахроматопсии. Даже после того, как мне поставили диагноз, он продолжал считать, что я все преувеличиваю. Что я просто хотел привлечь его внимание.
Мы так и не пришли к пониманию, поэтому в итоге во мне развился механизм оправдания. Я всегда исхожу из того принципа, что мне в любом случае не поверят. И поэтому я по любому поводу собираю доказательства, просто на всякий случай.
Иронично, что если раньше я не врал, то сегодня это стало для меня инстинктом выживания. Однако сам я лжецов ненавижу.
К ним относится и Роза Альфьери Ферраньи – величайшая лгунья в мире. Признаюсь, поначалу ей удалось меня обхитрить. Я повелся на ее сказку о маленькой девочке без гроша за душой. На мгновение ей даже удалось смягчить мое сердце…
А затем, в тот самый вечер, когда она узнала мой секрет, она ушла. Это показалось мне странным, поэтому я решил проследить за ней до самого бара, в котором она встретилась с улыбкой поджидавшим ее Тито. Разумеется, я быстро связал одно с другим. Я был слеп, раз не заметил этого раньше. Я злился на себя за то, что раскрыл ей то, что так долго пытался скрывать.
Гнев быстро уступил место вопросам, оставшимся без ответов. Я не мог понять, зачем она это делала. Поэтому я дистанцировался от нее. Она флиртовала, но я ее отвергал. Я хотел узнать, как далеко она готова зайти ради своего отца. Их план заключался в том, чтобы соблазнить меня? По мне, так задумка так себе, да и к тому же совершенно примитивная. Я делал все возможное, чтобы свести ее с ума, потому что знал: эго человека вроде нее этого не выдержит. Было весело.
Но на следующей день, на уроке живописи, что-то изменилось. Ее поступок показался мне искренним… и мне это понравилось. Вот почему я поцеловал ее в отеле. Затем она снова все испортила, забрав мою флешку. Я мог бы поймать ее с поличным и навсегда прогнать из моей жизни.
Но мне не хватило сил. Несмотря на всю ее ложь, Роза по-прежнему влечет меня, как никто другой. Я ненавижу себя за это. Ненавижу за то, что с одинаковой силой хочу как обматерить ее, так и трахнуть.
Так что я не стал вмешиваться. Потому если я что-то и люблю, так это выслушивать чужую ложь, зная правду. Я с радостью позволил ей уничтожить доказательства взяток – в конце концов, я специально их туда положил, чтобы увидеть, что она с ними сделает.
Полагаю, я предоставил ей достаточно шансов. И каждый раз она меня разочаровывала. По крайней мере до недавних пор. Не знаю, что изменилось. Но когда я, признаюсь, сломался, совсем немного, и встал перед ней на колени, я увидел, как треснула ее маска. Я смог разглядеть в ней кого-то нового, более человечного, более уязвимого. Человека, который был не только дочерью Тито… но еще и просто Розой.
Сознаться ей в своем прошлом было очень рискованно. Я не был уверен, что она не сообщит об этом своему предателю-отцу. Но я все равно на это пошел, потому что у меня была надежда. Потому что если я ненавижу лжецов, то получается, что эту женщину я ненавидеть не способен.
Она и сама сильно раскрылась. Зачем ей было себя разоблачать, если она собиралась меня предать? В этом нет смысла. Быть может, я идиот… но я все еще надеюсь, что все, до сих пор сказанное ею, не было ложью. Я все еще надеюсь, что в том, какая она рядом со мной, есть доля правды.
Разумеется, я ничего не сказал Томасу. Одному богу известно, что бы он сделал, если бы узнал. «Я ведь тебе говорил», – без колебаний бросил бы он мне прямо в лицо.
«Что, если она предаст тебя?» – возмущается мой внутренний голос.
Я так не думаю. Но если я ошибаюсь… я предам ее первым. Я в любом случае всегда буду на шаг впереди.
Голодный, я возвращаюсь в отель после телефонного интервью с редактором «New York Times». В номере я с удивлением обнаруживаю кромешную тьму.
– Какая же эта Роза неблагодарная! – доносится до меня голос Ли Мей из гостиной. – Она что, серьезно не могла поделиться? На этой двери еще было место!
Роза? Моя Роза? Я вскидываю брови, когда замечаю прижавшихся друг к другу Ли Мей, Лаки и Розу, сидящих на диване. Они делят на троих накинутое на ноги одеяло и банку мороженого Ben & Jerry’s с тремя ложками.
Напротив них по телевизору идет трагическая сцена из «Титаника». Я сразу же все понимаю.
– Не согласна! – возмущенно говорит Роза из плоти и крови. – Ее за это весь мир грязью поливает, но если подумать, они никак не могли взобраться на нее вдвоем! Было бы слишком тяжело, и дверь бы просто утонула. Это глупо.
Ли Мей искренне задумывается и кивает. Лаки просит их замолчать; по его лицу текут слезы.
– И правда. Но тогда они могли бы чередоваться, не думаешь? Полагаю, такая эгоистка, как ты, поступила бы в точности как она. Видимо, это у всех Роз общее.
На этих словах Ли Мей высовывает язык, но моя фальшивая невеста, не особо обидевшись, качает головой.
– Конечно же, нет! Я бы уступила место, если бы речь шла о моем любимом че…
В этот момент она краем глаза замечает меня, и ее фраза так и повисает в воздухе. Она моргает и отводит взгляд, снова концентрируясь на телевизоре. Ну-ка, ну-ка.
– Я бы позволил тебе остаться на этой двери, Ли Мей, – влезает Лаки, не отрывая глаз от экрана, как будто не видел этот фильм уже сотню раз.
Ли Мей в отвращении морщит нос.
– Спасибо, не нужно. Зная тебя, ты бы забрался в одну из первых лодок с женщинами и детьми.
Это не такая уж и неправда. У Лаки немало хороших качеств, но страх превращает его в последнего труса. Он хочет возразить, но не придумывает, что сказать. Я пользуюсь случаем и вмешиваюсь:
– Что вы делаете?
– Мы ждали тебя! – вскрикивает Ли Мей, вставая и роняя на пол одеяло. – Один из игроков забронировал крытый бассейн отеля и собирается устроить сегодня вечером вечеринку. Кажется, там даже будет конкурс мокрых футболок!
Лаки со скоростью света поворачивает к ней голову, и его прищуренные глаза на мгновение загораются красным.
– Ты будешь участвовать?
– Ты что, хочешь, чтобы мои родители окончательно во мне разочаровались? Конечно же, нет. Я буду просто наслаждаться зрелищем. Вы пойдете?
Я опускаю взгляд на Розу, которая отвечает мне тем же. Она пожимает плечами, а затем соблазнительно улыбается, и этого хватает для того, чтобы я растерял всякую решимость более к ней не прикасаться.
– Ну еще бы!
– Эм… ты не говорила, что это будет мужской конкурс мокрых футболок.
Лаки выглядит несколько разочарованным, когда мы с босыми ногами и полотенцами в руках заходим в крытый бассейн. От стен эхом отдается громко играющая музыка, в ритм которой движутся стоящие у бассейна люди. Так вот почему Роза настояла на том, чтобы вместе с плавками я надел и белую футболку.
– Отлично сработано, – шепчу я ей на ухо. – Но я не собираюсь плавать.
– Посмотрим.
Звучит как обещание. Она подмигивает мне и уходит на поиски шезлонгов, одетая в платье-парео, едва скрывающее ее восхитительное тело. Рядом со мной дуется Лаки, а Ли Мей тем временем звонит Томасу в надежде, что он тоже к нам присоединится.
– В последний раз я чувствовал себя настолько преданным, когда Зейн покинул One Direction.
Я поворачиваюсь к нему.
– Серьезно?
– Нет, несерьезно, – закатывает он глаза.
Я молча киваю, жалея, что вообще об этом спросил. Через несколько секунд я слышу, как он ворчит себе под нос:
– Моим любимчиком всегда была Гарри.
Слава богу, Роза быстро находит нам места. Наверное, мне стоило бы сидеть в комнате и оттачивать свои навыки игры, но, когда Роза подхватывает низ своего парео и стягивает его через голову, я не жалею о том, что пришел.
Я бесстыдно любуюсь ею, и меня охватывает жгучее желание. На ней простой черный купальник, очень похожий на нижнее белье. Он идеально подчеркивает невероятные изгибы ее загорелых бедер, и я сразу представляю, как они обвиваются вокруг моей талии.