Тогда я спрашиваю ее, что бы она хотела сделать.
– Расскажи мне о своих мечтах, даже самых безумных, и я воплощу их в жизнь.
Она смеется, будто не веря ни единому моему слову. Я говорю ей, что серьезен.
– Мама, именно по этой, и только по этой причине я и копил все эти деньги – для тебя. Я знаю, что реинтеграция – это сложно, но мы что-нибудь придумаем. Ты любишь готовить! Как насчет открыть небольшой ресторанчик? Или, может, ты бы хотела попутешествовать? Тебе необязательно работать. Кому какое дело! Езжай нежиться на мальдивском пляже с коктейлем в руке. Можешь даже на массаж сходить, – добавляю я, подмигивая. – Тебе там понравится.
– Тише, тише, – останавливает она меня слегка ошарашенно. – Слишком… много информации за раз. Прямо сейчас я не имею ни малейшего понятия, чем хочу заняться, кроме как поспать в удобной мягкой постели.
– Прости… я просто слегка переволновался.
– Понимаю. Я тоже.
Я улыбаюсь ей, пытаясь заглушить свое нетерпение. Мы приличное время ничего не говорим. Я просто доедаю свою еду. Знаю, что она разглядывает меня, но молча позволяю ей это делать. А затем она вдруг спрашивает:
– Ты все еще плохо спишь? У тебя синяки под глазами.
Я мотаю головой, не поднимая глаз. Она спрашивает, продолжаю ли я ходить к психотерапевту, которого посоветовал ее брат. Я отвечаю, что перестал несколько месяцев назад. Снова воцаряется тишина, на этот раз более не прерываясь. Мой взгляд падает на ее пустую тарелку, еду с которой она проглотила буквально в одно мгновение.
Мне снова хочется плакать. Думаю, это видно по моему лицу, потому что мама наклоняется ко мне и накрывает мои щеки ладонями, заставляя взглянуть на себя.
– Левий. Ангел мой. Ты должен перестать, – шепчет она. – Ты должен перестать винить себя. За своего отца, за меня. Это был несчастный случай, слышишь? Ты защищался. Ты защищал меня. Это не делает тебя плохим человеком.
Я пытаюсь отстраниться, но она не сдается.
– Что до меня… Это было лучшее решение в моей жизни.
– Это была моя ошибка, моя ответственность.
– Ты был ребенком! – тихо отвечает она, не давая мне закончить. – По мне, так жить с чем-то подобным – само по себе достаточное наказание. Ты поймешь это, когда у тебя у самого появится ребенок… ты поймешь, что ни одна мать не позволила бы своему ребенку сесть в тюрьму, ничего не предприняв. Теперь все в прошлом. Мы снова вместе. Я больше не хочу об этом говорить. Ладно?
Я киваю, и она гладит меня по щеке и напоследок улыбается. После нескольких секунд молчания она продолжает:
– Что ж, если подумать, небольшое путешествие звучит заманчиво.
Этого оказывается достаточно, чтобы я улыбнулся. Я предлагаю ей уехать куда-нибудь вдвоем через несколько месяцев, совершенно неважно куда – лишь бы там была хорошая и теплая погода. Она предлагает Латинскую Америку и Австралию. Я уже могу представить нашу жизнь там. Остался последний штрих…
– Ты не будешь против, если к нам присоединится еще кое-кто?
Я знаю, что она и так догадывается, но одно из ее достоинств – изображать невинность.
– Вовсе нет.
– Супер. Тогда заедем ненадолго в Венецию, ладно?
Она в растерянности приподнимает бровь:
– Венецию? Зачем?
Я загадочно улыбаюсь ей, не в силах скрыть собственного счастья.
– Я оставил там кое-что очень важное.
Эпилог. Декабрь. Венеция, Италия. РОЗА
Левий Иванович – засранец и лжец.
«Мы совсем скоро увидимся», черт возьми! Прошло ровно шесть месяцев с момента, как мы расстались в аэропорту Лас-Вегаса. Я успела:
– отрастить волосы (сейчас они доходят до плеч, мама пообещала постричь их на неделе);
– снова начать ходить к своему психотерапевту (она тоже считает, что Левий – засранец и лжец… По крайней мере, в моей голове она со мной согласна);
– устроиться на работу в небольшой гончарный магазинчик;
– решить вернуться на учебу (на этот раз в школу искусств!).
За шесть месяцев может произойти очень многое. Сразу же по моем возвращении у нас с мамой состоялся самый долгий и изнурительный разговор в моей жизни. Теперь у меня больше нет от нее никаких секретов.
Мы сосредоточились на том, что пытаемся создать новую, более здоровую, более счастливую среду для того, чтобы я могла излечиться от своей зависимости – на этот раз навсегда! Я с гордостью могу сказать, что вот уже шесть месяцев не играла ни в покер, ни в другие азартные игры. Я выполнила обещание, данное Левию и всем остальным. Мои долги теперь тоже погашены, даже невзирая на проценты, – к моему превеликому облегчению.
К тому же я стала меньше пить, пусть это и оказалось сложнее, чем я думала. Мама всегда говорит мне: «Ты должна научиться терпению». Мне все еще трудно это дается. Что до курения… боюсь, что никогда не смогу бросить. Левию просто придется с этим смириться.
У него в любом случае нет права голоса! Этот предатель целиком и полностью бросил меня. Звонить мне каждые два дня – без проблем. Но приехать на выходные в Венецию… тишина. Но ведь этот парень миллионер!
– Ему нужно побыть с матерью, – всегда успокаивает меня Ли Мей, когда я звоню ей пожаловаться.
Я знаю это, я прекрасно это понимаю. Просто я – неблагодарная идиотка, раз завидую этому. Он не видел свою мать десять лет, совершенно нормально, что он хочет остаться с ней. Но я ничего не могу с собой поделать… я ужасно по нему скучаю. Время начинает идти словно в замедленной съемке. Мне необходимо увидеть его, коснуться, поцеловать.
Мои чувства не угасли со временем и расстоянием – наоборот. Я лишь сильнее горю желанием вновь увидеться с ним. Когда я рассказала об этом маме, она улыбнулась и жестами произнесла:
– Крепко держись за это чувство. Это редкость.
Я знаю, о чем она думала в этот момент. Она никогда так и не смогла испытать нечто подобное, просто потому, что ее поторопили с браком, в котором не было любви. Но теперь она свободна, разведена и одинока, и я надеюсь, что она сможет обрести вторую молодость. Она все еще думает о моем отце, больше из привычки и преданности, чем из чего-либо еще, и я могу это понять. Со мной это тоже случается.
Я виделась с ним лишь однажды, вскоре после его ареста. Увидев его таким беспомощным, я почувствовала вину. А затем вспомнила, что к этому его привели его собственные ошибки.
– Если я способна на это, то я постараюсь тебя простить, – спокойно сказала ему я. – Но думаю, на это потребуется время.
Он ничего не ответил. Мне кажется, я увидела сожаление в его глазах, но я не уверена. Пришло время отпустить воображаемого отца, о котором я всегда мечтала. Мой настоящий отец никогда таким не будет, и мне нужно принять это и двигаться дальше.
В общем, все это я к тому, что Левий в отличие от меня своего обещания не сдержал. Именно поэтому я, прогуливаясь по Венеции, игнорирую сначала первый, а потом и второй его звонок. В последнее время на улицах не так много людей. В это время года здесь никогда не бывает туристов, потому что бóльшую часть времени идет дождь и дует ветер.
Но сегодня воздух на удивление мягок. На мне только брюки и пиджак, накинутый на верх с длинными рукавами. Я сажусь на ступеньки Понте-дель-Паручета и достаю свой скетчбук.
С момента как мне пришло в голову поступить в NABA (Nuova Accademia di belle arti) в Милане, я не перестаю рисовать красками. Но сегодня утром я набрасываю на белом листе бумаги пейзаж с пустыми гондолами карандашом. Потихоньку мне удалось начать изображать что-то помимо автопортретов. Как будто в голове что-то щелкнуло.
Мне удается расслабиться, а затем мой телефон звонит еще раз. Я рычу себе под нос и решаю ответить.
– Что ты хочешь?
– И тебе доброе утро, amore mio.
Вот скотина. Он всегда использует итальянские словечки, когда я злюсь. Я уверена, что он знает, что они значат для меня. А вот когда злится уже он, то он называет меня Bambina – потому что знает, что я ненавижу это слово.
– Я бы с удовольствием провел следующий час в попытках выяснить, почему ты на меня злишься, но у меня нет на это времени, – насмешливо говорит он. – Чем занимаешься?
– Играю в дартс с твоей фотографией.
– А вот и неправда, у тебя нет моей фотографии. А вот у меня… есть парочка твоих. Чертовски красивых.
Я прожигаю взглядом пустоту. Я вдруг резко вспоминаю о наших одновременно нежных и диких ночах, проведенных в номере «Сизарс-пэлас». Кажется, будто это было целую вечность назад.
С тех самых пор мы спали только по Скайпу, как настоятельно рекомендовали нам Ли Мей и Лаки, – и это было чудесно… правда чудесно, – но ни в коей мере не похоже на то, что было раньше. Если честно… я каждый день боюсь, что он забудет меня и устанет.
– Ты ведь знаешь, что достаточно только набрать твое имя в Гугле?
– Понял. Развлекаешься, значит. Чудесно.
– Зачем ты звонишь мне, Левий?
Он отвечает не сразу. Затем в его голосе появляется укоризна, и он вздыхает:
– Ты солгала мне.
Я напрягаюсь.
– Я? Что я сделала?
– Ты сказала, что в Италии отличная погода. Но это не так.
Какая наглость. Поэтому он не приезжает ко мне? Серьезно? Чувствуя, как горят щеки, я в запале отвечаю:
– Ну вот и не приезжай, раз погода не такая уж и отличная!
Я слышу, как он усмехается на другом конце трубки. А затем его голос как будто начинает двоиться, когда он говорит:
– Слишком поздно.
Кто-то присаживается рядом со мной на ступеньки, и я широко распахиваю глаза, когда узнаю в этом человеке Левия с прижатым к уху телефоном и тонкой улыбкой на губах. Вот черт. От удивления я едва не роняю собственный мобильник. Как это возможно? Как он узнал, что я здесь?
– Что ты здесь делаешь? – сбитая с толку, шепчу я.
Его взгляд падает на мой рот, и он наклоняется и нежно меня целует. Я едва успеваю насладиться вкусом его губ, как он тут же отстраняется.
– Я скучал по тебе.
Я едва верю своим глазам. Я поднимаю руку и пальцем провожу по его шее, чтобы убедиться, что он действительно настоящий. Это вызывает у него улыбку. Он пытается укусить меня за палец, но я отдергиваю его быстрее.