– Я возвращаюсь в отель: у меня встреча с Логаном и еще кое с кем, – прошептал он.
Эллен сонно кивнула.
Грег уложил ноутбук в футляр и забрал от двери Колина.
– Возвращаемся в «Мариотт», – сообщил Колин в переговорное устройство. – Подайте машину ко входу. Пусть следят за лифтами.
На первом этаже Грег услышал у справочной знакомый голос.
– Мистер, ну, пожалуйста. Послушайте, они для жены сенатора…
Арахис. Кукольник проснулся.
– Минутку. Колин.
Грег направился в вестибюль в сопровождении Колина, сообщавшего остальным об изменении планов.
Арахис держал довольно потрепанный, но огромный букет, пытаясь вручить его дежурному. Тот качал головой и морщился.
– В чем проблема, Марвин?
Он познакомился с Марвином, пока утром бродил по больнице. Марвин был медлительным и ленивым охранником, героем десятка шуток, которые Грег услышал за последние несколько дней от врачей, медсестер и санитаров. Они на ходу обменялись рукопожатиями: Кукольник моментально ощутил отвращение, которое Марвин питал к своей работе. Вообще, Марвину, похоже, почти ничего не нравилось, а пуще всего – джокеры.
– Он хочет, чтобы я отнес цветы в палату вашей супруги, – проворчал Марвин, одергивая ремень, затянутый под толстым животом. Политики Марвину тоже не нравились, особенно демократы. Он презрительным взглядом окинул спортивную фигуру Колина, облаченную в синий костюм. – Вытащил их из какой-нибудь помойки, если хотите знать мое мнение.
Арахис безнадежно посмотрел на Грега – влажные глаза, заключенные в складки жесткой кожи. Из его единственной руки свисали цветы. Кукольник уловил чистое восхищение, исходившее от туповатого джокера. К этому примешивалось неожиданно глубокое сожаление по поводу произошедшего с Эллен.
– Мне очень неприятно создавать проблемы, сенатор, – сказал Арахис, переводя взгляд с Грега на Марвина, а затем – на бесстрастное лицо Колина… Казалось, он вот-вот расплачется. – Я подумал, может, они ей понравятся… Я понимаю, что они не очень-то, но…
– Они очень милые, – сказал ему Грег. – Ты ведь Арахис, да?
Узнавание вызывало у Арахиса прилив гордости. Он попытался улыбнуться – и кожа вокруг его рта растрескалась. Он смущенно кивнул. Грег протянул руку за цветами.
– Марвин перегибает палку, – заявил он, не глядя на дежурного. – Никто не нуждается в защите от сострадания и внимания. – Кукольник почувствовал холодную ярость, охватившую Марвина при этих словах, и жадно лизнул это чувство, делая более насыщенным. – Эллен будет горда получить твой букет, Арахис, – добавил Грег. – Я прослежу, чтобы они к ней попали. Если уж на то пошло, в ногах у ее кровати есть свободное место, так что она увидит их, когда проснется. Я попрошу медсестру поставить их именно там.
Арахис вручил букет Грегу. Он быстро обнял Арахиса, а потом улыбнулся Марвину.
– Марвин с удовольствием вызовет тебе такси, чтобы тебя отвезли, куда тебе надо. Правда, Марвин?
О! Ненависть во взгляде Марвина была острее ножа.
– Конечно, – ответил он. – Нет проблем. – Он резко обрубал каждое слово. – Я хорошо о нем позабочусь.
– Отлично. Еще раз спасибо, Арахис. И от Эллен тоже спасибо. Она будет в восторге. – Он взглянул на часы. – А мне надо бежать. Арахис, рад был снова встретиться. Колин…
Они ушли, но Кукольник задержался с Марвином.
По дороге в «Мариотт» Грег закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, смакуя ярость Марвина и боль Арахиса: у мусорных баков на заднем дворе больницы охранник зверски избил джокера.
Славный получился перекус.
18.00
Уйдя из отеля, Спектор отправился в Пидмонт-парк. Там он просто побродил незамеченным среди джокеров. Он первый раз видел столько радостных уродцев.
Они пели, обнимались, целовали друг друга. По крайней мере те, кто мог целоваться. Наверное, они праздновали всю ночь, потому что не меньше половины собравшихся улеглись в тени подремать. Если бы они знали, что он собирается сделать – или попытаться сделать, чуть позднее, то разорвали бы его на кусочки.
В конце концов ему там надоело, и он прошел к Оклендскому кладбищу. Он прогулялся среди мраморных памятников и изъеденных непогодой надгробных плит, читая надписи и надеясь на озарение. Оно не пришло. Он просто убивал время – и сам это понимал.
Он поймал такси и проехал в мотель, где привел себя в порядок, а потом на другом такси добрался до больницы. Он допил бутылку виски и купил еще одну. Из нее он уже успел отпить несколько глотков, надеясь успокоить нервы.
Подойдя к справочной, он поманил к себе дежурившую там женщину. Она кивнула и подошла. Она была немолодая, чуть полноватая, с тускло-коричневыми волосами, стянутыми в тугой узел.
– В какой палате лежит доктор Тахион? – спросил он, демонстрируя ей свое фальшивое корреспондентское удостоверение.
– Неужели нельзя оставить беднягу в покое? – сказала она, укоризненно качая головой.
– Извините, леди: ваша работа – это сострадание, а мое – новости. – Спектор спрятал удостоверение. – Скажите мне номер его палаты, и я не стану мешать вам его жалеть. Договорились?
– Четыреста тридцать пять, – ответила она, опуская глаза.
– Спасибо, – сказал он, отворачиваясь. – Поверьте мне: это в интересах публики.
Эта больница настолько сильно отличалась от той, куда попал Тони, что с тем же успехом они могли находиться на разных планетах. Стены и полы были безупречно чистые. Почти не ощущалось того запаха дезинфицирующих средств, который так характерен для больниц, – и совершенно не воняло джокерами. Тут на стенах висели картины, а голос женщины, делавшей объявления по больнице, был словно из самого сладкого сна.
Он остановился у дверей палаты, убедился, что его никто не видит, и быстро глотнул еще виски. Встряхнувшись, словно разминающийся спортсмен, он глубоко вздохнул и вошел внутрь.
Увиденное чуть не заставило его расхохотаться. Тахион лежал к нему спиной. На нем была голубая больничная рубашка с разрезом сзади, из которого торчала его белая попа. В здоровой руке он держал утку, над которой висел его член. Ничего не происходило. Конец его второй руки был замотанной бинтами культей. Спектор не сумел почувствовать страх по отношению к столь жалкому малышу. Он закрыл дверь.
Изувеченный такисианец даже не повернулся, чтобы на него посмотреть.
– Еще несколько минут, пожалуйста. Я уверен, что что-то получится. Может, если бы вы пустили воду…
– Попробуй нассать на себя, док.
Тахион вздрогнул и поспешно прикрылся.
– Ради идеала, неужели у вас нет ни капли… – Он повернулся, увидел Спектора, закрыл рот и уставился на него, выпучив глаза. – Ты!
Спектор быстро подошел к кровати и забрал оттуда коробочку, с помощью которой можно было вызвать сестру.
– Это тебе не понадобится.
Тахион отвернулся от Спектора и попытался забиться в угол кровати.
– Осторожнее, а то капельница выскочит. – Спектор указал на трубку, которая вела к руке такисианца. – Мне нужна твоя помощь.
Тахион в ужасе затряс головой.
– Нет, Джеймс, нельзя. Я не могу этого позволить!
– Не можешь, блин, позволить? – Спектор не повышал голоса, но его презрение было ясно слышно. – Если кто и заслуживает смерти, так это Хартманн. Мне нужно, чтобы ты влез в голову нескольким людям и дал мне к нему подобраться. Остальное я сделаю сам.
– Джеймс, не надо! – Тахион по-прежнему не желал встречаться с ним взглядом. – Умоляю… не делай этого. Вскрытие… скандал… – Тахион овладел собой и добавил. – Все взбесятся. Начнут охоту на все дикие карты. Изолируют их.
Спектор не собирался тратить время на споры. Он протянул руку, схватил культю Тахиона и стиснул ее. Второй рукой он зажал такисианцу рот, заглушая вопль. Тахион укусил его за ладонь – до крови. Спектор отнял руку.
– Смотри, док. – Он продемонстрировал Тахиону свою руку, на которой быстро затягивалась рана.
– Предки! – ахнул Тахион.
– Оказывается, ты не все про меня знаешь, да? А теперь ради разнообразия покажи характер. Проведи вскрытие сам. Или возьми под контроль тех, кто его проведет. Используй свою чертову способность не на то, чтобы заставлять восторженных бабенок сосать твой инопланетный член.
Спектор отпустил Тахиона и отступил на шаг.
Тахион покачал головой.
– Ты не понимаешь. Нужен отдых. Покой. – Похоже, щуплый инопланетянин был на грани истерики. – Покой тот будет сном могильным…
Тахион выбрал неудачные слова, и Спектор сорвался. Он отвесил такисианцу оплеуху. Тяжелую, но не настолько тяжелую, как ему хотелось бы.
– Почувствовал? А это ничто по сравнению с тем, с чем мне приходится жить каждую минуту каждого дня. До конца дней моих. – Спектор наклонился над ним. – Один раз я убил маленькую девочку. Просто чтобы увидеть, какое лицо будет у ее матери, когда она ее найдет. А думал я о тебе. – Это была ложь, но Спектору хотелось нанести как можно более глубокую рану. – Если ты мне не поможешь, таких станет намного больше. Ты мой должник, док. Господи, что ты со мной сделал! Ты мой вечный должник.
– Извини, – сказал Тахион, здоровой рукой нахлобучивая себе на голову подушку. – Но я не могу.
– Этого мне и следовало ожидать.
Спектор встал и направился к двери, но по дороге бросил взгляд на экран телевизора и остановился. Кто-то брал интервью у джокера, того агента Секретной службы, который был у Тони в номере.
– Значит, все, кто будет на сцене во время речи сенатора Хартманна, наденут маски?
Задавший этого вопрос репортер старался держаться как можно дальше от Колина.
Джокер откашлялся.
– Да. Таково желание сенатора. Он решил, что это будет некой декларацией для американского народа.
– И вы тоже? – уточнил репортер.
– Да. В прошлом мне уже случалось носить маску. – Казалось, Колин рад был бы открутить репортеру голову. – От давних привычек избавиться трудно. Как и большинство людей, я – человек привычек.
За спиной застонал Тахион, но Спектор едва это заметил. Значит, Тони продал своему боссу эту идею с масками. Группа людей в масках на сцене – это нечто новенькое. Возможно, этот маленький ублюдок ему не понадобится.