Дакота, семейный дом, отцовская мастерская, много лет покрытая пылью.
За семнадцатилетним мальчиком день и ночь наблюдали три опытных психолога. Крепкий парень, физически почти мужчина, должен был ужасно сдерживаться, стараясь скрыть возмущение! Они изучали его, как подопытного кролика в клетке. И вот одна честная журналистка возвысила голос в знак протеста! Если мальчик Орбан…
Уэйн вздрогнул, сложил вырезку и запихнул ее в карман пиджака.
Кеннет Уэйн начал припоминать: машина в открытом поле, из нее льется жуткое сияние! И доктор Брюс борется с мальчиком Орбаном в передней части машины, а потом исчезает в лучах света сзади. Что за шокирующий, невероятный случай произошел со знаменитым психологом, что он пережил, прежде чем восстановил равновесие?
Уэйн также вспомнил, что Орбан бежал, взяв машину с собой! Пресса подняла шум. А что если бы Орбан намеренно толкнул доктора Брюса?
Если индивидуум — это общая сумма переживаний с момента рождения, то Орбана следовало назвать отклонением от нормы! Это была ужасная мысль. Неужели Орбан — зловредный монстр, наделенный нечеловеческой способностью к обману? Он…
Дзинь!
Уэйн повернулся со вздохом ужаса.
Острая, угрожающего вида стрела дрожала в стене прямо напротив машины! Она была длиной в два фута, с металлическим оперением для верности полета, блестящий наконечник виднелся сквозь полупрозрачный пластик стены.
Лицо Уэйна превратилось в неестественную маску ужаса. Он мог не сомневаться: стрела вылетела из машины. На конце стрелы были брызги крови.
На стене тоже осталась кровь! И все же Уэйн был уверен, что стрела не коснулась плоти. Автоматически он поднес руку к щеке, а затем уставился на ладонь; она белела в холодном свете. Красные капли появились из машины вместе со стрелой! Стрела вовсе его не коснулась.
Кого же она ранила?
Уэйн дрожал от ужаса; и тут послышался звонок в дверь и знакомый голос сказал:
— Кен! Ради всего святого, зачем ты закрыл дверь?
Уэйн развернулся, отпер дверь и распахнул ее; его лицо побледнело.
Девушка, которая вошла в комнату, излучала жизненную энергию. У нее были медные волосы, слегка приоткрытые губы, горящие щеки. Она явно запыхалась и немного разозлилась из–за того, что пришлось стоять у запертой двери после восхождения на два лестничных пролета. Руфи Стивенс внешне не походила на журналистку. Она была эффектной — своеобразной и очень энергичной; ее улыбка могла мгновенно сбить мужчину с толку. Но сейчас она не улыбалась. Она посмотрела на машину, а затем на стрелу.
Мальчик Орбан, — сказал Уэйн. Его голос был низким и немного дрожал, как будто он вот–вот мог утратить самоконтроль. Он здесь. Ты написала статью о нем, помнишь? Ты бы хотела с ним встретиться?
Руфи покачнулась.
Уэйн подумал, что она, возможно, собирается упасть в обморок. Это казалось безумием — и все равно он прыгнул к ней, не думая, что стоял в ярде от машины. Как только он схватил Руфи за руки, что–то схватило его. Эго напоминало сильный порыв ветра. Нет, скорее циклон. Он кружился вокруг него и тянул назад, прямо к машине. Уэйн вцепился в девушку, не понимая, что неумолимо тянет ее в том же направлении.
Руфи закричала.
Комната, казалось, завертелась волчком. Уэйну не хотелось отпускать девушку. Он не осознавал, что она в смертельной опасности. Он думал только о том, что, обнимая, сможет ее защитить.
В комнате раздался вой, когда из петли ударил луч света, окутавший их. Уэйн увидел, как мальчик Орбан вышел из кухни, его лицо тряслось от ужаса. Затем Уэйну показалось, что вся комната обрушилась в пустоту.
Спокойствие медленно возвращалось. Уэйн сначала почувствовал тепло в руках и услышал человеческий крик. Затем он почувствовал под ногами землю.
Он сидел на земле, сжимая Руфи в объятиях. Она изо всех сил пыталась освободиться, одной рукой отталкивая Уэйна; лицо ее стало белее мела. Он сидел, прижавшись спиной к твердой каменной поверхности, глядя на Руфи сверху вниз. Сейчас она могла хорошо разглядеть его лицо. Он тоже мог теперь ясно видеть ее лицо в белом и голубом мерцающем свете.
— Кен, где мы? — спросила Руфи, задыхаясь.
Это был нелегкий вопрос. Они попали в мир жестких контуров. Они, казалось, опирались на плоскость, скрывающуюся в светящейся голубизне тумана. В этом ландшафте было что–то курьезное. Окружающая пустот очень беспокоила Уэйна, словно кто–то внезапно уд р по клавишам фортепиано.
Несомненно, он прислонился спиной к отвесной каменной стене. Повернув голову, Уэйн смог прекрасно разглядеть стену.
Негромко застонав, Руфи освободилась и опустилась на землю рядом с ним; ему теперь стало легче осмотреть окрестности. Там мало что можно было понять. Только стены и мрачный, пустынный ландшафт.
Прямо напротив Уэйна на земле были разбросаны маленькие круглые ягоды… Черника.
Внезапно Руфи закричала и дернула его за рукав.
— Кен, взгляни! Это маленькое яйцо живое!
Яйцо! Конечно, эта штука напоминала яйцо. Оно было в прожилках и сильно потрескалось; что–то влажное вытекло из него. И еще из него что–то торчало — длинное древко стрелы.
По шее Уэйна пополз холодок. Он встал и, пошатываясь, пошел в сторону «яйца»; вскоре ему удалось окинуть взглядом всю стену. Она сказочным образом напоминала Великую Китайскую стену, сооружение было прочным, с зубцами наверху, но небольшим, не более чем в тридцать футов в высоту на участках с башнями и намного ниже между ними. Стена изгибалась под сияющим голубым небом; можно было потеряться среди ровного пространства, если развернуться на месте достаточно быстро, чтобы возникла иллюзия движения. Яйцеобразный объект замер, когда Уэйн опустился перед ним на одно колено. Стрела пронзила его, и Уэйн не мог сомневаться, что существо уже не чувствовало боли. Маленькие белые руки, которые прорастали из–под скорлупы, сейчас стали безвольными и неподвижными. Столь же безвольным было и сморщенное лицо, рот открылся, тяжелые веки опустились на глаза, н не пытался вытащить стрелу. Очевидно, что яйцо было мертво. Уэйн был рад, что оно больше не станет на него смотреть. Он поднялся и тихо сказал Руфи.
— Оно было живым! Ужасное существо с почти человеческим лицом, в форме яйца. Не могу поверить…
Дзинь!
Как только стрела пронеслась мимо Уэйн, он отпрыгнул назад, вскрикнув от испуга. Что–то огромное и синее высунулось из–за стены и постаралось прицелиться в него из лука. Он мельком уловил страшное создание — и оно туг же метнулось обратно в тень. Уэйн резко повернулся, схватил за руку свою спутницу.
— Нам надо убежать отсюда как можно быстрее! — хрипло прошептал он.
— Убежать? — переспросила Руфи. — Как? Машина исчезла.
— Мы должны отбежать от этой стены. Здесь находится что–то смертельно опасное, оно убьет нас!
— Люди?
— Человекоподобные существа. Угловатые, гладкие. У них, кажется, нет головы.
Руфи подошла к нему:
— Ты уверен, что они собираются убить нас?
— У нас нет времени выяснять. Мы должны бежать отсюда.
— Как ты думаешь, где мы? — Рут тяжело вздохнула. — В другом измерении?
Прежде чем Уэйн смог ответить, еще одна стрела молниеносно пронеслась мимо них с долгим, протяжным звуком. Они побежали, прижимаясь к стене, их тени мчались впереди в синем мерцании. Задыхаясь, в се, они отыскали маленькое укрытие в сени мрачной башни, которая как будто выпирала над равниной. Под прямым углом к стене, в ста футах от места, где они стояли, был круглый холм, по краям которого поднимался странный туман.
— Идем! — позвал Уэйн. — Этот курган может быть полым. Мы должны рискнуть.
Они снова побежали, перебираясь через песчаные насыпи — и тут услышали новый звук. Казалось, от кургана на них неслись волны, словно суматошные перелетные птицы собрались огромной стаей на дереве и сотрясали воздух взмахами крыльев. Затем над курганом прямо в небо взлетели двадцать или тридцать крылатых черных фигур. Почти тотчас же полетели стрелы.
Под шквалом стрел некоторые птицы упали замертво на землю. Они падали с хриплым карканьем, их перья разлетались в стороны, похожие на крылатых ящериц существа валились, пронзенные ужасными стрелами.
Тела усыпали поверхность кургана; на земле они вздрагивали и затихали.
Через мгновение на равнине воцарилось ужасное неземное спокойствие.
Затем Уэйн испуганно сказал:
— Все это тебе ничего не напоминает? Ну… то есть смутным, искаженно, кошмарно, но все же напоминает?
Руфи, прежде чем ответить, окинула взглядом равнину. Ей казалось, что она краем глаза видела тени, угловатые, угрожающие, движущиеся на расстоянии. Ей казалось, что она видела тени лучников, синевшие в лучах солнечного света.
— Шалтай–Болтай сидел на стене! — воскликнула она.
— Шесть и двадцать черных дроздов — запеченных в пироге!
— Ты тоже об этом вспомнила, не так ли? — губы Уэйна побелели. — Мы не видели, как падал Шалтай–Болтай, но он упал и разбился во сне. И вся королевская конница, и вся королевская рать…
— Остановись! — Руфи едва не кричала. — Здесь нет ни королевской конницы, ни королевской рати. То яйцо — всего лишь отвратительное маленькое существо с обезьяньей мордой. А дрозды на ящериц совсем не похожи.
По холмам двигался караван, состоявший из крошечных баранов. Нельзя было сказать, что это — королевская конница или королевская рать. Существа не казались разумными.
Это было шествие яйцеподобных созданий, которые, шатаясь, шагали на коротеньких ножках, и скачущих зеленых существ, которые поразительно напоминали насекомых. Яйца были связаны друг с другом каким–то блестящим веществом. Когда они подошли поближе, оказалось, что блестят металлические цепи.
Они собирались схватить Шалтая–Болтая, пока он не поднялся, подумал Уэйн.
Внезапно на длинной стене начались активные передвижения. Дюжина яйцеобразных существ побежала по ней; округлые тела переплетались, перетекали волнами; шевелились маленькие, как у головастиков конечности.