— То есть, прямо в гнездо, практически в упор?
— В упор. Настолько близко, насколько смогут подойти люди.
Пашинян, сидевший на корточках, вскочил.
— Пойдемте со мной.
Вместе они разыскали командира огнеметчиков майора Джафарова. Поначалу тот ничего не хотел слушать.
— Дорогие мои, да вы посмотрите, что кругом творится! Каким чудом я обеспечу своим — пусть даже троим, двоим, да хоть одному! — подход к этому гнезду?
— Дорогой, — убеждал его Пашинян, — доктор Наговицына дело говорит. Вот смотри, двумя буквально огнеметчиками вырезаешь такой сектор, с вершиной возле люка. Пиццу кушал, пирог кушал?
Наговицына рассеяно следила за двумя офицерами, не особо вникая сейчас в суть разговора. Пашиняну она уже все объяснила и была уверена, что тот сможет убедить своего армейского коллегу. Джафаров, похоже, начал проникаться идеей. Он улыбнулся, закивал, что-то в свою очередь стал объяснять Пашиняну, похлопывая его по плечу…
Алина грустно улыбнулась. Как все просто. Вот вам и решение армяно-азербайджанского конфликта. Когда оба они, армянин и азербайджанец, оказываются плечом к плечу в бою против угрожающего всему живому зла, когда их объединяет главное: то, что они люди на этой земле. Когда одному не обойтись без другого. Когда становится ясно, что прав был старинный английский поэт, хотя вряд ли и он сказал это первым: ни один человек не остров.
Джафаров кинулся отдавать распоряжение своим бойцам. Пашинян подошел к Наговицыной.
— Сейчас будем посмотреть…
Несколько огнеметчиков стали поливать пламенем узкий сектор площадки, расходясь в стороны и делая этот сектор шире и шире. Земля — и все, что было на ней — выгорела от того места, где стояли солдаты, до самого канализационного люка. Теперь огнеметы работали на границах сектора: чтобы ни одно живое существо не могло проникнуть внутрь него.
Через минуту два бойца с ранцами за спиной шагнули в этот сектор, быстрым шагом направляясь к люку. Еще двое, шедших чуть позади, держали в руках ломики. Один из огнеметчиков, не доходя несколько метров до гнезда, пустил струю пламени прямо в отверстие, из которого змеи уже не выбирались, но куда они могли — при отсутствии другого пути к бегству — вернуться. Израсходовав один баллон из трех, он пропустил вперед солдат с ломиками. Те осторожно поддели чугунную крышку канализационного люка и тут же отскочили в сторону. Однако змеи, даже если и были там, не спешили показываться наружу. Теперь уже оба огнеметчика вышли на позицию и с расстояния двух-трех метров стали поливать гнездо огнем. В канализационном люке, судя по всему, было чему гореть — пламя бухнуло вверх на добрых пару метров.
— Система не полыхнет? — с беспокойством спросил Пашинян.
— Очистная? — спросила Наговицына. — Не должна.
Она помолчала и добавила:
— Зато лить туда горящий бензин — полыхнуло бы с гарантией.
Оба огнеметчика выработали свой боезапас и теперь быстрым шагом направлялись обратно к цепи.
— Вот и все, — сказала Алина. — Теперь при любых вариантах даймондбэки туда не сунутся.
— Туда и человек не сунется, — сказал Пашинян. — Сейчас там трубы докрасна раскалены. Не курорт, даже для этих гадов.
— Ну? — спросил подошедший Джафаров. — Правильно сработали?
— На все сто сработали, — подтвердила Наговицына.
— Кто б сомневался, — сказал Пашинян.
Оба майора рассмеялись и пожали друг другу руки.
— И еще один момент, Сергей Айрапетович, — сказала Алина. — Бензовоз, бензин, тем более по всей площади, нельзя. В систему зальем, да еще пары — рванут все здания на треугольнике.
— Какой бензовоз? — воскликнул Джафаров. — Какой гений придумал?
— Я так же считаю, Алина Витальевна, — хмуро сказал МЧС-ник. — Нехорошая идея. Опасная.
— Нужно иначе, — сказала Наговицына. — Удерживать змей — а осталось их гораздо меньше, чем было вначале — в пределах нашего круга, прорыть канавку по окружности, и залить дизтопливом. Поджечь. Создать такое огненное кольцо. А тех, что все-таки будут пытаться двигаться назад, к схрону, доставать отсюда огнеметами. Как, товарищ майор, дальность позволяет?
— Если сделаем канавку не дальше, чем в метрах сорока-пятидесяти от гнезда — запросто, — откликнулся Джафаров. — Но канавку-траншею рыть — это уже не наша работа.
— Понятно, — усмехнулся Пашинян. — Не царское дело. Это уже нам, чернорабочим.
Он повернулся к Наговицыной.
— Только в штабе вы это сами оговорите. Убедите бензовоз завернуть, дизтопливо добыть, и людей с лопатками срочно сюда. Сможете?
— Смогу, — твердо сказала Алина.
Бардин и Кремер курили молча, изредка бросая взгляды на контейнер, стоявший неподалеку от входа.
— И что с ними теперь? — нарушил молчание майор.
— Это уже не по моей части, Петр, — ответил Бардин. — Я оперативник. Стратегией не занимаюсь.
— А какая здесь мудреная стратегия может быть? — хмыкнул Кремер. — Спалить нахрен, вот и вся стратегия.
Подполковник искоса посмотрел на него.
— Гляжу я на тебя… Такое впечатление, что ты в жизни погонов не носил. И сейчас для маскараду напялил. Не знаю, как у вас, махновцев, а надо мной начальство еще есть. Самого разного калибра.
Кремер вдавил сигарету в импровизированную пепельницу — крышечку от сока.
— Твой крупный калибр про эту зверюгу в кабинетах почитывать будет. А мы ее нос к носу наблюдали. На кой она им черт? На какие такие эксперименты?
— Ладно, майор, кончай. — Бардин начинал злиться. — Не тема. И не нашего ума дело.
— Ну да, — согласился Кремер. — Мы ж по определению люди маленькие.
Они снова помолчали.
— Разрешите обратиться, товарищ подполковник?
Бардин поморщился.
— Тот же цирк, второе отделение?
— Да нет же, я серьезно, — притворно обиделся майор. — Я вот что понять хочу: арестован я или как?
— Или как, — буркнул фээсбэшник. — Но сидеть будешь здесь. До особого.
— Почему не посидеть в культурной компании, — согласился Кремер. — Слушай, Олег, а остальные где? Напарники безвременно почившего мистера Коулмэна? Или тоже пасете?
— Напарник был один. И пасти его никакой надобности уже нет. Повезли прямиком на Литейный.
Люди с дробовиками и помповыми ружьями неслись к пожарной цистерне сразу от нескольких пристроившихся у дороги пятиэтажек. Те, что бежали первыми, останавливались метрах в пятнадцати от машины, остолбенело глядя на кошмарную картину, представшую перед их глазами. Гигантское пульсирующее месиво змеиных тел — гремучники дергались, расползались, кружились на месте. Сколько их было, сказать не смог бы никто. Даже на теле водителя, лежавшего рядом с машиной, копошилось не менее десятка.
Ухнул первый выстрел, за ним второй, третий. Стрелки не отступали, наоборот: в запале боя, сделав выстрел, они автоматически подвигались на шаг вперед, стреляя напропалую, зная, что промахнуться невозможно — вся земля вокруг входа в нору была покрыта змеиными телами.
Часть бойцов отбежала в стороны — отстреливать отползших на несколько метров от основной массы гремучников. Сейчас на выстрелы бежали все, у кого были дробовики, помповые ружья, даже пистолеты — было ясно, что здесь, далеко от трансформаторной будки, от того предполагаемого главного гнезда, разворачивается настоящий бой.
Крупный даймондбэк сделал бросок в сторону человека, но не рассчитал силы и шлепнулся прямо в набежавшую лужицу спирта. Стрелок направил дробовик вниз и грохнул по дергавшейся змеюке из обоих стволов. Раскаленные пороховые газы соприкоснулись с поверхностью спирта, и по лужице побежало голубоватое пламя.
В считанные секунды запылало все вокруг: пропитанная спиртом земля, трава, кусты, тела живых и мертвых змей. МЧС-ники прекратили стрельбу. Они не могли понять, почему все внезапно занялось пламенем: ведь слабый раствор спирта не мог гореть — и уж во всяком случае, он не мог гореть так.
Огонь уже лизал задние колеса машины и валявшийся на земле оторванный пожарный рукав. Пламя перебросилось на корпус цистерны, в которой еще оставалась треть огнеопасного груза, а две трети были наполнены взрывоопасными парами. Люди, как завороженные, не шевелясь, смотрели, как огонь охватывает всю цистерну, когда раздался страшной силы взрыв. В соседних домах зазвенели стекла, выбитые ударной волной.
Огромная машина взлетела в воздух, пылая, как гигантский болид, перевернулась и рухнула прямо на торец цистерны. Мгновение она постояла вертикально, а потом завалилась на бок, выплескивая из искореженных внутренностей реку огня.
В отблесках пламени сейчас творился кромешный ад. Часть людей металась по кругу — охваченные огнем ослепшие живые факелы. Кто-то бросался бежать — тоже вслепую, в результате оказываясь не на проезжей части, а в самой гуще обезумевших от страха и боли заживо сгорающих змей. Сейчас на всем пространстве, покрыв змеиное месиво, среди которого метались и падали человеческие фигуры, бушевало море огня.
Когда грохнул взрыв, Бардин рывком поднялся со стула. Встал и Кремер.
— Один, говоришь, напарник был? — рявкнул майор. — А это чья работа?
Подполковник невидящими глазами посмотрел на него и выскочил наружу. Спустя полминуты он подлетел к белому микроавтобусу.
— Ракушан!
— Здесь, товарищ подполковник!
— Где остальные?
— Наши?
Бардин выругался.
— Да не наши, подопечные твои где?
— Все на месте, Олег Владимирович.
— До единого?
— Так точно. Сто процентов.
— А это что было?
— Пока не ясно. Двоих отправили на место. От генерала Дивеева тоже пока никакой информации.
— Если что-то…
Подполковник оборвал себя на полуслове. Он внезапно похолодел. Потом развернулся на месте и бросился бежать к автобусу, в котором оставил Кремера.
Бардин одним прыжком влетел в салон — и без сил опустился на ближайшее сиденье. Кремера в автобусе не было. Как не было и контейнера с двумя усыпленными детенышами даймондбэков.
Оставшаяся в одиночестве Мать вдруг заколотилась, забилась, зашлась в сумасшедшей пляске. Она безумствовала не от боли, хотя все тело ее было изъедено и обожжено спиртом, сейчас все ее существо было пронизано страхом и отчаянием, потому что голоса ее потомства — голоса, не слышные никакому другому уху, человеческому или змеиному, голоса, полные боли и ужаса — умолкали один за другим. Мертвые. Исчезнувшие. Не продлившиеся. Безвозвратно оборвавшие ту цепь, которую по велению всемогущего инстинкта они сберегали и продлевали любой ценой, в том числе и ценой